ГЛАВА 7 - Я уж думал, - сказал отшельник, - что мне так и не удастся сказать вам, что я не только набожный человек, но и отчаянный трус. Мое сердце кричало, чтобы я помогал вам, а ноги приказывали удирать. В конце концов, они победили и унесли меня со всей скоростью, на какую способны. - Мы справились и без тебя. - сказал Конрад. - Но я обманул ваши надежды. У меня только посох, но и им бы я мог нанести пару хороших ударов. - Ты не боец, - возразил Дункан. - И мы не порицаем тебя за то, что ты удрал. Но есть одно дело, в котором ты мог бы нам помочь. Отшельник покончил с ветчиной и потянулся к куску сыра. - Если я смогу, то буду рад помочь. - Эту безделушку мы нашли в гробнице Вольферта. Не скажешь ли ты, что это такое? Может, женщина на грифоне как раз ее и искала? - Ох уж эта женщина! - вскричал отшельник. - Умоляю, поверьте мне, я понятия не имел, что она здесь. Она пряталась от меня, я уверен, и следила, как я брал с огорода свою жалкую пищу. Наверное, у нее были причины скрываться. - Не сомневаюсь. Мы постараемся узнать, каковы эти причины. - Она пряталась в церкви. Разве это подходящее место? Так делать - святотатство. Жить в церкви - не дело. Она не для того выстроена. Ни одному порядочному человеку не придет в голову жить в церкви. - Но ведь это единственное место в деревне, где она могла найти крышу над головой, - возразил Дункан. - где-то надо укрыться от непогоды. - А зачем она осталась здесь? - Ты же слышал. Она искала какие-то сведения о Вольферте. Она знает, что он когда-то жил здесь. Может, она думала, что он ушел отсюда, и искала сведения насчет этого. Откуда ей знать, что он тут похоронен. - Все это я знаю. Но зачем ей разыскивать его? Дункан покачал безделушкой перед отшельником, который в ужасе отскочил. - Я думаю, она искала это. Ты не знаешь, что это? В деревне ничего не говорили? - Это была реликвия. По крайней мере, деревенские считали так, судя по старым рассказам. Реликвия, но какая, откуда - я не слышал. Наверное, никто не знал. В деревне считали, что Вольферт - святой, и он никогда не оспаривал этого. Это было для него спокойнее, чем если бы узнали, что он колдун. Ах, какой позор, какой стыд... Он - Колдун! - Да, я знаю, - без всякого сочувствия сказал Дункан. - Его похоронили в святой земле. - Дело не только в этом! - закричал Эндрю. - Ведь ему построили гробницу! Для себя деревенские ограничивались грубо вырезанными камнями, а для него потратили уйму времени, добывая отборный камень для больших плит и устанавливая их на место. А самое главное - громадный расход вина! - А при чем тут вино? - Ну, маркировать его, конечно. Говорят, он умер летом, и чтобы сохранить его... - Понятно. Но не обязательно же в вине. Обычный рассол - то же самое, да даже лучше. - Вы правы, лучше. Рассказывали, что он сильно попахивал, когда его клали в гробницу. Но некоторые считали, что простой рассол - вульгарно. И вот они положили этого колдуна в гробницу, столько поработав и с такими церемониями, потому что были уверены, что он святой, и с ним положили его реликвию. Наверное, повесили ему на шею. Эндрю печально закивал. - Я думаю, вы понимаете, милорд. - Не называй меня милордом. Лорд - мой отец, а не я. - Простите, милорд, больше не буду. - Как ты думаешь, почему рассказы о Вольферте так долго держались? По крайней мере, сто лет, а то и больше. Не знаешь, когда это было? - Никто не знает, - ответил Эндрю. - Дата его смерти была указана на маленькой статуэтке, венчающей гробницу, но она разбилась, когда дерево упало. А что рассказы живут долго - ничего удивительного. В деревне целыми месяцами ничего не происходит, абсолютно ничего, и уж когда что-то случается, это производит большое впечатление, долго помнится, и об этом много говорят. Кроме того, иметь в деревне святого - много значит. Это дает деревне особые отличия перед другими деревнями. - Да, - согласился Дункан, - это я понимаю. А что насчет реликвии? Эндрю отошел подальше. - Это не реликвия, а адская машина. - Но она ничего не делает, - возразил Конрад, - просто висит. - Вероятно, она не активизирована, - предположил Дункан. - Не работает. Может, надо определенное слово, и механизм включится. - По моему мнению, - сказал Эндрю, - ее надо закопать поглубже или бросить в текучую воду. Ничего хорошего от нее не будет. Нам и так хватает опасностей и бед, зачем искать еще? А почему вы так заинтересовались ею? Вы сказали, что идете в Оксенфорд. Я не понимаю - вы говорите, что у вас в Оксенфорде важное дело, а сами увлеклись этой противной вещью из могилы колдуна. - Мы идем в Оксенфорд по делу господа, - произнес Конрад. - По святому делу. - Конрад! - резко оборвал Дункан. Эндрю повернулся к Дункану. - Он верно говорит? На вас возложено дело Господне? Святое дело? - Можно сказать и так. - Конечно, это дело важное, - сказал Эндрю. - Путь далекий, трудный, жестокий. Однако, вы имеете нечто, говорящее вам, что путешествие должно быть сделано. - Теперь будет труднее, - вздохнул Дункан. - Мы надеялись пройти незаметно, но теперь Разрушители знают. Мы разбили их пикетчиков, и теперь нас будут выслеживать. И нет другого пути. Дело не только в безволосых. Меня беспокоит самая суть. Если здесь были пикетчики, значит, есть что-то, на что никто не должен наткнуться. - Как же мы пойдем? - спросил Конрад. - Прямо вперед. Это единственно возможное. Куда бы мы не пошли, везде можно встретить Разрушителей, так что пойдем прямо как можно быстрее и будем остерегаться. Пока они разговаривали, Дух висел в углу, а теперь перелетел к ним. - Я буду вашим разведчиком, - заявил он. - Я могу лететь впереди и смотреть. Страх будет сжимать мою душу, если она у меня есть, но из признательности за то, что вы позволили мне идти с вами, и ради святой цели я могу это сделать. - Я не просил тебя сопровождать нас, - возразил Дункан. - Я сказал, что не могу помешать тебе идти с нами. - Вы не принимаете меня, - запричитал Дух. - Хоть я и сам дух, я не могу сказать вам. Вы спрашиваете об одном определении, а я спрошу о другом: можете ли вы сказать, что такое человек? - Нет, не могу. - Я бы сказал, что быть духом хуже. Дух не знает, что он такое и как он должен действовать, в особенности такой дух, который не имеет своего места для явления. - Ты мог бы являться в церкви, - посоветовал Эндрю. - При жизни ты был близко знаком с ней. - Я никогда не был внутри, - возразил Дух. - Только снаружи. Я сидел на ступеньках и просил подаяния. И скажу тебе, отшельник, это была вовсе не такая хорошая жизнь, какой могла быть. Деревенский люд очень скуп. - Они бедны. Нищие даже. У некоторых и медяка лишнего не было, а иной раз и нелишнего - вообще ничего. Так что твоя участь была нелегка, добавил Эндрю безжалостным тоном. - Всякая участь тяжела. - Зато есть вознаграждение. Быть духом лучше, чем быть мертвым, в особенности если мертвые попадают в ад. Очень многие живые знают, что, как только умрут, то прямехонько отправятся в ад. - А ты? - Не знаю. Я не был злым, только лентяем. - Но для тебя все складывается хорошо. Ты идешь с этими людьми в Оксенфорд, и, может, тебе там понравится. - Они говорят, что не могут помешать мне идти, я им явно неприятен, но все равно пойду. - И я тоже, - заявил Эндрю, - если они возьмут меня. Я всю жизнь мечтал стать солдатом Господа. Из-за этого я стал отшельником. Святое рвение, возможно, недостаточно ярко горело в моей душе, но все-таки горело. Я всячески старался доказать свою преданность господу: годами я смотрел на пламя свечи, отрываясь только для принятия пищи и заботы о телесных нуждах. Я ложился спать только тогда, когда у меня неоставалось сил бодрствовать. Случалось, что я клевал носом и спаливал брови на свече. И свечи - дорогое удовольствие, нелегко было добывать их. И я так ни к чему и не пришел. Свечное бдение ничего не дало. Я даже не почувствовал ничего хорошего в этом. Я смотрел на пламя и думал, что сольюсь воедино с падающим листом, с пением птицы, с солнечным лучом, с паутиной и приобрету мудрость всего мира, но ничего такого не случилось. Мне плевать на падение листа, и меня мало беспокоят птицы и их пение. Чего-то не хватало, или сама идея была неправильной, а те, кто обещал в этом деле успех, были первейшими лгунами. В конце концов я понял, что меня обманули. Теперь же у меня есть шанс стать настоящим воином Господа. Хоть я и трус, и крепости во мне не больше, чем в тростнике, но своим посохом, надеюсь, я смогу нанести парочку здоровых ударов, если понадобится. Я приложу все старания, чтобы не убегать, как сегодня, когда нам угрожала опасность. - Не ты один убежал сегодня, - глухо сказал Дункан. - Леди Диана с боевым топором и всем прочим тоже удрала. - Только после того как все кончилось, - поправил Конрад. - Но ты мне сказал... - Вы неправильно поняли мои слова. Когда началось сражение, она спешилась, но потом снова села на грифона, и они оба сражались, она - топором, а грифон - когтями и клювом. И только когда безволосые были разбиты и бежали, она улетела. - Это мне больше нравится, - обрадовался Дункан. - она не похожа на тех, кто спасается бегством. Значит, уклонился только один я. - Вам не повезло, что вас треснули дубиной, - оправдал его Конрад. - Я встал над вами и отогнал тех, кто подбирался к вам. Наибольший урон безволосые понесли от миледи и дракона. - Грифона. - Правильно, милорд. Грифон. Я путаю их. Дункан встал. - Нужно пойти в церковь, пока еще светло. Может быть, леди там. - Как ваша голова? - спросил Конрад. - Сбоку шишка с гусиное яйцо, болит, но, в основном, все в порядке.