Сэконд Хэнд "Или жизнь и невероятные приключения" Но тот кто себя до сих пор не убил Вынуждает меня пожирать свою смерть ..... И брезгливое небо... (с) "Тёплая Трасса" В начале было слово. Жуткое, матерное и сверхциничное. Тишина. И вдруг раздался столь ожидаемый тихий щелчёк. И знамено- сец пошатнулся. Его руки всё ещё крепко сжимали багрово алое знамя, но было ясно, что падение знамени в подлошадную грязь - дело времени. Маршал Гудариан даже не стал ждать этого момента. Если ждать всего то- го, что является делом времени, то надо жить вечно. А маршал не обла- дал таким здоровьем. Посему надо было торопиться. Он убрал пистолет, предварительно вытерев с него маленькие капельки крови, приставленный к голове знаменосца и задумался. В сущности он ничего не имел против этого светловолосого и голубоглазого здоровяка, который просыпался каждое утро с чувством исполненого гражданского долга и свербящего пат- риотизма. Только вот теперь это парень лежит под копытами своей лошади и тискает знамя последней судорогой. А он, орденоносный символ победы, а так же убийца, сидит и в ус не дует. Маршал легонько сжал бока лоша- ди чёрными кожаными сапогами и тихонько поехал в лес. С этими сапогами связанна одна история. История одного мира со всеми революциями, спи- ралевидными развитиями и диалектиками. Но маршал не любил вспоминать эту историю. Она связана с потерей личности. С полной заменой. Ну и хрен с ней. Кругом росли деревья плотно сплетённые друг с другом вкрадчивыми ветвями. Цветки папортника прижимались к цветам шиповника, низко стелющегося по земле и нюхали их, нюхали. Гудариан преодически наклонял голову что-бы избежать удара веточкой по лицу, но ветки как бы предугадывали его движения и всегда оказывались в нужном месте. Пролетела толстая радостная пчела громко жужжа. Маршал выпрямился в седле и обхватив руками шею потянулся. Скрипнули суставы, стало тре- вожно. Напряжённо. Всё было хорошо и безбрежно добро. Лошадь тихонько посапывала под седоком. Маршал тихонько наклонился и высморкался в густую гриву. В тот же миг крикнул ворон и началась новая эра. Вдали показался слабый огонёк людского присутствия. Завидев его отощавшая лощадь воспрянула духом и повезла своего раненого господина с радостью и нажедой. Там действительно были люди. Они испугались ког- да в их маленький посёлок вплелась больная качающаеся под седоком кля- ча. Лошадь остановилась напротив сельсовета и вздыбишись сбросила сед- ло с сидящим на нём человеком. Он упал как мешок, как осколок неба, как последняя надежда. И завидев это люди громко засмеялись и украсив лошадь цветами и лентами увели её в золочёное стойло. По дороге они перешёптывались и многозначительно делали жесты руками. - Стоп. Я сказал стоп!! Всё не так! Прохрипел всадник пузыря слюной дорожную пыль. Люди не обернулись. Они ушли. Он с трудом приподнял себя в последовательности: голова, грудь, руки. Отряхнулся и поправив багровую перевязь плюнул кровью на мокрый асфальт. Зашипел асфальт, закипел и поднявшись грозовым облаком обра- тился флагом. Гудариан взял его левой рукой, так как в правой уже дер- жал плеть, и твёрдо ступая направился к старосте. По дороге ему попа- дались глупые и безнадёжно больные люди. Глупых маршал сторонился, а больных убивал. Дом старосты нельзя было перепутать ни с каким иным домом. Он был высок, светел и походил на дзот. У двери маршал остано- вился и целуя порог прошептал: - Я верну тебе всё. Распахнул дверь резким ударом ноги и встал в пролёте. Закрывающаяся дверь ласково прислонилась к его плечо и он погладил её рукой. И про- шёл во внутрь. За столом сидел седовласый мужчина. Он тупо смотрел на вошедшего и пребирал чётки. Гудариан сел на пол скрестив ноги и подняв голову к потолку спросил: - Как ты ко мне относишься? - Ну как... Боготворю... Поклоняюсь. А что ещё делать то... - Встать! Я сказал встать! ВСТАТЬ! И вон! Вон! Ничего не ладилось. В небе летали пылающие птицы, а маршал пресл- едовал муху. Птицы сжигали кислород и люди катострофически вымирали. Муха штамповала картинки вен на облаках улетая на дикие небеса. Маршал следовал за ней. Он сильно сдал за последнее время. Но всё помнил. Он сидел в раю и плевал в лицо Бога. Он бил его за то, что то создал лю- дей равными себе, но поместил в плохие условия. Он поместил людей в святое место. Этот идиотский Бог. В раю было легко умирать. Розо- во--говнисто. Мёртв - жив. Кругляк сплавлялся по небесным рекам на Землю. И тут из него делали ложки, спички и зубочистки. Муха гнила в полёте и псы мчались задрав носы по зловонному следу. Неземные красоты сливались с кучами грязи за окном поезда. Стекло битое режет ноги и спину. Ракеты приведены в готовность. Но их цель не муха, их цель жизнь. Конкретность им не присуща. Муха утонула таки в унитазе. И сразу стало как-то очень грустно. Всегда грустно если кто-то утонул. Даже не обязательно утонул, просто умер. А муха это или кто-то другой - не так важно. Главное, что грустнее от смены умершего не становится. Даже обидно. Хотя и справедливо. Маршал вытер руки о полотенце небрежно перекинутое через плечо и посмотрел на небо. На небе сидело я. Маршал отвернулся и уплыл от нас. Когда идёт снег я закрываю дверь. Что-бы несчастные путники не забрели ненароком в мой дом. Ведь с ними надо о чём-то говорить, их надо угощать, им надо нравиться. Я не хочу. К тому же под диваном у меня живёт Бог. Он выползает тараканом и ходит по квартире в обличии крысы. Он чернокож и златовлас. Он поёт грустные песни и вспоминет о своих творениях, перечитывая черновики. Ткань чалмы была уже расстелена на полу. Через несколько минут очередная жертва будет завёрнута и закопана в грязную землю. А по всей комнате разбросаны мокрые тряпочки. Капельки тёплой воды на животе иг- рают радугой. Радостный калейдоскоп жизни. Кабельные мечты и страда- ния. Антресольные земли открывают нам своих королей. Корни мрамора в пустом небе. Двадцатимиллиметровый паркет служит сто лет. А потом? По- том он вскрыл вены и всё стало прозрачным. Сквозь летящих птиц он уви- дел небо. Трава пачкала душу. Совесть... душа... память... Подло было сделан этот мир. Правда отражённая в знаках. Охота на поезд... Яма для поимки отражений. Бессмысленная скважность человека. Бесчеловечный смысл жизни. Человек заранее убивший солнце помнит цвет наших глаз. Всё возможно до бесконечности. И до невзрачности. - ВСТАТЬ!!!!!!! ВСТАТЬ!!!!!!! Над рекой склонилось дерево. Человек стоит ногами на воде задрав голову к небу. Его шею и и дерево соединяет верёвка. Мундир маршала танковых войск сослужит ещё свою роковую роль.