Андрей Лазарчук ИНОЕ НЕБО повесть -- Мой Лорд,-- не отводя глаз, сказал звездочет.-- Чтобы составить такой гороскоп, я должен одновременно находиться и под северным, и под южным небом -- что невозможно. Путешествие к берегам Африки займет не один месяц. -- А как же другие астрологи?-- паучьим голосом спросил Ланкастер.-- Как же великие древние? -- Потому мы и живем так, как живем. (Леон Эндрью, "Властелин спичек") Вот люди! все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого средства,-- а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто смел взять на себя всю тягость ответственности. * * * В небесах торжественно и чудно! (Михаил Лермонтов) 6.06.1991. Около 14 часов. Станция Варгаши. Государственная граница. Все, хватит с меня японской техники: неделю назад купил часы, а минутная стрелка уже отклепалась от оси и показывает не время, а направление к центру Земли -- то, что меня сегодня интересует меньше всего. В конце концов, почему инженер, пусть даже на государственной службе, не может себе позволить приличные часы? Допустим, не швейцарские. Жирновато. Допустим, "Адлер"... За окном вагона справа налево прокатился лязг буферов: наверное, к "Империуму" прицепили локомотив. Конечно, "Империум" не может отклоняться от графика. А мы, конечно, можем... Очень одинаковые японцы, стоявшие под навесами у вагонов, заторопились по своим местам. Черно-белые японцы -- черные пиджаки, белые брюки -- садились в черно-белые вагоны "Империума", экспресса Пхеньян-Томск-Берлин-Лондон, единственного поезда, проходящего по землям всех четырех великих держав... что-то в этом мне показалось не то забавным, не то символичным -- скорее всего, показалось: от скуки, -- но додумать я не успел, потому что тихая музычка из репродуктора прервалась, и милый голосок -- я так и видел эту белокурую голубоглазую девочку с кукольным ротиком и пышным бантом на голове -- сначала по-немецки, а потом по-русски произнес: по настоянию пограничной стражи досмотр вагонов продлен, уважаемым господам пассажирам, следующим до станций Курган, Каменцк-Уральский и Екатеринбург, компания приносит свои извинения, компенсацию они могут получить в кассах вокзала в удобное для них время; после Екатеринбурга график движения будет восстановлен. Так... продлен досмотр... Я машинально посмотрел на часы, а потом хлопнул их об стол. Приедем в Курган -- куплю новые. Куплю "Адлер" -- назло Командору. Решено. Так и сделаю. Но который же час? Я откатил дверь и выглянул в коридор. За окном спиной ко мне стоял часовой-пограничник в блестящей от дождя черной накидке. От купе проводника медленно шел бан-полицай -- шел, заложив руки за спину и разглядывая через окна что-то на перроне. Увидев меня, он чуть ускорил шаг и положил правую руку на ремень рядом с кобурой. -- Герр официер,-- со сладкой улыбочкой заторопился я по-немецки,-- не могли бы вы сказать, что произошло и который час? Я спал, и вот... -- Четырнадцать двадцать две,-- ответил он.-- А что произошло, не знаю. Пограничники что-то ищут. Наверное, опять кто-то пошутил насчет бомбы в багаже. Идиоты. -- Часто так шутят? -- Бывает... А у вас что, часы остановились? -- Сломались. Брак. Купил -- дешевые... недели не проносил. -- Японское дерьмо,-- он издали, спрятав руки за спину, взглянул на мои часы.-- Консервы у них вкусные и фарфор хороший, а механизмы делать не могут. -- Ну, на Островах-то делают,-- возразил я.-- Только и стоят они хороших денег. А это -- из Континентальной... -- Вам, конечно, видней, это вы с ними друзья,-- сказал полицай.-- Только, на мой взгляд, лучше немецкой техники все равно не найдешь. Не потому что я шовинист -- из личного опыта... Хлопнула дверь тамбура, загремели по железу сапоги. Мой собеседник сделал шаг назад и подтянулся, готовый рапортовать начальству. Дверь я задвинул не до конца, оставил щель, чтобы слышать что происходит -- но фиг: вошел и вытянулся в струнку, отдавая честь, лейтенант пограничной стражи. -- Валинецкий Игорь Зденович, гражданин Сибири, из Томска, инженер, направляетесь в Москву по делам государственной компании "СПРТ"? -- Именно так,-- сказал я. -- Пожалуйста, еще раз предъявите паспорт и вещи для повторного досмотра. -- Пожалуйста. -- Поскольку в вашем теле работает ядерный реактор, предъявите нагрудный знак, медальон и браслет. Я показал браслет, расстегнул рубашку и продемонстрировал медальон. Лейтенант сверил номера с тем, что записано в паспорте, кивнул. -- Спасибо. Откройте чемодан. -- Что именно вас интересует? -- Простите, это тайна. Он прошелся интраскопом по стенкам, крышке и дну моего чемодана, похлопал руками по дорожной сумке, показал на раухер: -- Прошу вас, продемонстрируйте работу аппарата. Я вывел на экран схему интерференции полей в блоке "Пирмазенс" и показал, как меняется картина с ростом нагрузки. Лейтенант был удовлетворен. -- Благодарю вас,-- сказал он.-- Приношу извинения за беспокойство. Это делается в целях вашей безопасности. -- Долго мы еще простоим? -- Не больше часа. Он вышел и через несколько минут вернулся. -- Герр инженер, не согласитесь ли вы принять попутчика? Мне показалось, что он подмигнул. -- Главное, чтобы согласился попутчик,-- я постучал ногтем по нагрудному знаку. -- Фрау без предрассудков,-- сказал лейтенант. И вошла фрау. Я почувствовал, что встаю. За спиной фрау маячил солдат с чемоданом. Очень мило... с вашей стороны... лейтенант. Фрау походила на француженку: короткая стрижка, с прищуром глаза, высокие скулы, чуть втянутые щеки. Стройна. Необычные, ломкие движения. Я не стесню?.. Что вы, разумеется, нет. Семья с двумя детьми, очень просили... Располагайтесь, пожалуйста... мне выйти? На секунду, не больше. Вас предупредили относительно этого (напрягаю грудную мышцу, значок уезжает на полметра вперед)? Да-да, ничего особенного, я не боюсь. Замечательно... Замечательно. В коридоре я прижался лбом к холодному стеклу. Сердце работало во втором режиме: сто ударов в минуту. Что-то рановато начинается операция... похоже, что наши друзья из гепо нервничают. И без помощи раухера я мог с полной уверенностью сказать, что фрау эта имеется в нашей картотеке. Номер Р-147, "Роза", агент-наблюдатель высшего класса. Обычно работает на ближневосточном и туранском направлениях. Свободно владеет арабским и фарси. Сексуально притягательна для мужчин восточного типа... -- Входите, можно. Когда она пришла, на ней был клетчатый твидовый костюм. Теперь она натянула брючки из темно-красной замши и облегающий черный свитер. Ай-я-яй, какая откровенная фронтальная атака. Разве же так должен поступать агент-наблюдатель высшего класса? Но, главное -- зачем? Я что, похож на арабского террориста? Нескладуха. Ладно, разберемся по ходу дела... -- Позвольте представиться: инженер Игорь Валинецкий.-- Я вспомнил, наконец, что мы не знакомы. -- Криста Лауэр,-- протянула она руку.-- Переводчик-синхронист. Вы из Сибири? -- Да, из Томска...--- Рука у нее была сухая, нервная. Я приложился губами к запястью и удивился, что меня не ударило током. -- Я была в вашем Томске,-- сказала она.-- Красивый город. И чистый. Но уж очень похож на американские города. -- В Америке вы тоже были? -- Дважды. В восьмидесятом и восемьдесят восьмом. В августе. Сплошные восьмерки. Смешно, правда? -- Неимоверно. А с какого языка вы синхронно переводите? -- С арабского. -- О! -- Не похоже, правда? Никто не верит. А ведь арабский -- очень простой язык. Очень красивый. Хотите, я вам стихи почитаю? -- Секунду,-- сказал я.-- Пойду шепну пару слов проводнику. Коридор был пуст: законопослушные граждане обеих стран близко к сердцу приняли просьбу не выходить из купе без крайней на то необходимости. Проводник, подперев щеку, грустно смотрел в окно. Дождь не кончался. -- Что желает герр инженер?-- вскочил он мне навстречу. Забавно: по нашу сторону границы он спрашивал: "Чего изволите?", а по эту, хоть и говорил по-русски, фразу строил на немецкий манер. -- Две чашки очень хорошего чая и бутерброды с семгой. -- Пирожные?.. -- И пирожные, да. -- Пять минут. На обратном пути я вдруг сообразил, что именно привлекало за окном внимание моего собеседника-полицая и что я видел сам, но за размышлениями о качествах и статях агента Р-147 просто не пропустил в сознание. На мокром асфальте перрона проступили нанесенные трафаретным способом силуэтные портреты "самарской четверки": Сталина, Молотова, Ворошилова и Берии; силуэты наезжали один на другой, и получалась гордая шеренга -- так когда-то изображали казненных декабристов, а потом -- Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. "...ет единная ро..." -- видны были буквы. У патриотов почему-то всегда нелады с родным языком. Это подметил еще Ларошфуко, только выразился как-то закомелисто. Или это был Паскаль? Блез. Паскаль Блез и Блез Паскаль -- это два разных человека. Или Вольтер. Лишивший невинности Жанну д'Арк. Мне вдруг стало тоскливо: последний раз по-настоящему, для души я читал лет пять назад. С тех пор -- только для ума. Для дела. Даже в отпуске -- для ума. Даже в Гвоздево, в зоне психологической разгрузки, где можно все -- даже там я не читал ничего постороннего, хотя именно об этом, о постороннем, я мечтал на акциях, особенно если приходилось лежать в ледяной грязи или проходить по сто километров в день -- мечтал выйти утром на веранду или на плоскую крышу, сесть в плетеное кресло, взять в руки книгу -- не какую-то конкретную, а просто очень хорошую книгу -- и читать медленно, с наслаждением, потягивая чай из тонкой, нежной, как розовый лепесток, чашки, и тихая японочка или кореяночка, неслышно подходя, будет наполнять эту чашку... никогда этого не получалось, хотя и японочки, и кореяночки были, но вместо чая пили коньяк, а до книг так и не доходило совсем. Пока я отсутствовал, Р-147 времени не теряла: на столе уже красовалась осургученная бутылка "Саян-туй" и два фиолетовых дорожных бокала из "неуничтожимого стекла". Сама фрау размышляла над открытым клетчатым чемоданом -- тем, что поменьше. -- Как вы считаете,-- подняла она на меня глаза,-- это подходит к?..-- она кивнула на бутылку. В руке у нее была коробка орехового печенья "Таежное". -- Абсолютно не подходит,-- сказал я.-- Более того, и бутылка эта не подходит к ситуации...-- я взял бутылку в руки и посмотрел на печать.-- "Золотая печать", ничего себе! Рублей сто двадцать отдали? -- Сто пятьдесят. -- В магазине Семенова на углу Авиаторов и Денисюка? -- Нет, в Петропавловске на вокзале. Я же еду из Петропавловска. -- А мне показалось, я видел вас раньше... впрочем, не смею настаивать. -- Возможно, кто-то похож?.. -- Я спал всю дорогу. Должно быть, вы мне приснились. Так вот, "Золотую печать" следует вскрывать и пить в кругу старых друзей, причем не в чистом виде, а добавляя понемногу в очень хорошую водку. Или -- на любителя -- в джин. Если закусывать, то фруктами. Манго, авокадо, папайя. В нашей компании "Саян-туй" поэтому называют еще "Да здравствует Африка!" -- Очень остроумно. -- Чрезвычайно. Так что спрячьте это для старых друзей, а я придумаю замену... вот. За знакомство -- лучше не придумаешь. Этому коньяку почти пятьдесят лет. "Турксиб"-- слышали? -- Это название коньяка? -- Скорее прозвище. Названия у него нет, потому что в продажу он не поступает. Просто я в свое время сидел с Семеновым-внуком за одной партой. Хотите знать, что это за коньяк? -- Сначала попробовать. -- Разумеется. Ага, вот нам уже несут...