Виктор Пелевин ВЕСТИ ИЗ НЕПАЛА Когда дверь, к которой Любочку прижала невидимая сила, все же раскрылась, оказалось, что троллейбус уже тронулся, и теперь надо прыгать прямо в лужу. Любочка прыгнула, и так неудачно, что забрызгала холодной слякотью полу своего пальто, а уж на сапоги лучше было просто не смотреть. Выбравшись на узкий тротуар, она оказалась между двумя текущими навстречу друг другу потоками ог- ромных грузовых машин, ревущих и брызжущих смесью грязи с песком и снегом. Светофора здесь не было, потому что не было перехода, и приходилось ждать, когда в сплошной стене высоких кузовов - железных (ободранных, с грубо приваренными для жесткости арма- турными ребрами) и деревянных (покрытых сантиметровым слоем сме- шанной с машинным маслом грязи) - появится просвет. Грузовики, без конца шедшие мимо, производили такое гнетущее впечатление, что было даже неясно - чья же тупая и жестокая воля организует перемещение этих заляпанных мазутом страшилищ сквозь серый но- ябрьский туман из одного места в другое. Не очень верилось, что этим занимаются люди. Наконец, движение чуть стихло. Любочка прижала пакет к гру- ди и сошла на дорогу, стараясь наступать на черные пятна асфаль- та среди студенистой грязи. Впереди желтел длинный забор трол- лейбусного парка, разделенный широкими черными воротами - их обычно запирали к восьми тридцати, но сейчас одна створка была открыта и еще можно было прошмыгнуть. - Куда идешь-то! - крикнула Любочке баба в оранжевой безру- кавке, с ломом в руках стоявшая за воротами. - Не знаешь - опоз- давшим вход через проходную! Шушпанов велел. Любочка попыталась ее не заметить, но баба проворно пере- - 2 - местилась в самый центр прохода. - Не пущу тебя, - сказала она, - не пущу. Приходи вовремя. Любочка подняла глаза: баба стояла, прижимая упертый в ас- фальт лом к боку и сцепив пухлые кисти на животе; большие пальцы ее рук вращались друг вокруг друга, будто она наматывала на них какую-то невидимую нить. Улыбалась она так, как советского чело- века научили в шестидесятые годы - с намеком на то, что все обойдется - но проход заслоняла всерьез. Справа от нее была буд- ка с привинченным фанерным щитом наглядной агитации, где на фоне Евразии обнимались трое - некто в надвинутом на лицо шлеме с уз- кой прорезью и странным оружием в руках, человек с холодным не- добрым взглядом, одетый в белый халат и шапочку, и Бог знает как попавшая в эту компанию девушка в полосатом азиатском наряде. Снизу была прибита фанерная полоса с надписью: НЕ ЗАБУДЬ СПЕЦОДЕЖДУ, ВСЯКИЙ ВХОДЯЩИЙ В ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ! Любочка повернула и пошла к проходной. Для этого надо было обогнуть угол высоченного дома с закрашенными до третьего этажа окнами - там, говорили, помещался какой-то секретный институт, - а потом идти вдоль того же самого желтого забора к серой кирпич- ной постройке, украшенной вывесками с волшебными словами: "УПТМ", "АСУС" и еще что-то, черное на коричневом фоне. Внутри, возле окошек касс в ответвлении коридора, в тяжких облаках дыма хохотали шоферы. Любочка прошла мимо и через другую дверь вышла в огромный двор парка, уже пустой и похожий на поки- нутый аэродром. На всем пространстве между циклопическими здани- ями боксов и воротами, через которые она пыталась пройти три минуты назад, не было видно ни одного человека, кроме высокого мужчины в красном фартуке, с анатомическим лицом. Он держал в мускулистых розовых руках щит с надписью: "КРЕПИ ДЕМОКРАТИЮ!" и шагал прямо на Любочку, а неопределенное цветное месиво за его - 3 - спиной, если приглядеться, оказывалось неисчислимой армией тру- женников, среди которых было даже несколько негров. Этот плакат, висевший на одном из боксов, создали в малярном цехе еще весной, и Любочка давно привыкла, что он встречает ее каждое утро. Пла- кат был устроен умно: текст призыва можно было менять, подвеши- вая на двух крюках новую фанерку, и сначала там были слова:"КРЕ- ПИ ТРУДОВУЮ ДИСЦИПЛИНУ", потом, в период некоторой политической неясности - "БЕРЕГИ РАБОЧУЮ ЧЕСТЬ", а сейчас, к празднику, пове- сили новый призыв, которого Любочка еще не видела. Любочка дошла до дверей административного корпуса, вошла внутрь и поднялась на второй этаж, в техотдел, где уже третий год работала инженером по рационализации. В коридоре, между доской почета и стендом с фотографиями побывавших в вытрезвителе сотрудников, висело зеркало. Любочка на секунду остановилась привести себя в порядок, улыбнулась сво- ему отражению и потянула на себя дверь с табличкой "Техотдел". Ее стол стоял в углу, за истыканной доской кульмана, и сейчас за ним, глядя прямо ей в глаза, сидел директор парка Шушпанов, по- хожий на сильно растолстевшего Раймонда Паулса. В руках у него был маленький пестрый флажок, вынутый из древней китайской вазы, где у Любочки стояли ручки и карандаши. Флажок остался с того дня, когда весь техотдел сняли с работы, чтобы встречать какого- то экзотического президента - тогда всем выдали такие и велели махать при появлении машин. Любочка сохранила его на память из-за какого-то особенно оптимистического глянца, и сейчас, ког- да она вошла, Шушпанов так крутанул между пальцев ее амулет, что вместо двух треугольников над его рукой возникло размытое крас- новатое облако. - Здрасьте, Любовь Григорьевна! - сказал он в отвратительно галантной манере. - Задерживаетесь? Любочка в ответ пролепетала что-то про метро, про троллей- бус, но Шушпанов ее перебил. - Ну я же не говорю - опаздываете. Я говорю - задерживае- - 4 - тесь. Больше всего Любочку напугало то, что к ней обращаются на "вы", по имени-отчеству. Это делало все происходящее крайне двусмысленным, потому что если опаздывала Любочка - то это было одно, а если инженер по рационализации Любовь Григорьевна Сухо- ручко - уже совсем другое. - Как у вас дела? - спросил Шушпанов. - Ничего, - ответила Любочка. - Я про работу говорю. Сколько рацпредложений? - Нисколько, - ответила Любочка, а потом наморщилась и ска- зала: - Хотя нет. Приходил Колемасов из жестяного цеха - он там придумал какое-то усовершенствование. К таким большим ножницам - жесть резать. Я еще не оформила. - Понятно. А в прошлом месяце? - Было два. Уже выплатили. - Ага. Директор положил флажок, соединил возле груди растопыренные пальцы и закатил глаза, шевеля губами и делая вид, что что-то подсчитывает. - Двадцать рублей. Ну а мы вам сколько платим? И сам себе ответил: - Сто семьдесят. Итого - сто пятьдесят рублей разницы. Понимаете мою мысль? Любочка понимала. И не только эту мысль, но и многое дру- гое, чего директор, наверное, даже не имел в виду. Ей показа- лось, что в точке, где она стоит, как лучи прожекторов, скрещи- ваются взгляды директора, начальника техотдела Шувалова, выглдывающего из маленькой смежной комнаты, превращенной им в кабинет, и всех остальных. И чтобы не стоять неподвижно в самом фокусе садистического интереса трудового коллектива, она повер- нулась, повесила пакет на вешалку и стала медленно снимать шубу. - Таким, значит, образом, - сказал директор, - сегодня обойдете все цеха и сообщите мне завтра утром о ваших успехах. Советую, чтобы они были. - 5 - Он встал из-за стола, прошел мимо замершей у вешалки Любоч- ки, размашисто и медленно перекрестился на цветную фотографию троллейбуса ЗиУ-9 в углу и вышел из комнаты. Ни на кого не глядя, Любочка подошла к своему столу, села на теплый от директорского зада стул (минут десять, наверное, ждал) и полезла в нижний ящик стола. Все в комнате молчали, пог- лядывая в ее сторону и стараясь ни в коем случае не показать ис- пытываемого удовольствия - наоборот, лица сослуживцев изображали неопределенное сострадание пополам с гражданской ответствен- ностью. - Вот ведь как интересно! - сказал вдруг Марк Иванович, ре- шив, видимо, нарушить тягостную тишину. - Что интересно? - спросил Толик Пурыгин, отрываясь от чертежа. - Мы утром дроссель перетаскивали, чтоб не пылился - и та- кая мне мысль в голову пришла... Марк Иванович замолчал, и Толик, догадавшись, что тот ждет вопроса, задал его: - Какая мысль, Марк Иванович? - А такая. Ток ведь не может по воздуху течь, верно? - Верно. - А если провод под током разорвать, что будет? - Искра. Или дуга. Это от индуктивности зависит. - Вот. Значит, все-таки течет по воздуху. - Ну и что? - терпеливо спросил Толик. - А то, что для тока сначала ничего не меняется. Он так и думает, что течет по проводу - ведь в воздухе нет... Нет... - Носителей заряда, - подсказал Толик. - Да. Именно так. Поэтому когда провод уже порван... - Ток, - сказал Шувалов, выходя из своей комнатки, - не ду- мает. Его стихия иная. Я это точно знаю. Он включил приделанный к стене приемник, отрегулировал громкость и вернулся в свой кабинет. В комнату вошло несколько невидимых балалаечников; они играли в такой манере, что если пе- - 6 - ред этим у кого-то из сидящих в техотделе и были сомнения насчет существования глубоких и истинно народных произведений для ор- кестра балалаек, то они сразу же исчезли. Между тем, у Любочки появилась уверенность, что она контро- лирует мускулы своего лица. Несколько раз улыбнувшись за тумбой стола, она подняла голову, огляделась, придвинула к себе папку для заявок, раскрыла ее и принялась изучать предложенное нов- шество. "...заключается в том, что штанга металлорежущих ножниц комплектуется набором сменных грузов, что позволяет в результате несложной операции регулировать величину удельного момента, прикладываемого..." Любочка на секунду зажмурилась, как делала всегда, когда бывало непонятно, и решила, что надо идти в жестяной цех выяс- нить все на месте. Все так же ни на кого не глядя, она встала, открыла дверцу шкафа, вынула новенький ватник с торчащей из кар- мана сложенной бумажкой и вышла в коридор. На улице стало еще гаже - полетели крупные снежные хлопья. Падая на асфальт, они пропитывались водой, но не таяли оконча- тельно, отчего весь двор, над которым разносилось исступленное блеяние балалаек, покрылся слоем полупрозрачной холодной жижи. Остановясь под навесом, Любочка накинула на плечи ватник (чтобы сохранить дистанцию между собой и рабочими, она никогда не про- девала руки в рукава), сделала деловое лицо и двинулась по нап- равлению к парящему над двором мужчине в красном. В жестяном цехе - небольшом помещении с высоким, в два эта- жа, потолком - было тихо и сумрачно. В центре возвышался обитый жестью стол, заваленный разноцветными металлическими обрезками, а у стены, на сдвинутых углом лавках, сидело трое человек. Они молча играли в домино - сдержанными и экономными движениями кла- ли на стол фишки, иногда коротко комментируя очередной ход. Кро- ме коробки от домино, на чистом углу стола стояла пачка грузинс- - 7 - кого чая, несколько упаковок рафинада и три сделанных из черепов чаши с прилипшими к желтоватым стенкам чаинками. Любочка подошла к играющим и бодрым голосом сказала: - А я к вам! Здрасьте, товарищ Колемасов! - Привет, - рассеяно отозвался морщинистый дядька лет пяти- десяти, сидевший с края, - как жизнь молодая? - Ничего, спасибо, - сказала Любочка. - Я к вам по делу. По рацпредложению. - Никак деньги принесла? - спросил Колемасов и пихнул лок- тем соседа в бок. Тот улыбнулся. - Уж сразу деньги, - сказала Любочка. - Надо оформить сначала. - Ну так давай, оформляй. Сейчас... Покажем... Колемасов положил на стол фишку, чем, видимо, закончил пар- тию - партнеры зашевелились, завздыхали и побросали оставшиеся кости. Колемасов встал и пошел к верстаку, кивком пригласив за собой Любочку. - Гляди, - сказал он. - К примеру, надо разрезать дюралевый лист. Он вытащил из кучи обрезков блестящий серебристый треуголь- ник и вставил его в раскрытую пасть ножниц. - Попробуй. Любочка положила журнал на стол, взялась руками за прива- ренную к ручке ножниц метровую трубу и потянула ее вниз. Но дю- раль, видно, был слишком толстым - чуточку переместившись вниз, ручка замерла. - Дальше не идет, - сказала Любочка. - Во. А теперь делаем вот что. Колемасов взял стоявшую у стола шестнадцатиколограммовую гирю, поднес ее к ножницам, побагровев, поднял на уровень груди и повесил на трубу. - Давай, жми. Любочка всем своим весом надавила на трубу - та продвину- лась чуть-чуть и остановилась. - 8 - - Да сильней же надо, - сказал Колемасов и нажал на ручку сам - она медленно пошла вниз, а потом дюралевая пластина вдруг с треском разлетелась на две части, ручка дернулась, гиря соскочи- ла и с тяжелым звуком врезалась в кафельный пол десятью санти- метрами левее любочкиного сапога. - Вот такое усовершенствование, - сказал Колемасов. Двое партнеров по домино с интересом следили за происходящим с лавки. - Понятно, - сказала Любочка. - А тут сказано, что сменные грузы. - Пока их нет, - ответил Колемасов. - Но смысл простой - нужно несколько гирь. Берешь и вешаешь - или по одной, или по нескольку. Любочка задумалась. - Скажите, - наконец, заговорила она, - а какой ожидается экономический эффект? - Ой, не знаю. Не думал еще. - Это надо обязательно, - сказала Любочка. - Или расчет экономического эффекта, или акт о его отсутствии. Еще нужен акт об использовании... - Ну вот и составляй, - ответил Колемасов. - Ты ж по этим делам главная. Он повернулся и пошел к корешам, один из которых уже начи- нал смешивать кости домино. - А кто вам заявку писал? - спросила Любочка. - Серега Каряев. Это мы с ним вместе придумали. Ты вот что - сходи в слесарный, он там как раз сейчас возится. Поговори. Колемасов сел за стол и потянул к себе часть фишек. Через минуту Любочка уже стояла у входа в слесарный, выс- матривая Каряева. Наконец, она заметила в углу его крохотную пе- репачканную маслом мордочку в больших роговых очках. Каряев дер- жал плоскогубцами длинное зубило, упертое в дно жестяного бака, а другой человек изо всех сил лупил по зубилу кувалдой. Любочка попробовала помахать им журналом, но они были слишком заняты и - 9 - ничего не заметили. Тогда она пошла к ним сама. - Очень просто, - сказал Каряев, выслушав Любочку. - Эконо- мический эффект достигается за счет убыстрения слесарных работ. Надо подсчитать. - А как? - Будто сама не знаешь. Надо засечь, насколько быстрее про- ходит операция при использовании сменных грузов, а потом помно- жить на колличество троллейбусных парков. Еще надо ввести коэф- фициент, учитывающий количество ножниц по жести в каждом парке. И вычесть стоимость гирь. Это я примерную схему даю, ясно? Каряев страдальчески морщился при каждом ударе кувалды, словно били не по зубилу, а по его голове, а Любочку грохот так оглушал, что ей стало казаться, будто Каряев говорит что-то очень умное. Вдруг каряевский напарник промахнулся и въехал ку- валдой по баку, отчего Любочке на секунду почудилось, что она стоит внутри огромного колокола. Каряев выпрямился и почесал ухо. - Слышь, - сказал он, - я тебе завтра еще одну рацуху напи- шу. Видишь зубило? Вот я к нему приварю поперечину, чтоб дер- жаться. А ты оформишь. Экономический эффект считать так же, только вычитать стоимость сварочных работ. - А как ее узнать? - спросила Любочка. - Как, как... В справочнике посмотри. Или позвони в инсти- тут сварки. Каряев вдруг дернул Любочку за руку - они оба пригнулись, и над их головами с шелестом пронеслось что-то темное, размером с большую собаку. Любочка выпрямилась, косясь на бьющуюся под потолком пере- пончатокрылую тварь, а Каряев, не разгибаясь, поднял вылетевшее из плоскогубцев зубило, опять зажал его и приставил к баку. - Давай, Федор. Федор прокашлялся и взмахнул кувалдой. Любочка поглядела на часы и охнула - уже десять минут, как шел обед. Она помчалась в - 10 - столовую. Конечно, она опоздала - очередь в столовую уже изгибалась от кассы до самого входа. Любочка встала в ее хвост и приготови- лась ждать. Сперва она некоторое время изучала роспись на стене, изображавщую висящий над пшеничным полем гигантский каравай, за- тем заметила торчащий из кармана собственного ватника сложенный листок, вынула его и развернула. "Многоликий Катманду", - прочла она. Под заглавием мелким шрифтом было впечатано слово "памятка". Любочка прислонилась к стене и стала читать. "Город Катманду, столица небольшого государства Непал, рас- положен на живописных холмах в предгорьях Гималаев; если смот- реть на линию холмов снизу, из долины, то они напоминают хребет прилегшего отдохнуть дракона. Поэтому предки нынешних жителей Непала прозвали это место Драконовыми Холмами. Городу около трех тысяч лет. Упоминания о Катманду как о крупнейшем культурном и религиозном центре встречаются во многих древних хрониках; город был известен даже в ханьском Китае, где назывался "Каньто" и считался столицей мифического южного царс- тва. Во II - III веках нашей эры в Катманду проник буддизм, ко- торый вскоре образовал причудливый симбиоз с местными патриаль- хальными культами. Тогда же в Катманду проникло и христианство, не получившее сколько-нибудь широкого распространения в городс- ких верхах и оставшееся уделом небольших общин, занимающихся скотоводством на обширных низменностях к югу от города. Местные христиане - римские католики, но в последнее время церковь Кат- манду активно добивается статуса автокефальной." Сзади послышалось тихое пение - Любочка обернулась и увиде- ла трех сотрудников планово-экономической группы, вставших в уже несколько отдалившийся от нее конец очереди. На них были длинные - 11 - мешки с дырами для головы и рук, перетянутые на талии серым шпа- гатом, а в руках горели толстые парафиновые свечи. На мешках бы- ли оттиснуты какие-то цифры, черные зонтики и надписи "КРЮЧЬЯМИ НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ". Любочка стала читать дальше. "В конце прошлого века сюда переселилась русская секта ду- хоборов, основавшая несколько деревень невдалеке от города; в их быту тщательно сохраняются все черты жизни русской деревни 19 века - например, на стенах изб можно увидеть вырезанные из "Ни- вы" портреты императора Александра III с семьей. Смешение в рамках одного города-государства нескольких культурных и религиозных традиций превратило Катманду в уникаль- ный архитектурный памятник: буддийские пагоды соседствуют здесь с шиваистскими храмами, христианскими церквями и синагогами. По процентному отношению культовых построек к жилым Катманду зани- мает, безусловно, одно из первых мест в мире. Однако это не оз- начает, что местные жители чрезмерно религиозны - наоборот, им скорее свойственно эпикурейское отношение в жизни. Почти на каж- дую календарную дату в Катманду выпадает какой-нибудь праздник. Некоторые из этих праздников напоминают европейские - в них при- нимают участие члены правительства или хотя бы представители ад- министрации; тогда на улицах поддерживается порядок и проводятся торжественные мероприятия, как, например, парад национальной гвардии, проезжающей в день независимости на слонах по главной магистрали столицы. Другие праздники - такие, как День Загляды- вания за Край, связанный с традицией ритуального употребления психотропных растений, на время превращают Катманду в подобие осажденного города: по улицам раъезжают правительственные броне- вики, мегафоны которых призывают разойтись собравшихся на площа- дях молчаливых и перепуганных людей. Наиболее распространенным в Катманду культом является секта "Стремящихся Убедиться". На улицах города часто можно видеть ее последователей - они ходят в наглухо застегнутых синих рясах и - 12 - носят с собой корзинку для милостыни. Цель их духовной практики - путем усиленных размышлений и подвижничества осознать челове- ческую жизнь такой, какова она на самом деле. Некоторым из под- вижников это удается; такие называются "убедившимися". Их легко узнать по постоянно издаваемому ими дикому крику. "Убедившего- ся" адепта немедленно доставляют на специальном автомобиле в особый монастырь-изолятор, называющийся "Гнездо Убедившихся". Там они и проводят остаток дней, прекращая кричать только на время приема пищи. При приближении смерти "убедившиеся" начинают кричать особенно громно и пронзительно, и тогда молодые адепты под руки выводят их на скотный двор умирать. Некоторым из при- сутствующих на этой церемонии тут же удается убедиться самим - и их водворяют в обитые пробкой помещения, где пройдет их дальней- шая жизнь. Таким присваивается титул "Убедившихся в Гнезде", да- ющий право на ношение зеленых бус. Рассказывают, что в ответ на замечание одного из гостей монастыря-изолятора о том, как это ужасно - умирать среди луж грязи и хрюкающих свиней, один из "убедившихся", перестав на минуту вопить, сказал: "Те, кто пола- гает, что легче умирать в кругу родных и близких, лежа на удоб- ной постели, не имеют никакого понятия о том, что такое смерть." Катманду - это не только культурный центр с многовековыми традициями, но и крупный промышленный город; недавно с участием советских специалистов здесь построен современный электролампо- вый завод, продукция которого пользуется большим спросом на ми- ровом рынке. Песчаные пляжи Катманду издавна привлекают туристов со всех уголков земного шара, и существующая здесь индустрия развлечений не уступает лучшим мировым образцам. Есть тут и мо- лодая коммунистическая партия, борющаяся за более справедливые условия жизни трудящихся этой небольшой живописной страны." Любочка поставила на свой поднос помидорный салат, рагу из свинины и бокал легкого итальянского вина. Потом, подумав, пос- - 13 - тавила рагу на место, взяла вместо него скумбрию с капустой, расплатилась и понесла свой поднос к угловому столику, откуда ей делали приглашающие жесты девочки из бухгалтерии. - Чего, памятку читала? - спросила Настя Быкова, девушка с толстым слоем пудры на некрасивом лице, когда Любочка подошла. - Да, - ответила Любочка, садясь рядом, - прочла. - Тепло там, наверно, - мечтательно сказала Настя. - Круг- лый год тепло. Мужиков много. И фрукты всякие. А мы тут живем, живем - ничего не видим вокруг. А помираем - тоже, небось, в ду- рах оказываемся. Верно, Оль? Оля, задумавшись, глядела в суп. - Оль, ты чего? О чем думаешь? Оля подняла глаза, слабо улыбнулась и произнесла: - Возьми ладонь с моей груди. Мы провода под током. - Это у нее хахаль электромонтажником работает, - вздохнув, пояснила Настя. - Ну ладно, давайте есть, что ли. Любочка доела быстрее всех, поставила поднос с тарелками на черную ленту механического транспортера, кивнула подругам и пош- ла в техотдел. "Дура я, - думала она, поднимаясь по лестнице, - надо было выходить за Ваську Балалыкина и двигать с ним в армию. Сидела бы сейчас где-нибудь в гарнизонной библиотеке, выдавала бы кни- ги..." В коридоре она налетела на директора Шушпанова, который как раз выходил из парткома. Она даже не успела как следует испу- гаться - Шушпанов развернулся, взял ее под руку и повел по кори- дору навтречу плакату с тремя гигантскими брезгливо-гневными ли- цами в строительных касках, глядящими на корчащегося перед ними поганенького человечка с торчащей из кармана бутылкой. - Ты сейчас чем занимаешься Любочка? - Я? В цеху была. Два рацпредложения буду оформлять. Только насчет экономического... - Все бросай, - заговорщически прошептал Шушпанов, - и дуй - 14 - в библиотеку. Надо срочно стенгазету сделать. Там уже двое сидят - поможешь. Лады? - Я рисовать не умею. - Ничего, там раскрашивать нужно. Давай, девка, пулей! - последние слова Шушпанов произнес так, словно их некоторая гру- бость искупалась тем небывалым счастьем, которое свалилось на Любочку в результате его предложения. Любочка растянула рот в улыбке и ответила: - Лечу! Только журнал положу. - Пулей! - на ходу повторил Шушпанов и бодро нырнул в дверь туалета, оставив Любочку наедине с висящим в тупике коридора плакатом. Любочка пошла назад - Шушпанов протащил ее за собой лишних метров десять, - вошла в техотдел, положила журнал на обычное место и сменила ватник на синий халат, висевший в том же шкафу. Все сослуживцы, столпившись, стояли у окна и наблюдали за двумя небесными всадниками, иногда выныривавшими из низких туч. Марк Иванович обернулся и сказал: - Любочка! Тебе звонили. Просили передать, чтобы ты позво- нила Василию Балалыкину. - Я уже знаю, - сказала Любочка. - Спасибо. Номер оказался занят, и через пять минут Любочка уже была в библиотеке, где парковый художник Костя и библиотекарь Елена Павловна склонялись над двумя сдвинутыми столами, накрытыми склеенной из нескольких листов ватмана газетой - уже был готов карандашный рисунок и оставалось только закрасить его гуашью. Костя выдал Любочке обломок маленькой кисти и велел как следует отмыть его в пятилитровой банке мутной воды, стоявшей на полу. - Смотри только не вырони, - испуганно сказал он, - утонет. Любочке стало обидно от такого недоверия, и она чуть не утопила кисть в банке. Для раскрашивания ей достался огромный изгибающийся колос - будь он настоящим, им можно было бы накор- мить роту милиции. Любочка стала аккуратно наносить на него слой - 15 - желтой краски и уже начала ощущать радость от того, как у нее славно получается, когда Костя вдруг потрепал ее по плечу. - Ну что ты делаешь, а? - спросил он. - Ведь надо объем пе- редавать. Показываю. Он обмакнул кисть в белила и стал исправлять Любочкину ра- боту. Никакого объема все равно не получалось, зато стало ка- заться, что колос отлит из металла. - Понятно? - Понятно, - сказала Любочка, потерла пальцами виски и вдруг неожиданно для самой себя спросила: - Слушай, а ты не помнишь, в каком это фильме железный хлеб едят? - Железный хлеб? - удивился Костя. - Черт знает. Когда открылась дверь, и в комнату стали входить люди, за окнами уже было темно, и оставалось еще раскрасить небольшой участок неба. Собрался почти весь административный штат, и еще почему-то пришла баба в оранжевой безрукавке, утром не пускавшая Любочку в парк. Шушпанов подошел к столу, глянул на стенгазету, похвалил и сказал, что сейчас будет короткое собрание, а потом можно бу- дет продолжить. Все расселись. Шушпанов, Шувалов и баба в безрукавке заняли места в маленьком президиуме, молодежь по привычке уселась по- дальше, возле книжных стеллажей, и собрание началось. Шушпанов встал, потер ладони и уже собирался что-то ска- зать, когда открылась дверь, и вошел перепачканный маслом Каря- ев. В руках у него было зубило с приваренной к нему длинной по- перечиной. - Надо включить радио, - сказал он. Шушпанов поглядел на него с хмурым недоумением, а потом его лицо прояснилось. - Верно, - сказал он, - надо включить радио. Выйдя из-за стола, он подошел к стене и повернул черный - 16 - кружок на боку маленького приемника с олимпийской эмблемой. -...собственного корреспондента в Непале. У звука появился фон. Долетели гудки машин, шум ветра, чей- то далекий смех. - Стоя здесь, - заговорил вдруг громкий ухающий голос, - на широких дорогах современного Непала, не перестаешь удивляться, как многообразен природный мир этой удивительной страны. Еще несколько часов назад светило солнце, вокруг вздымались высокие пальмы и палисандровые деревья, дивно пели голубые кукушки и синие голуби. Казалось, этому не будет конца - но у мира свои законы, и вот мы поднялись выше, в редкий воздух предгорий. Как тихо стало вокруг! Как скорбно и сосредоточенно смотрит на землю небо! Недаром внизу, в долине, о жителях вершин говорят, что они едят железный хлеб. Да, здешние горы суровы. Но интересно вот что: когда поднимаешься из долины к безлюдным заснеженным пикам, пересекаешь много природных зон, и в какой-то момент вдруг заме- чаешь, что прямо у обочины шоссе начинается березовая роща, дальше растут рябины и липы, и кажется, что вот-вот в просвете между деревьями покажутся скромные домики обычного русского се- ла, пара коров, пасущихся за околицей, и, конечно же, маковка маленькой бревенчатой церкви. Нет-нет, а и вспомнишь о далеком колокольном звоне, узорчатых накупольных крестах и толпе стару- шек в притворе, отбивающих поклоны и спешащих поставить трога- тельную тонкую свечку Богу... Одно воспоминание приходит навс- тречу другому, и скоро замечаешь, что думаешь уже не о природном мире Непала, а о том, что православная догматика называет воз- душными мытарствами. Напомню дорогим радиослушателям, что в тра- диционном понимании это сорокадневное путешествие душ по слоям, населенным различными демонами, разрывающими пораженное грехом сознание на части. Современная наука установила, что сущностью греха является забвение Бога, а сущностью воздушных мытарств яв- ляется бесконечное движение по суживающейся спирали к точке под- линной смерти. Ведь умереть не так просто, как это кажется - 17 - кое-кому... Вот вы, например. Вы ведь думаете, что после смерти все кончается, верно? - Верно...- откликнулось несколько голосов в зале. Любочка сначала услышала их, а потом уже поняла, что и сама ответила со всеми. - И ток не течет по воздуху. Верно? - Верно... - Нет. Неверно. (Давно уже в голосе появились издеватель- ские ноты.) - Но я не собираюсь портить вам праздник Октября этим пустым спором хотя бы из-за того, что у вас есть отличная возможность проверить это самим. Ведь сейчас, друзья, как раз завершается первый день ваших воздушных мытарств. По славной традиции он проводится на земле. В зале кто-то тихо вскрикнул. Любочка повернулась, чтобы посмотреть, кто это, и вдруг все вспомнила - и завыла сама. Что- бы не закричать в полный голос, надо было сдерживаться изо всех сил, а для этого необходимо было занять себя хоть чем-то, и она стала обеими руками оттирать след протектора с обвисающей на раздавленной груди белой кофточки. По -видимому, со всеми проис- ходило то же самое - Шушпанов пытался заткнуть колпачком от ав- торучки пулевую дырку в виске, Каряев - вправить кости своего проломленного черепа, Шувалов зачесывал чуб на зубастый синий след молнии, и даже Костя, вспомнив, видимо, какие-то движения из брошюры о спасении утопающих, делал сам себе искусственное дыхание. Радио, между тем, восклицало: - О, как трогательны попытки душ, бьющихся под ветрами воз- душных мытарств, уверить себя, что ничего не произошло! Они ведь и первую догадку о том, что с ними случилось, примут за идиотс- кий рассказ по радио! О ужас советской смерти! В такие странные игры играют, погибая, люди! Никогда не знавшие ничего, кроме жизни, они принимают за жизнь смерть. Пусть же оркестр балалаек под управлением Иеговы Эргашева разбудит вас завтра. И пусть ва- - 18 - ше завтра будет таким же, как сегодня, до мгновения, когда над тем, что кто-то из вас принимает за свой колхоз, кто-то - за подводную лодку, кто-то - за троллейбусный парк, и так дальше, - когда надо всем тем, во что ваши души наряжают смерть, разольет- ся задумчивая мелодия народного напева саратовской губернии "Уж вы ветры". Сейчас же предлагаю вам послушать вологодскую песню "Не одна-то ли во поле дороженька", вслед за чем немедленно нач- нется второй день воздушных мытарств - ведь ночи здесь нет. Точ- нее, нет дня, но раз нет дня, нет и ночи... Последние слова потонули в нарастающем гуле неземных балалаек - их звук был так невыносим, что в зале, уже не стесняясь, стали кричать во все горло. Вдруг у Любочки возникла спасительная мысль. Что-то подска- зало ей, что если она сможет встать и выбежать в коридор, все пройдет. Очевидно, похожие мысли пришли в голову и остальным - Шушпанов, качаясь, кинулся к окну, баба в оранжевой безрукавке полезла под стол, сообразительный Каряев уже тянул руку к черной кнопке радио, намереваясь выключить его и посмотреть, что это даст, - а Любочка, с трудом переставляя ноги, заковыляла к две- ри. Неожиданно погас свет, и пока она наощупь искала ручку, на нее сзади навалилось несколько человек, охваченных, видимо, той же надеждой. А когда дверь, к которой Любочку прижала невидимая сила, все же раскрылась, оказалось, что троллейбус уже тронулся, и теперь надо прыгать прямо в лужу.