   НАИВЕЛИЧАЙШИЕ ЕРЕТИКИ ООЛИМАРА

   Повесть из серии о приключениях Амалрика, человека-бога с
планеты Зураны

   1. ГОВОРЯЩИЙ КАМЕНЬ ТЕЛАСТЕРИОНА

   На земле Абламарион гигантская гора поднимается от самых
берегов Церенарианского моря. С вершины горы, которую люди
назвали Теластерионом, можно разглядеть на севере города
Дазенжераса и Хиларны, расположенные в устье святой реки, вблизи
сине-зеленого моря, а также такие острова, как Иакквалам Камура и
Гаяжойе.
   С юга Теластериона, там, где у ее мраморных стен приютился
городок Чан Чан, подножье горы омывают воды святой реки
Чан-дераул. Отсюда несет она их к пирсам Оолимара, где правит
Священный Пророк. А с востока до самых холмов Фешта и пустынных
болот Быда, укрытых в тени Гор Черных Троллей, где творятся
удивительные чудеса, протянулись бесплодные и унылые земли.
   На западе темнеет Красный Лес и Миора - лесная река - кажется
серебряной лентой, вьющейся рядом с деревьями.
   Вот и все, что вы увидите, забравшись на самую вершину
Теластериона, уж поверьте мне. Но это лишь одна из Семи Сотен Гор
Вечных Богов, оберегаемых и охраняемых ими. И пока богов не
оставили силы, а среди людей не пропала вера - ни один человек не
осмелится подняться на их вершины. Ни один, кроме...

   Он потратил шесть часов, чтобы взобраться на северный отрог
Теластериона. Трижды пришлось останавливаться ему и цепляться за
стены, когда мощнейшие ветра разжимали его пальцы и казалось, что
несмотря на величайшую силу, он не сможет двинуться дальше.
Трижды боги прибавляли ему храбрости и он продолжал свой путь.
   Наконец почти в полдень, когда Куликс - солнце этой планеты -
достиг зенита, он добрался до самой вершины. Ухватившись за
выступ, он подтянулся, перевалился через край и замер, тяжело
дыша, ощущая лицом резкий холодный ветер с привкусом пенистых
волн Церенарианского моря.
   Через некоторое время он поднялся на ноги и встал пред Сферой.
Это был гигантский, высотой в полчеловека, мутный шар из
дымчатого кристалла. И покоился шар на широком свинцовом
постаменте.
   Человек смотрел на сферу. Он прошел четыре тысячи лиг этого
мира, чтобы увидеть ее, и сейчас чувствовал, как его наполняет
волна всеобъемлющей радости.
   Когда-то, в дни великого расцвета, давно канувшие в Лету, семь
сотен таких кристаллических шаров увенчивали вершины самых
великих гор на лике Зураны и через эти сферы боги могли говорить
со своими жрецами, а те, в свою очередь, сообщали указы,
повеления и волю богов простым смертным. Но потом с далекого
севера из неведомых земель за Церенарианским морем нагрянули
морские орды Полака Криота, которые превратили города в пустыни,
а жрецов перерезали. Они разрушили храмы и вера покинула людей.
Когда люди видят, что даже Великие Боги не могут спасти их от
ужасов и лишений войны, они отворачиваются от своих богов и
создают себе новых, но теперь только с помощью своего
воображения. А когда люди перестают поклоняться богам, то эти
боги чахнут, теряют силы и могущество - но не умирают никогда.
   Так было и богами Зураны. Шли годы, века сменяли века, и
Говорящие Камни, венчавшие семьсот величайших гор, медленно
разрушались и превращались в прах. Но этот, на вершине
Теластериона, все еще существовал.
   Что же хранило его все эти годы?

   Человек, одолевший пик Теластериона, молча стоял перед Камнем.
Мозг его требовал ответа, а ему приходилось стоять и ждать. Он
был сильным человеком, с таким богатырем не смог бы сравниться
никто - ни ты, ни я и никто другой. Наш мир не видывал таких, как
он, разве что в старые добрые времена, когда легендарные герои
вершили волю богов, существовали на земле подобные люди.
   Ростом в семь футов он, казалось, был рожден для великих
свершений и ратных подвигов. Его плечи были способны держать
горы, руки были толщиной с бедро обычного мужчины. Тело цвета
золотистой бронзы было великолепно, он обладал мышцами
гладиатора, длинными мускулистыми ногами и широкой грудью.
   Дубленая кожа дерзкого, чисто выбритого широкоскулого лица с
мощной челюстью приобрела цвет черной бронзы, а грива
взъерошенных волос напоминала выгоревшую на солнце солому, глаза
же имели холодный, чисто-серый оттенок. В этих серых глазах
таился смех, звонкий, здоровый и неистовый. Когда он говорил,
голос его был глубоким и оглушающим, но и в нем слышались искорки
смеха.
   На нем была туника, сшитая из дубленой кожи и вся усеянная
медными бляхами. На ногах он носил кожаные сапоги, завернутые
голенища которых поднимались до колен, а тело прикрывал широкий,
вишневого цвета плащ, отброшенный сейчас за спину, чтобы не
стеснять движения рук при подъеме. Кроме плаща, удерживаемого на
плечах завязкой, на нем была широкая перевязь черной кожи, на
которой висело его единственное оружие - длинный тяжелый
бронзовый жезл.
   Он был бессмертен, но он был человек! Бессмертен, но не бог! И
имя его было - Амалрик!
   Чуть погодя он заговорил, обращаясь к Сфере:
   - Я здесь, мои повелители, - голос его был грудным и глубоким.
   - Готов ли ты исполнить наши приказы? - спросил Голос
Говорящего Камня.
   Голос был тонок, холоден и чист и Амалрик - человек-бог - так
до конца и не понял, что же это на самом деле - голос, подобный
тому, каким один человек разговаривает с другим, или голос,
звучащий только в его голове.
   - Да, повелители, - пророкотал он в ответ. - Духи Рыцарей
более не скачут в Иом Тарма близ Селимбрианских холмов. Правление
Ерисона, Белого Покорителя подошло к концу, меч его преломлен, и
ему самому недолго осталось жить в Башне Дракона. Народ этой
страны больше не верит его словам и вновь начинает славить имена
Богов.
   В ответ - молчание...
   Он был слишком простым человеком для высокопарных слов. И еще
он знал, что его господа тоже не отличаются многословием. Их сила
за долгий срок истощилась и погасла - а ведь требовалось столько
энергии, чтобы поддерживать связь между Сегастиреоном, Миром
Богов и Зураной - миром человека, и главным звеном этой связи был
Говорящий Камень. И он не стал рассказывать о чудовищной и
поразительной гибели короля Алраатуса, ни о бандитах Кастило, не
жалевших времени, чтобы откормить свои жертвы для общего котла
Обитателей Общины, ни о страшной и таинственной ведьме Наозуна,
силой принудившей его выменять для нее призрака, спрятанного в
черном зеркале. Ибо все это не казалось ему теперь столь уж
важным.
   Наконец из глубин могущественного Кристалла вновь послышался
шепчущий голос:
   - Амалрик! Внимай нашей воле, которую ты вскоре должен будешь
выполнить.
   - Слушаю и повинуюсь, - ответил он.
   - Далеко отсюда, на юге, есть город, видеть который нам просто
невыносимо - это отвратительная язва на золотом лике Зураны.
Долго мы наблюдали за ростом его могущества, долго мы терпели,
видя, как приближаются его жители к самым ужасным и тайным
знаниям Вселенной. Мы говорим о городе Юзентисе, что раскинулся у
гор Нелюдей.
   - Юзентис, - повторил Амалрик, - Юзентис... Я никогда о нем не
слыхивал прежде, но прошло двенадцать тысяч лет, а то больше, с
тех пор, как я в последний раз был южнее Огненной Реки, а за это
время многое могло измениться.
   Словно не замечая его слов, Голос продолжал все так же ясно,
холодно, тихо и бесстрастно:
   - Владыки Юзентиса создали ужаснейшую цивилизацию. Они
победили саму смерть. Они научились создавать жизнь в новых
чудовищных формах. Своим нечестивым искусством они возжелали
сотворить особую высшую расу и отравить ею, как космической чумой
все сущее на Зуране.
   Амалрик стоял и слушал, его брови нахмурились в глубокой
задумчивости, а покрытые шрамами руки сжали рукоять могучего
бронзового жезла. И по мере того, как он слушал поразительные
вещи, рассказываемые шепчущим Кристаллом, его все более
пронизывал холод страшных предчувствий.
   - Честолюбие и страсть к познанию превратили их в безумцев. И
теперь, гордые своими достижениями, они, ставшие спесивыми и
обезумевшими, стремятся покорить любые силы природы, где бы их не
встретили - в морских ли глубинах или в просторах пустынного
космоса. Их зловещего повелителя зовут Зан. Он первых из их расы
победил смерть и достиг бессмертия. Его разум заключен в
совершенное тело из живого металла, так что он застрахован от
любой случайной гибели. Он не глуп, запомни это, Амалрик. Он
силен, развит и чрезвычайно смел. Тебе он будет серьезным
противником. Одной только силы и выносливости недостаточно, их в
нем больше, чем в тебе, смертный.
   Амалрик сплюнул.
   - Никто из живых мне не страшен! - прорычал он. - Будь то
человек, чудище или дьявол! Что из того, что он живет в
металлическом теле? Помните, как триста лет назад в городе
Птерамидесе близ Горящей Пустыни я боролся с Каменным человеком?
Я положил его на обе лопатки, и то же я сделаю с Князем Заном!
   - Не будь таким самонадеянным, Амалрик! - прошептал Голос. -
Чтобы проникнуть в Город повелителей смерти, тебе придется
приложить много больше сил и умения, чем ты предполагаешь.
Тридцать тысяч лет потратили мы, чтобы поднять тебя до уровня
Бога. И теперь ты можешь основать могущественную династию и стать
отцом рода Богов, наших преемников - ведь даже сейчас, в
предельном для человека, однако все еще молодом для нас возрасте
мы понимаем, что уже обречены. Ты многое знаешь, и все-таки
больше полагаешься на силу своего тела, а не разума, который мы
отточили до невероятной остроты - стоит тебе его применить, как
ты почувствуешь его гибкость.
   Амалрик склонил взлохмаченную голову, ощутив легкий укол
упрека.
   - Я запомню, - проворчал он.
   - Ты выглядишь усталым, - заметил Голос.
   - Нет! - Он сплюнул, согнул свои великолепные руки, выпрямился
и усмехнулся. - Я крепок и несгибаем. Подъем на гору лишь слегка
утомил меня. Я в полной силе!
   - Не одна сотня лет прошла с тех пор, как ты в последний раз
получил подзарядку. Нам видно, что вокруг твоих глаз и в уголках
рта появились морщины. А кожа твоя высохла и огрубела. Приблизься
на шаг к Сфере.
   Он подошел к Сфере и ощутил слабый зуд, пронизавший все его
тело. И пока Боги изучали его, по всей коже чувствовались слабые
уколы. Наконец все кончилось.
   - Довольно. Утомленные центры клеток твоего тела наполнились
радиогенами, а артерии заросли и покрылись коркой холестерина.
Сейчас ты используешь свои ресурсы лишь на 83 процента...
   - Я силен, как бык, - вскипел он. - Разве этого мало?
   - Обними Сферу, - бесстрастно прошептал серебристо-холодный
Голос.
   Скрывая свое недовольство за тяжелым вздохом, Амалрик покорно
пожал плечами и шагнул вперед. Обхватив гигантский шар руками и
прижав его к себе, словно женщину, он стал ждать.
   Ослепительная вспышка!
   Душа рванулась из тела, холодный электрический огонь пробежал
по нервам. Боль была до ужаса невыносимой. Он откинул голову и
заревел словно раненый лев. Ногти впились в ладони, белая горячая
агония разрывала тело и могучее сердце. Он задыхался, воздух
проникал в глубь легких с тяжелыми всхлипами, словно он сгорал в
пламени страстной любви.
   Огненные иглы вонзились в его почки, проникли глубоко в
кишечник, царапали по гигантским мышцам, бугрившимся на груди и
на плечах. Он ревел и рвался изо всей мощи но был не в силах
разорвать контакт со Сферой.
   Ему были знакомы эти страдания, это крещение огнем. Оно
сделало его бессмертным много лет тому назад, когда он решил
отдать свое полубожественное начало на службу Богам. Избежать его
было невозможно и оно было необходимо, но приятного в нем было
мало.
   Боль ушла. Он вцепился в твердую холодную поверхность
Кристалла, вся его умерщвленная плоть вопила. Теперь тело ощущало
лишь легкое пощипывание. Чистыми серебряными капельками весеннего
дождя, ласковыми поцелуями ветра, в объятое жаром тело
возвращалась былая сила. Через него шел поток возрождения и
исцеления, через каждую его клеточку, через каждый орган и каждую
жилу, через все тело - от головы до пят... Облегчение, исцеление
и покой.
   Все яды, накопленные организмом, изгонялись прочь - в суставах
разрушались отложения кальция и частица за частицей выводились
наружу, легкие были прочищены, больные участки уничтожены и омыты
электрическим огнем и теперь стимулировался рост новых, свежих
тканей и клеток, которым было суждено занять место старых.
Амалрик затрепетал и глубоко вздохнул. Ощущение регенерации
клеток было опьяняющим, оно напоминало острый приступ экстаза,
почти оргазм. Он почувствовал его приход, ревущий шквал волнения,
нервной дрожи, трепета - божественной жизненности. Сила и энергия
устремились в него, наполняя, как пустой сосуд, он почувствовал
хмельную упоительную радость, подобную плотскому желанию...
Чистая, светлая лучистая энергия Могущественных Богов грянула в
его богатырское тело. На миг он потерял сознание, качнулся и
упал, распластавшись на голой скале всего в футе от
кристаллической Сферы.
   Он лежал, тяжело дыша, в глубокой тишине и эта тишина громом
отдавалась в его ушах. Он был истерзан, измучен - и рожден
заново!
   - Мы превратили тебя в сильного, выносливого и энергичного
тридцатилетнего мужчину, - прошептал Голос в его мозгу. - Сил
теперь в тебе даже более, чем бывало прежде. Тебе они необходимы,
ибо придется тебе вынести величайшие страдания в руках
безжалостных хозяев Юзентиса. И даже сейчас мы не до конца
уверены, что ты выживешь. Мы видим три разных пути, на которые
разветвляется основная временная линия в точке, находящейся в
двенадцати днях от настоящего. В первом случае ты умрешь в
страшных мучениях. Во втором - выживешь, но будешь искалечен и
превращен в раба. И только на третьем пути тебя ждет победа.
   Амалрик был слишком измучен для вопросов и лишь слегка кивнул
головой.
   - Ты найдешь Юзентис посреди бесплодной равнины. Он - одно из
того немногого в природе, что скрыто от нашего всевидящего ока и
о чем мы можем только гадать. Но где бы не находились хозяева
Юзентиса, они всегда берут жизненные силы из любых живых существ,
встретившихся им. И это будет дорогой туда. Следи за...
   Внезапно Голос стал еле слышен, но чуть погодя к нему опять
вернулась прежняя сила.
   - Мы в состоянии поддерживать разговор еще лишь несколько
минут, - прошептал он поспешно. - Амалрик, скоро ты встретишь
человека, который присоединится к твоему походу. Временные линии
показывают, он поможет тебе в одном очень важном деле, так что не
отвергай его дружбы. Этот человек бескорыстен... и везде, где ты
встретишь врагов, у тебя будет надежный друг, которому ты будешь
обязан жизнью. Этот напарник чрезвычайно важен для тебя, ибо... -
и вновь Голос смолк, чтобы через миг возникнуть опять, но уже
слабее.
   - Силы почти вернулись к тебе. Будь бдителен! Помни, главное -
ум, а не мускулы. Если останешься жив приходи на гору Мармердинак
около Озера Утопленных Королев. Это одна из Семи Сотен Великих
Гор... - и Голос Богов окончательно затих.

   Когда Амалрик полностью отдохнул и пришел в себя после
воздействия Сферы, он поднялся на ноги и сладко потянулся. На
губах его была усмешка. Он снова чувствовал молодым и сильным, в
жилах и мышцах звенела гибкая и могучая мелодия. В нем бурлила
безграничная энергия, беспредельная сила. Он снова потянулся и
радостно засмеялся, чувствуя прилив всепоглощающей эйфории,
которая всегда следовала за процессом энергизации.
   Он был в зените своего величайшего бесстрашия и до краев
наполнен энергией. Где-то там, в конце долгого пути, полного
удивительных чудес и жестоких опасностей, лежали его поверженные
враги. Там, вдали, его ждала славная победа или скорая смерть -
смотря как повезет. Там будут приключения, битвы и жаждущие его
гибели жестокие противники, кровавый туман слепой ярости, гром
ужасающих ударов, песнь стали, жестокость и светлая тревожная
музыка.
   Человек-бог засмеялся, закинул за плечи свой жезл, повернулся
спиной к Сфере и начал спуск с горы.

   2. ДЕСЯТЬ ГОБЛИНОВ ЛАКДУЛА

   Было далеко за полдень в один из первых весенних дней месяца
Игладравиана, когда тощий, костлявый волшебник Убенидус из Фенсы
спустился по каменному ущелью к подножью холмов Фешта.
   Полуденные тени выросли и начали сливаться с мраком
наступающего вечера. Перед старым волшебником высилась громада
горы Теластерион, казавшейся темно-малиновой в окутывающем ее
тумане. Небо над ней потемнело, предсказывая скорую победу
заката...
   Он ударил каблуками по толстым бокам своего селеного ящера,
чтобы ускорить его усталый размашистый шаг. Уж очень ему не
хотелось оказаться застигнутым ночью в этих холмах.
   Гигантского ящера Убенидус повстречал несколько часов назад,
когда пробирался через непроходимые дебри страны болот.
Чешуйчатая тварь плескалась и резвилась у своей берлоги между
волосатых червеобразных корней магнолиевых деревьев. На миг
колдун и ящер замерли, как бы оценивая друг друга. Несомненно,
для толстого ящера колдун был не более, чем лакомым кусочком, а
костлявый и измученный маг увидел в ящере потенциального скакуна.
Утомленный многодневным путешествием Убенидус напустил на
золоточешуйчатого и рубиновоглазого ископаемого умиротворение, и
тот подчинился его воле. Конечно, острый спинной гребень ящера
был далеко не самым удобным местом для ягодиц колдуна, но за
неимением лучшего... Во всяком случае чешуйчатая тварь поможет
сохраниться подошвам Убенидуса.
   Увы! Зеленый ящер оказался плохо приспособленным для
преодоления крутых склонов холмов и цель путешествия Убенидуса -
маленький городок Чан-Чан, притулившийся на отрогах горы
Теластерион - приближалась невообразимо медленно. Колдун
рассчитывал оказаться у ворот Чан-Чана не позднее, чем за час до
наступления ночи, но медлительность его скакуна в предгорьях
сильно задержала поездку, что было весьма неприятно. Среди
путешественников Зураны холмы Фешта имели чрезвычайно
сомнительную репутацию. И часто они полностью оправдывали дурную
славу, особенно в часы заката.
   К счастью, было ущелье Лакдул, которое пересекало непроходимые
склоны холмов и могло провести путника через преграды с минимум
затраченного времени. Но ящер уже изрядно устал и испытывал голод
и жажду, да такие, что с его белого раздвоенного языка, жадно
высунувшегося над отвисшей челюстью, постоянно бежала слюна. И
есть ли там дальше проход, или нет - ящеру было абсолютно все
равно.
   Понимая, что он уже больше не в силах ускорить шаг своего
чешуйчатого боевого коня, маленький колдун поправил под задом
свернутый плащ, заменивший ему седло, сжал костлявыми пальцами
охраняющий его жизнь амулет, свисавший с шеи и забормотал
неразборчивые рунические заклинания, бросая подозрительные
взгляды на каждую глыбу близ дороги, явно при этом нервничая.
   Со стороны покрытых мраком холмов донеслись кошмарные
нечеловеческие крики, от которых кровь стыла в жилах.
   - О Пус, Пенс и Пазаделас, не могли бы вы немного поторопить
моего скакуна? - простонал Убенидус и скалы ущелья Лакдул
отразили и многократно усилили ужас его слов. Словно вняв его
мольбам, золотой ящер ускорил свой неровный бег. Появилась
надежда, что они минут середину ущелья и холмы прежде, чем
страшные существа, издававшие эти кошмарные звуки, выйдут на
охоту.
   Однако все повернулось по другому. Перед ним неожиданно
появилась худая длинная бледная тень существа, сидящего на
вершине круглого валуна. Убенидус взглянул на него мрачно и
уныло, и храбрость оставила его. Оправдались самые страшные его
предчувствия - вокруг простирались холмы, населенные гоблинами, и
это был гоблин. Ростом он был футов в девять, длиннющие его
конечности были обнажены. Беспалое и бледное тело покрывала
прочная светящаяся кожа, переливавшаяся всеми цветами радуги,
заметно темнея и сливаясь с вечерним мраком по краям. Если бы не
слишком длинные руки и ноги, больше напоминавшие отвратительные
чешуйчатые и жилистые птичьи лапы, он выглядел бы совсем как
человек. Правда, и голова его была абсолютно ни на что не похожа
- совершенно бесформенная, с огромными широко открытыми
глазами-блюдцами, светившимися в наступившей темноте желтым
светом. Они были так велики, что у гоблина фактически не было
бинокулярного зрения, и чтобы компенсировать этот недостаток, ему
приходилось непрестанно крутить головой из стороны в сторону,
словно давая возможность магу оценить его зрительный орган. Он не
издавал не единого звука, хотя его рот, широкий и безгубый,
напоминавший рваную рану, протянувшуюся от уха до уха, был широко
раскрыт.
   Наконец он ухмыльнулся, обнажив такие жуткие зубы, какие не
могли привидеться колдуну и в страшном сне. Длинные, острые, как
иглы, ярко-красные и влажно поблескивающие, он заставили старого
мага задрожать. Он уже представлял, как эти ужасные челюсти
перемалывают его костлявое тело.
   Высунулась еще одна голова, направившая на него луноподобный
светящийся взгляд, за третья, четвертая. Первый гоблин,
оседлавший вершину валуна, вскинул голову и закричал визгливым,
улюлюкающим голосом, созывая собратьев на пир, ожидающий их в
ущелье.
   Сердце колдуна ушло в пятки. На беду, он остался без своей
сверхъестественной защиты. Сегодня утром, во время путешествия по
Кнастрафианскому лесу, за ним погнался разъяренный гигантский
бык, и, чтобы образумить взбесившееся чудовище, ему пришлось
использовать семь из восьми сохранившихся огненных шаров. И
теперь он сомневался, сможет ли его единственная шаровая молния
отбить у стаи гоблинов желание превратить его худосочное тело в
главное блюдо их сегодняшнего обеденного стола.
   И все же у него оставался полный запас спутывающей ноги
паутины, хранившейся в одном из нескольких кармашков, украшавших
его кушак, а в одной из сандалий было надежно спрятано совершенно
свежее и не разу неиспользованное землетрясущее семя. Однако и
спутывающую паутину и землетрясущее семя он лелеял, надеясь
придержать их для лесных ужасов завтрашнего дня.
   Теперь же стало ясно, что не сумей он сегодня отвратить
гоблинов от их кулинарной затеи, то завтрашнего дня у него просто
не будет. Тяжело вздохнув, он приготовился к битве.
   Теперь между ним и гребнем ущелья было девять гоблинов. Они
стояли или сидели на валунах, выставившись на него своими
сверкающими глазами и жадно работали челюстями. Бойко
переговариваясь друг с другом, оценивали стоящее перед ними мясо
и время от времени то один, то другой из клана начинал что-то
бормотать, идиотски смеясь и это приводило их в еще больший
восторг.
   Неизлечимы раны от укусов гоблинов и смертелен их яд,
впрыскиваемый ими в вены человека, но не они, а смех гоблинов -
отвратительный, дразнящий, мерзкий, доводит человека до полного
сумасшествия.
   Убендиус достал свой последний оставшийся огненный шар из
своего необъятного кушака, взвесил его в руке и крепко зажал в
кулаке. Эти маленькие, не больше ореха сферы, были сделаны
знаменитым и величайшим колдуном Джасмурией, который только за
последний век выделил волшебные свойства у тринадцати элементов и
внес девять важнейших дополнений в Руководство по Магии.
   Как только гоблины кинулись к нему и ночной мрак заполнили их
белеющие тела, Убендиус, недолго думая, кинул им под ноги
огненный шар и выкрикнул великое и всемогущее заклинание.
Раздался глухой хлопок, не больше, но от него, казалось чуть не
лопнули барабанные перепонки. Шипящая вспышка блеска и слепящий
глаза нестерпимо бело - голубой свет.
   Гоблины завизжали, замяукали, прикрывая клешнеобразными руками
выпученные глаза. Иглы сверкающей агонии разрывали их
чувствительные зрительные органы. От нестерпимой боли они стали
биться головой о камни. Только Убендиус, зная что произойдет,
защитил глаза от невыносимого света. Теперь, открыв их, он
увидел, что все гоблины временно ослепли и появился шанс на
спасение. Он ударил коленями по бокам ящера, приказывая ему
мчаться вперёд. Но не тут-то было. Растерянный волшебник совсем
забыл об ящере и теперь бедное животное оказалось таким же
слепым, как и гоблины. Высунув язык и дыша как паровоз, оно
тщетно скреблось о стены утёсов, неспособное найти себе путь.
   - О, Пус, Пенс и Пазедилас! - вскричал волшебник, но и это не
помогло.
   Теперь ему придется отказаться от своего скакуна. Действие
огненного шара должно было кончиться с минуты на минуту, и если
он надеялся избежать схватки с гоблинами, то следовало подумать
об этом безотлагательно.
   Убендиус спрыгнул с ослепленного ящера и что было духу
помчался вниз по ущелью. Сандалии его дробно стучали, а
золотисто-коричневая мантия хлопала по костлявым лодыжкам. Все
его чудодейственные припасы были надежно спрятаны в плетеной
сумке, крепко привязанной к боку ящера, но у него уже не было
времени распутывать завязки и он сумел прихватить только одно -
толстую, черную и засаленную Книгу заклинаний, которую он
впопыхах сунул за пояс, плюнув на все остальное, и бросился
спасать свою шкуру.
   Он бежал. Через некоторое время за его спиной вновь
послышались душераздирающие крики гоблинов. Повернув голову, он
бросил взгляд назад. Вдали маячили смутно-бледные тела, мчавшиеся
за ним огромными прыжками, как гигантские разноцветные резиновые
шары. На секунду приостановившись, он полуобернулся и швырнул за
спину полную пригоршню спутывающей ноги паутины. Каждая ниточка
превратилась из маленького зеленого комочка шелка в грибообразное
облако шевелящихся усиков. Усы протянулись от стены к стене,
захватывая и останавливая любого, кто имел неосторожность их
коснуться. В мгновение ока все пространство ущелья было
заблокировано липкой зеленой сетью.
   Три гоблина запутались в паутине. Они бешено метались, визжали
и рвались подобно очумевшим котам, но только все больше и больше
запутывались в липких зеленых волокнах.
   Но шестеро других, жутко завывая и ругаясь, кинулись на него.
И прежде, чем он успел что-нибудь, сделать даже сказать или
подумать, за его спиной почти у самого уха прогремел пугающий
голос:
   - Отойди-ка в сторону, - прорычал он.
   Убендиус отпрыгнул и обернулся. За его спиной высился
широкоплечий бронзовотелый гигант, размахивающий ужасающим
бронзовым жезлом. Жезл был девять футов длиной и в добрых два
дюйма толщиной. Должно быть он весил не меньше шестидесяти
диалов, но гигант вращал им словно тростинкой. Его покрытые
шрамами руки работали легко и быстро. Он размахнулся и обрушил
свой жезл на голову ближайшего гоблина.
   Результат оказался таким, что сказать эффективным было бы
мало. Рычащее лицо гоблина словно взорвалось. Во все стороны
брызнули липкие капли крови и жира, вывороченные мозги, осколки
костей, рваные куски мяса.
   На мгновение в воздухе поднялся фонтан какой-то мерзости,
воды, зловонной жижи. Обезглавленное тело тяжело рухнуло у
дальнего края ущелья.
   Остальные гоблины промчались мимо, наскочили на стены ущелья,
отпрянули и вновь понеслись к Убендиусу и удивительному гиганту,
так неожиданно пришедшего ему на помощь.
   Вновь полуобнажённый колосс взмахнул своей ужасающей бронзовой
игрушкой и на середине пути жезл встретил одного из гоблинов, с
глухим треском вошёл ему в спину, переломив позвоночник, разбив
вдребезги грудную клетку и словно курицу отбросил прочь.
Пролетая, кончик странного бронзового бруса задел щеку одного из
визжащих гоблинов. Он снёс ему поллица, обнажив белые и влажные
кости черепа. Один глаз лопнул будто проколотый мыльный пузырь и
во все стороны брызнула липкая, молочного цвета светящаяся
жидкость. Взвыв, искалеченный гоблин рухнул на дорогу и, плача,
схватился руками за свою обезображенную челюсть.
   Третий гоблин замер. Лая и скребя по земле ногами, он
уставился на гиганта. С его оскаленных иглообразных зубов стекали
ядовитые слюни. Амалрик, а это конечно был он, взмахнул своим
жезлом, повернул его и изо всех сил вонзил его в пасть гоблина. В
стороны брызнули осколки зубов. Язык был раздавлен всмятку. Тупой
конец жезла, пропоров гоблину шею, вышел наружу. Затем Амалрик
поставил ногу на впалую грудь гоблина и вытащил свой жезл из
мёртвой пасти. С двух сторон, выпустив острые когти и ревя, как
паровозные гудки, на него мчались два оставшихся в живых гоблина.
   Схватив жезл обеими руками он стал вращать его по широкому
кругу над головой. Тяжёлый бронзовый брус, свистя, рассекал
сгустившийся мрак. Он врезался в живот первого гоблина и отбросил
его к стене утёсов. Тело шлёпнулось об отвесную скалу, подобно
брошенному фрукту, мгновенно превратившись в пятно зловонной
жижи, а затем медленно стекло вниз.
   Почти в тот же момент вращающийся конец бронзового жезла
размозжил лицо и второго гоблина, переломив также и позвоночник.
Это был последний противник.
   Наступила зловещая тишина. Амалрик огляделся, отыскивая других
гоблинов, но их больше не было, остались только те трое,
запутавшиеся в паутине. Сейчас они казались большими зелёными
коконами. Гоблины катались, бились, вертелись словно мотыльки,
попавшие в паутину. Подойдя к ним, Амалрик лёгкими ударами жезла
раскроил голову каждому. Затем вытер липучую кровь со своей
гигантской тросточки, проведя ею по щебню дороги. Убендиус
перевёл дух.
   Было уже поздно вступать в обнесённый стеной город Чан-Чан,
ибо местный дашпед, как называли орган правления в своих
провинциях Абламариона, отдал приказ закрывать ворота города до
самого рассвета, охраняя покой горожан от ночных разбоев
обитателей страны гоблинов.
   Вот поэтому Амалрик и предложил переночевать в низком,
маленьком, крытом соломой постоялом дворе, расположенном недалеко
от главных ворот. Всё ещё не придя в себя от недавней схватки с
ужасными гоблинами, старый волшебник не нашёл сил возражать и они
проследовали вниз по дороге к постоялому двору. Убендиус был бы
конечно рад вернуться к своему осёдланному ящеру, на боку
которого были привязаны чудодейственные припасы в плетеной
корзинке, но путающая ноги паутина полностью и окончательно
заблокировала проход. Должно было пройти не менее недели, прежде
чем паутина высохнет и ветер унесет ее прочь.
   - Воистину для меня великая удача, что ты оказался здесь, в
это время, - благодарно произнес волшебник.
   - Здесь нет никакой удачи, это все Всемогущие Боги, -
прогремел в ответ Амалрик. - Они послали меня к тебе,
предупредив, что скоро я встречусь с одним неприглядным типом,
которому предназначено сопровождать меня на юг в моем военном
походе против Зана, князя Юзентиса, Города Покоривших Смерть.
   Старый колдун оценивающе глянул на молодого гиганта. Уйдя из
когтей банды гоблинов, не попал ли он в руки маньяка? И что это
за выражение - "неприглядный тип"?! Убенидус уже не считал себя
юным красавцем, так как недавно ему исполнилось 213 лет, но до
сих пор казался себе весьма привлекательным мужчиной., Особенно,
когда надевал свою лучшую темно-малиновую мантию с высоким,
отделанным золотом, стоячим воротником и садился на резной трон
черного дерева в своей семистенной башне из зеленого нефрита,
стоявшей на берегу реки Летящих Змей среди лесов к востоку от
Абкелениского хребта.
   И он всегда гордился необычайной высокопарностью своих
исполненных драматизма жестов, хорошо поставленным голосом,
пронзительным взглядом черных глаз и сквозящих за всем этим
величавой и таинственной торжественностью, словно он посвящал в
таинства Ореманцуса.
   Но на самом деле наш Убенидус был маленьким, лысеньким,
костлявым и смешным. У него был высокий пронзительный голос,
длинноскулое унылое лицо с раскосыми черными глазами. Однако -
надо предостеречь - он считался полностью посвященным магом
Младшей Церкви и обладал очень острым языком, впрочем, как и все
его семейство, на гербе которого была изображена маленькая
зеленая птичка.
   - В самом деле? - заметил он безразличным голосом, как бы не
совсем доверяя словам Амалрика. - И когда же ты, гм-м, в
последний раз беседовал со Всемогущими Богами?
   - Вчера, в полдень, на вершине Теластериона, - прорычал
Амалрик.
   И перед Убенидусом вдруг возник облик грядущих несчастий. Он
сразу как-то сник и до самой гостиницы они не обменялись не
словом.

   Это была длинная с низким потолком комната. Ее ярко освещенные
окна выделялись на фоне лилового вечернего сумрака. В широком
каменном очаге бушевал жаркий малиновый огонь, и жарилось на
вертеле сочное мясо. Соломенную крышу поддерживали покрытые сажей
балки, с которых свешивались связки красного и зеленого перца,
желтые гирлянды лука, копченые окорока, пучки соцветий шалфея,
разные специи и душистые приправы для приготовления мяса.
   Люди - дюжины две - сидели на длинных скамьях вдоль грязного
стола, на котором валялись объедки. В основном это были рыбаки,
высокие и краснолицые, носившие непомерные туники и сандалии с
кожаными завязками и матерчатым верхом, туго обхватывающие их
мускулистые ноги. Там и сям среди них виднелись фермеры - худые
изможденные люди, дремлющие над кувшинами вина, и несколько раз
глаз натыкался на мелких дворян и одного-двух господ в цветных
чулках и шелковых блузах. На них были накинуты зеленые и лиловые
плащи. Там же сидело несколько ганкейских островитян. Эти дикари
выглядели тут очень странно со своими гривами спутанных волос,
окрашенных в чудовищно синие цвета и телами, кофейными от загара.
Они были полностью закутаны в саранги из оранжевой материи,
сооруженные из полос шириной не более человеческой ладони,
которые обвивали все тело, начиная от подмышек и заканчивая
бедрами. У них уже было некое подобие цивилизации и этот народ
успешно занимался перевозкой и торговлей диковинными стручками,
водяными плодами и сиакскими плавниками из которых получался
отменный суп.
   Стоило колдуну с Амалриком войти в гостиницу, как все
разговоры разом оборвались. Забыв все свои дела, люди уставились
на вновь прибывших, разглядывая их с головы до пят
беспристрастными, но любопытными взглядами. Нетрудно понять
Убенидуса, который как-то разом сник обстрелом целой батареи
пристальных глаз. Бесспорно, местным никогда не приходилось
видеть подобное существо. Для них он был экзотической новинкой.
Его желтоватая кожа, черные подслеповатые глаза, лысая голова,
покрытая черной шапочкой с кистями, табачно-коричневатая
мешковатая мантия, на которую было нашито с полсотни деревянных,
каменных и металлических амулетов, свисавших также и с его тощей
шеи, вызывали в них удивление и веселое любопытство. Маги и
волшебники Оремаспизанского Братства редко посещали провинцию
Абламариона и он, конечно, дал почву слухам и сплетням, и привлек
внимание всех присутствующих. Но еще большее было уделено его
спутнику.
   Семифутовые колоссы вообще всегда производят впечатление.
Страсти кипели вокруг Амалрика и его почти осязаемой ауре и
жизненной мощи. Маленьких людишек буквально бросало в жар от
одного его жуткого присутствия - и это тогда, когда люди с
детства свыклись с мыслью о существовании живых богов! Все
взгляды как бы приковало к его мощному телу со стальными буграми
мускулов. Он же не обратил на это никакого внимания, словно
молчаливое почтение, оказанное ему, нисколько его не занимало,
когда он рывком открыв дубовую дверь, вошел в гостиницу. Швырнув
свой плащ, он разом расчистил себе место перед самым огнем. Его
громовой голос прорычал что-то насчет вина, мяса и сыра, и
запыхавшийся хозяин мигом приволок все на одном большом
вместительном блюде. Довольно крякнув, Амалрик буквально
накинулся на еду, в то время, как маленький колдун уселся поодаль
скромно и незаметно. Хоть он и сильно проголодался, но больше
предпочитал независимость, чем компанию Амалрика, а смыться
восвояси ему пока не представлялось возможным.

   Громадный молодой колосс (как поразился Убенидус, считавший
его юношей, когда узнал, что Амалрику исполнилось уж больше
тридцати тысяч лет) похоже, был вполне доволен своим спутником. И
оценив опытным глазом строение плеч и силу рук молодого гиганта,
Убенидус решил, что не стоит обижаться на его выходки.
   - Я направляюсь в свое регулярное пятилетнее паломничество к
Конклаву Орера Оромазниса, расположенному на другом конце
Фартеджанского леса, - доверительно начал он. - Если тебе надобно
идти в том же направлении, то я буду счастлив составить тебе
компанию.
   Амалрик усмехнулся, вылил себе в рот полный кувшин крепкого
вина, громко рыгнул и отодвинул опустевшее блюдо.
   - Послушай, старик, - сказал он. - Всемогущие Боги приказали
мне вместе с тобой отправиться на юг к Огненной реке, чтобы
повергнуть в прах мерзкие стены Юзентиса и исполнить повеление
Сегастириена. Ты понял?
   Убенидус тяжко вздохнул, но ничего не ответил. Ему подумалось,
что, может быть, ему было бы лучше остаться с гоблинами...
   - Тебе приходилось слышать о Вечном Амалрике? - продолжал
богатырь.
   Убенидус задумался на мгновение и кивнул.
   - Да, я припоминаю, что о нем упоминал еще Валасенал в своем
собрании Северных Мифов. Считается, что он - великий воин,
избранный богами, и был взят из погибшего Сечастарианского
пантеона для борьбы с силами Зла и был наделен бессмертием.
Интересно, что хотя я и поклонник Оремазиуса Великого -
повелителя Волшебников - но тем не менее в одной нашей старой
Шамасианской легенде...
   Бронзовый гигант гневно уставился на него.
   - Так знай, смертный, что я и есть тот самый Амалрик,
человекобог, слуга Всемогущих Богов!
   - О-о, господи! - воскликнул Убенидус. - Мальчик, налей мне
еще вина!

   В эту ночь они уснули, прикорнув рядом с центральной комнатой.
Кровать казалось достаточно большой и для троих гостей, но
гигантские члены Амалрика заняли почти всю ее ширину, и Убенидус,
буквально валившийся с ног от усталости и желания спать, был
поставлен на грань сумасшествия и провел кошмарную ночь,
скрючившись в кресле и завернувшись в грязное хозяйское одеяло.
   Он решил подождать, пока Амалрик не уснет мертвым сном,
сраженный таким количеством неразбавленного вина, которое уложило
бы с полдюжины здоровенных молодцов. Ждать, наверное, долго не
придется. Скрючившись в кресле поудобнее, Убенидус решил спать
только в полглаза и при первой же возможности ускользнуть из
постоялого двора, чтобы больше никогда не встречаться с
умалишенным гигантом. Он постарается убраться как можно дальше к
тому времени, как Амалрик очнется от своего пьяного забытья.
   Но долгое ли путешествие, или напряжение последних дней тому
виной, а только проснулся Убенидус от первых солнечных лучей и
громовой ругани Амалрика, будившего его, чтобы ехать на юг.
   Как только он плеснул в лицо холодной водой из треснувшей
чашки и умылся, старый колдун с горечью услышал радостный, бодрый
и удивительно здоровый голос Амалрика - будто и не было вчера
выпитого галлона вина. Амалрик громко торговался с визгливой
женой хозяина.
   Убенидус застонал и с ожесточением снова плеснул себе в лицо
холодную воду. Желудок его протестовал против завтрака. И хотя он
спал довольно крепко, колдун проснулся с целой коллекцией болей и
кошмаров, способных испортить день и самому ангелу.
   Уж лучше было бы остаться у гоблинов!

   3. СТРАННОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО ООЛИМАРА

   Убенидус нашел Амалрика на усыпанном соломой дворе гостиницы.
Тот только что заключил сделку насчет транспорта. Человекобог
передал хозяину маленький мешочек с серебряными монетами и,
упершись руками в бока, повернулся полюбоваться своим
приобретением.
   Старый колдун пришел в ужас, увидав, какого коня купил Амалрик
для своего путешествия на юг. Теперь он был бы просто счастлив,
если бы на месте этого коня был его спокойный, медлительный,
комфортабельный ящер. Маг без жалоб вытерпел бы крысиную поступь
ксанза, калагаря или даже птицы-дешади, похожую на страуса
гигантского размера. Но Амалрик выбрал глагецита!
   Душа колдуна ушла в пятки. Он струсил. За двести с лишком лет
ему еще никогда не приходилось сидеть на подобной штуке и, честно
говоря, лучше бы этого не случалось и впредь. Ох, бедная его
головушка!
   Любой понял бы чувства Убенидуса при одном взгляде на
глагецита. Вообразите что-то похожее на медоносную пчелу, и
только разбухшую до размеров гигантского лося. Мысль ясна? Вот
именно такой чудовищный образчик стоял на привязи у гостиницы. Он
был футов пятнадцати в длину с размахом крыльев в десять футов, и
казался вышедшим прямо из кошмара.
   Его голова - гигантская грушевидная роговая луковица, покрытая
сверкающей чешуей оранжево-коричневого цвета - занимала половину
туловища. С обеих сторон головы виднелись огромные заплаты глаз.
Они казались светящимися массами мерцающих кристаллов, но в
действительности они были сложными фасеточными глазами,
состоящими из множества отдельных элементов. Сложные нижние
челюсти, оснащенные зубами, выдавались прямо из-под рогового
выступа головы. У твари были длинные противные хоботы, которые
непрерывно облизывали плащ Амалрика. От основания нижних челюстей
поднимались две ветвистые голые антенны. Они механически резко
передергивались, исследуя потоки воздуха. Сверху голова чудовища
была покрыта длинными копьеобразными волосами толщиной с палец
Убенидуса.
   Голова переходила в тонкий стебелек шеи, живот распухал в
чудовищную грудную клетку, одетую в кольчугу темно-коричневого
цвета. Роговой хитиновый панцирь восково блестел и выделял остро
и дурманяще пахнущую неприятного вида жидкость, похожую на йод. У
твари было три пары ног, также плотно покрытых толстыми
копьеобразными волосами, особенно задние, бедерные части которых
и первые сочленения покрывал грубый сальный мех.
   От верхней точки грудной клетки выгибались назад две пары
жестких кожистых крыльев, стеклянно поблескивающих, словно
толстые слюдяные пластины, искрясь и переливаясь
коричнево-золотым, свинцово-серым и темно-голубым отливами.
   С места, где стоял старый колдун, в кваревоподобных крыльях
был виден и лилово-красный оттенок. Как и в оконном стекле, это
объяснялось наличием в крыльях большого количества свинца.
   Глагоцит резко клацнул челюстями. Он был само нетерпение.
Чудовищные верховые насекомые могли лететь на высоте около мили
со скоростью порядка семидесяти миль в час.
   Вспомнив об этом, Убенидус почувствовал себя совсем худо.

   Но ничего не могло помочь. Амалрик был в приподнятом
настроении и только добродушно подсмеивался над Убенидусом и его
страхами. Ужасные пророчества колдуна, предсказания неминуемой
беды, отчаянные просьбы и, наконец, мольба - все было решительно
отвергнуто.
   Амалрик только буркнул, что любой летающий конь может за час
преодолеть большее расстояние, чем калагар или ксанз за полдня, а
все остальное несущественно.
   Деревянные седла были пристроены на голове глагоцита, упряжь
оплетала всю заднюю часть рогового гребня и обхватывала короткую
шею. Седоки должны были лететь бок о бок. Седла были обтянуты
кожей и выглядели не так уж плохо. С долгим тоскливым вздохом
Убенидус позволил Амалрику и хозяину постоялого двора, который
всегда содержал образцовую конюшню для нужд своих клиентов,
водрузить себя наверх. Ременные крепления были устроены так: один
ремень обхватывал талию, другой бежал через грудь и подмышки,
потом они сходились и застегивались высоко на боковине седла. Два
других ремня удерживали бедра седока. Вся система была удобна и
надежна.
   Убедившись в безопасности Убенидуса, Амалрик занялся
купленными им запасами, которые прикрепил под грудью глагоцита.
Он купил минимум необходимого - сушеное мясо, капчасовое желе,
два пропитанных маслом бурдюка, один со свежей водой, другой с
красным вином. Плюс большой запас шрепа для глагоцита, на случай,
если они залетят далеко от плодородных северных земель.
   Потом он вскочил в седло, крепко привязался, продел руки в
управляющие петли, зажав пальцами кожаные ремни и закрепив их
так, чтобы они не проскальзывали. Теперь они были готовы
пуститься в путь.
   Роговые щетинки на голове глагоцита не имели нервных окончаний
и у него не было нежных губ, так что система упряжи, пригодная, к
примеру, для лошадей, совершенно не подходила для глагоцита.
Здесь наезднику приходилось держать в руках две крепкие
деревянные дубинки, которыми он и управлял своим скакуном, ловко
ударяя то по одному, то по другому плоскому выступу по бокам
выпуклых сверкающих фасеточных глаз животного.
   Глагоцит был обучен так, чтобы удар по центральному участку
воспринимать, как команду "вверх", а удары по боковым буграм, как
команды "влево" и "вправо". Четыре горба за отдельным мешочком
запасов пищи соответствовали командам "быстрее", "медленнее",
"вниз", "садись", ну и так далее.
   Сочетая удары в различных комбинациях, можно было довольно
искусно управлять подобным скакуном и глагоцит в состоянии понять
эти приказы, так как обладал разумом, хотя и был полностью
одомашненным животным, совершенно безобидным и даже ласковым,
несмотря на то, что на первый взгляд, как и все насекомые,
казался свирепым и ужасным.
   Эта летучее создание было выведено шесть тысячелетий тому
назад великим колдуном, Лакете Ходаром, который, используя свой
незаурядный ум, смог также приручить динозавроподобного
иплекедиса, приспособив его для морских путешествий. Лакете Ходар
слыл одним из самых могущественных волшебников недавнего времени
и настоящим гением селекции.
   Но сейчас Убенидус от всего сердца пожелал, чтобы тот
провалился на самое дно ада, в огненное жерло Двенадцати Алых
Дьяволов валлисайдовской мифологии.
   Амалрик больно и резко ударил по бугру "вверх". Глагоцит,
отвязанный от перил, расправил все четыре крыла и шумно
забарабанил ими по своим бокам. Затем крылья вытянулись
горизонтально, большие соединились с меньшими, вторая пара чуть
отклонилась назад к краю грудной клетки, образуя дельтовидную
форму. Они завибрировали с громким дребезжащим звуком, который
передавался через все его тело, удушливым облаком поднялась пыль.
Убенидус, сделав глубокий вдох, задержал дыхание и зажмурил
глаза. Его желудок, казалось, завернулся узлом от страшных
судорог и вывернулся наружу. Душа ушла в пятки, но никому до
этого и дела не было. Вибрирующий звук крыльев изменился,
опустившись до низкого гудения.
   Колдун открыл глаза, желая удостовериться, что полет их
отложен, и чуть не испустил дух. Они были на высоте четырехсот
футов и все еще продолжали подниматься.
   Амалрик расхохотался, увидав выражение его лица. Человекобог
летал на спине глагоцита сотни раз. Он знал что бояться здесь
нечего, но забыл, что может чувствовать новичок. Убенидус же
совершил обычную ошибку - решил, что гигантская пчела летит,
размахивая крыльями, словно большая птица. На самом деле это не
так - глагоцит летает, удерживая главные крылья горизонтально, а
передвижение осуществляется за счет бьющих, вибрирующих
полупрозрачных мембраноподобных крыльев. Само же тело остается
полностью неподвижным, и не никакого ощущения движения, кроме
бьющего в лицо ветра.
   Через некоторое время Убенидус забыл свои страхи и стал
наслаждаться новым для него чувством полета. Конечно, он летал и
прежде - но только на своем летающем плаще, а тот не мог
подниматься выше, чем на три человеческих роста, и вообще,
годился лишь для планирующего полета и только с высоты не более,
чем на полумилю, а потом его синтетические мускулы утомлялись, а
искусственные жизненные силы исчезали. Так что у Убенидуса не
было опыта полетов на большой высоте.
   Час спустя они были на расстоянии полумили от земли. Воздух
становился все чище и чище. Здесь почти не чувствовалось ветра,
кроме потока возникающего из-за нарастающей скорости.
   Внизу ранний утренний солнечный луч осветил просыпающуюся
землю и вершины гор. Могучая громада Теластериона возвышалась
сейчас над ними, омытая сверкающим золотым и малиновым светом, в
то время, как ее подножье оставалось в тени. Там клубился и
извивался молочного цвета густой туман.
   Священная река Юз Чаццерзул вилась под ними, огибая холмы,
разливаясь широким спокойным потоком среди лугов, дальше пенилась
и бурлила в тесных берегах, пресекая горную местность, а еще
дальше на низменных равнинах разливалась бескрайным озером.
   Они летели в утреннем ярком свете вдоль реки. Под ними
проплывали каменные города со шпилями и башнями, величественные
здания с медными куполами. Мощеные улицы извивались в лабиринтах
домов, построенных из белого камня и покрытых розовой, кремовой
или персиковой штукатуркой. Мелькали сады, дворики, скверы,
площади, кишащие людьми суматошные базары, оживленные утренней
торговлей.
   С такой высоты дома казались игрушечными, а люди - маленькими
забавными лилипутами, оживленными веселым волшебником.
   Они пролетели над Абхедом с его тенистыми деревнями и полями.
Крестьяне махали им руками, а домашние животные в панике
разбегались от призрачной стремительной тени.
   Часом позже они пролетели над Ринаром, Городом Зулаев и
увидели красные башни с высеченными на них чудовищными
дьявольскими ликами и высокими мощными стенами вокруг.
   Они миновали Пазоцду, чей народ поклонялся кошкам и присягал
Великой Тишине.
   За ним последовали Иобашт, Помферт, Ногаз, Салинопес и
Дарингерн, где люди восхваляли львиноголовых идолов.


   Ты можешь удивиться, почему костлявый маг во всем соглашался с
Амалриком, желал ли тот чего-то, или не хотел вообще. Ты можешь
допустить, что у него был все-таки небольшой шанс одержать верх
над молодым великаном, которого он считал сумасшедшим, хотя и
недюжинной силы. Но ведь он был, тем не менее, колдуном, и к тому
же у него была путающая ноги паутина, и землетрясущее семя,
зашитое в его сандалиях, и бесчисленные заклинания в толстой
черной книге по магии.
   Причина его подчинения - хоть и с большим нежеланием -
Амалрику заключалась в слове КВАЗИД. Его можно перевести как
"обязательство" или "судьба". Амалрик, спасший его от гоблинов,
автоматически попадал под КВАЗИД Убенидуса, и колдун был обязан
независимо от своих желаний выполнять все его требования. И так
будет до тех пор, пока он не станет АКВАЗИД, то есть свободным от
обязательства. Никто из них об этом не говорил, все было ясно и
так. Это было одно из тех само собой разумеющихся правил, на
которых базировалась вся социальная система Зураны. КВАЗИД
являлся общественной формой вежливости, дополняя социальные
отношения, а также кодексом формальных обязательств и чести,
особой формой традиционной культуры. В этом он напоминал любое
другое общественное явление.
   Убенидус был несчастен. Он находился под гнетом КВАЗИД, а
Амалрику требовался спутник для путешествия в южные края. Ему
была нужна помощь в борьбе против дьявольских хозяев Юзентиса. И
Убенидус последовал за ним, хотя и без особого энтузиазма.
   Ранним вечером они достигли Оолимара. Уже почти наступило
назначенное время привала, и они все, включая глагоцита устали и
проголодались.
   Оолимар, священный город всемогущих Пророков, лежал на самом
краю Безводных Земель и был удобным местом для ночлега
странников, отважившихся отправиться в путь через пустынную
необитаемую страну.
   Город был обнесен широкой стеной и состоял в основном из
каменных лабиринтов или уступчатых пирамид, возвышавшихся в
центре гигантской, окруженной стенами площади или плаца с
аркопадами каменных колонн. Трудно было себе представить, как
этот город может служить пристанищем для такого гигантского
населения. Каждый дом был по величине с целый квартал. С внешней
стороны удивительные тройные стены, смотревшие на засушливые
земли, казалось, возникали прямо из воздуха. И в то же время со
всех сторон к городу примыкали разношерстные домики и лачуги. Вот
в них и ютилось основное население. Ну, а Священные Пророки жили
в лабиринтоподобных храмах, во всяком случае так казалось на
первый взгляд.
   Они приземлились на одной из огороженных аркадами площадей.
Глагоцита отправили отдыхать на черно-белые кафельные плиты и он
замер там в неподвижности. Он только слегка свел свои передние
усики перед ротовым отверстием, давая понять, что ему требуется
еда. Амалрик и Убенидус отвязались и соскочили со своего двойного
седла с удовольствием разминая ноги после продолжительного
полета.
   Амалрик быстро отвязал бурдюк с сиропом, распустил тесемки и
поднес его под морду глагоцита, который принялся сосать
содержимое, пуская пузыри. Занятый кормежкой глагоцита, Амалрик
не заметил появления двадцати девяти стражников, пока они не
окружили его и Убенидуса кольцом копий с бронзовыми
наконечниками. Убенидус, который задрав голову и заложив руки за
спину, довольно покачивался на каблуках и разглядывал непонятного
назначения башни, тоже ничего не подозревал о появлении
стражников, пока наконечник копья не ткнул его правую ягодицу. Он
взвизгнул, схватился рукой за оскорбленную часть тела и поспешил
привлечь внимание Амалрика к столь радушному приему.
   У стражников были угрюмые лица с длинными челюстями и носами,
а в пустых глазах, казавшихся продолжением серых сумерек,
затаилась подлость. Они носили длинные мантии из вязаной шерсти,
украшенные красными и зелеными перьями, и деревянные шлемы с
гребнями-плюмажами. На шлемах были вырезаны изображения птицы
дьявольского вида, и на каждом под мантией были рубахи и плащи из
плотной дубленой кожи.
   Их вооружение состояло из обоюдоострых мечей, булав, утыканных
острыми шипами и, конечно, копий с длинными наконечниками.
Похоже, противниками они были нешуточными.
   Стражниками командовал маленький толстенький суетливый
человечек в удивительном одеянии самых пестрых цветов: зеленого,
персикового, лилового, красновато-коричневого, трех оттенков
кремового, бирюзового и оливкового - у этих последних были два
оттенка, уникальных для зуранского спектра и не существующих на
Земле. Его одежда вся была в бахроме, складочках, оборочках,
плиссировке, вырезах, пуговичках, ремешках, вышивках,
керамических брелках, значках, крошечных жемчужинках, маленьких
пластинках янтаря, золотых бляхах, повязках, кисточках и тому
подобных безделицах.
   Развернув тяжелый свиток пергамента, он с важным видом коротко
кашлянул и открыл рот. Пергамент весь был в печатях, подписях,
восковых оттисках, золотых шнурах и выглядел очень внушительно.
Полностью завладев вниманием, человечек начал быстро читать
завывающим и визгливым голосом:
   - По приказу Архиепископского Сената Направленного Против
Впавших в Ересь Безбожников, Департамент Святого Отдела
Инквизиции во Имя Очищающей Веры, Раздела Святых Верований,
Моралей, Манер и Религий, Филиал Высочайшего Конгресса
Верности...
   - Надо понимать, что мы арестованы? - не выдержав, рявкнул
Амалрик.
   Человечек замолчал и поднял один глаз на рассерженного
молодого гиганта.
   - Не совсем. Мы будем просить Любви и Сострадания у
Благословенного Господа для тебя и твоего сообщника, целые
кварталы сядут в стороне для твоей же пользы в Священном Верхнем
Суде во имя Святого Очищения твоих грехов.
   - А какие преступления мы совершили? - спросил Убенидус.
   Постное официальное лицо осуждающе взглянуло на него.
   - Преступление? Не преступление, вы впали в тяжкую ересь, но
из любви и сострадания мы желаем направить ваши мысли для радости
и совместному с нами восхвалению единства Братства с Верой.
   Амалрик не выдержал.
   - Возможно, эта штука и является для вас храмом или чем-то в
этом роде, - проворчал он, показывая толстым пальцем на лабиринт.
- И если мы что-то нарушили, приземлившись здесь, то просим
прощения. Мы немедленно уберем нашу лошадь в другое место, если
вы соблаговолите указать, куда нам следовало бы опуститься.
   Чиновник, казалось, ужасно расстроился. Он покраснел, щеки его
втянулись, и он куснул нижнюю губу.
   - Нет, нет, нет! Вы не поняли! Теперь вы не можете уехать. Вы
впали в одну из Высших Ересей! Вы не можете покинуть город, пока
наши чувства и братская забота не исцелит ваши заблудшие умы.
   Убенидус снова попытался прервать чиновника.
   - Иначе говоря, мы под арестом за совершение одного из Высших
Святотатств в вашей Религии? - воскликнул он. - Могу я попросить
объяснить, что же мы натворили? Только простыми, обычными
словами.
   Чиновник с трудом придал лицу надменное выражение. Наконец он
сказал придушенным голосом:
   - Вы... летели! Только Божества Высших Сфер могут нарушать
покой Святого Небесного Царства! - сказав эту скверную и
непристойную фразу, он словно получил пощечину. Побледнев, он
коснулся груди, губ и бровей, совершая священный обряд очищения,
потом, достав из-за пояса маленький пузырек, он окропил все, до
чего дотянулась его рука, святой водой.
   Обыденную речь в Оолимаре, похоже, не жаловали.
   Убенидус все же не оставлял попыток вразумить его.
Замечательно спокойным голосом он заметил:
   - Но, досточтимый, мы даже не принадлежим к вашей религии. Я
приверженец Образманского Таинства, а мой молодой друг
поклоняется Сегастирианскому Пантеону...
   Кажется, колдун сказал нечто еще более скверное и результат не
заставил себя долго ждать.
   Он был поистине эффектен. Стражники все, как один, побросали
свои копья, пали ниц и закрыли уши руками. Потом они разбежались
во все стороны, стуча сандалиями по камням мостовой, да так, что
только пятки сверкали.
   Что до суетливого маленького человечка, то он прижал свой
пергамент к сердцу, стал свинцово-серым, закатил глаза, явив миру
налитые кровью белки и рухнул замертво на мостовую.
   Амалрик и Убенидус обменялись ничего не понимающими взглядами.
   - Тем лучше, - проворчал человекобог. - Похоже, нам не стоит
особо задерживаться в священном городе Оолимаре. Наверное, стоит
сейчас же воспользоваться удобным случаем и убраться отсюда
восвояси. Мы вполне можем передохнуть сегодня вечером где-нибудь
на холмах и наверстать упущенное завтра.
   - Полностью согласен, - просипел маленький колдун, беспокойно
оглядываясь, чтобы вовремя увидеть и предупредить новое нападение
стражников. - Теологические диспуты всегда были одним из самых
любимых моих занятий, но даже самый красноречивый, подготовленный
и всезнающий спорщик найдет свои способности весьма бледными
перед убедительными аргументами в виде крепких кулаков и воинов в
латах. Давай поднимемся и кончим обременять святую твердь
Оолимара своим святотатственным пребыванием.
   - Смотри, что это? - воскликнул Амалрик, указывая рукой.
   На гребне ближайшего заггурата толпа людей с высокими
плюмажами суетились вокруг удивительного механизма. По виду он
напоминал обыкновенную катапульту, но был так разукрашен и увешан
дьявольскими масками, ликами демонов и гоблинов, разными
священными амулетами, что нельзя было сказать ничего более
определенного. Два священника вытащили откуда-то гигантский шар
из белого стекла и осторожно положили его в чашу катапульты -
если это была катапульта.
   Это была катапульта.
   Поднявшийся вечерний ветер слабо донес до них сухой треск
трения канатов, скрип заводимого рычага, приказы и распоряжения.
   Люди с плюмажами подались назад и их начальник с краткой
молитвой перерезал канат.
   Дз-аннн. Кланц. Вз-з-ззз!
   Молочно-белый шар поднялся в потемневшее и пламенеющее
рубиновыми сполохами небо, вспыхнув ярким солнечным огнем.
Прочертив в воздухе крутую дугу он со свистом грохнулся наземь.
   На мостовой он разлетелся звенящими осколками чистого стекла и
из кристаллических обломков, скрывая их, вырвалось клубящееся
облако белого пара. Оказалось, что сам шар был чистым и
прозрачным, а белизну придавал ему заполнявший его газ.
   - Задержи дыхание, не дыши! - крикнул Амалрик, выхватывая свой
бронзовый жезл. Но он не понадобился.
   То ли пары уже достигли путников, то ли колдовской газ
действовал прямо через кожу, но оба почувствовали головокружение
и нарастающую вялость и апатию. Белый пар был каким-то
наркотиком, вызывающим сон астезиологического типа. Убенидус даже
попытался классифицировать его, и прикинуть, не этот ли
усыпляющий газ применял колдун Джазедолиндан в войне между
Гадделлом и Гапривеем несколько поколений тому назад.
   Некоторое время он ломал над этим голову, потом лег на
черно-белую мостовую и заснул.
   Амалрик сопротивлялся несколько дольше. Услыхав осторожное
шарканье, приближавшееся с наветренной стороны, он вскинул жезл
над головой, но тот внезапно показался ужасно тяжелым. Амалрик
зевнул и погрузился во тьму.

   4. УДИВИТЕЛЬНЫЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ КВАМ НАМ ЧИ

   С точки зрения роскоши их камера казалась весьма
комфортабельной. Стены были отделаны благоуханными породами
дерева, увешаны удивительно красивыми вышивками из шелка,
изображавшими аллегорические фигуры, повсюду были разбросаны
большие, богато изукрашенные подушки и черные низенькие табуретки
из полированного дерева, инструктированного яркими пластинками
даженовой работы.
   Здесь в изобилии было спелых сочных фруктов в медных чашах,
подносов с хрустящим печеньем и маленькими, острыми на вкус
пирожками с мясом, тщательно приготовленных сладких конфет с
кремовой начинкой.
   В большом разнообразии были представлены крепкие вина -
лимонно-зеленого, пурпурного, огненно-красного и совершенно
белого цвета. Уж если и сидеть в тюрьме, то только в такой,
усмехнулся про себя Амалрик. Не во всех дворцах его так встречали
даже в качестве гостя!
   Их Восприемник объяснял такое обращение следующей аналогией -
для оолимарцев эта тюрьма была подобна госпиталю для инфекционных
больных и была намного лучше их общинной тюрьмы. И, считаясь
ущербным, узник тут не испытывал жестокости и неприятия со
стороны окружающих.
   Восприемника, который исполнял двойную обязанность, сначала
как наставник в религии Оолимара, а затем, после того, как их
поведут на суд, как помощник адвоката, звали Ллу Нам Пак. Он
оказался пожилым, болтливым, не в меру набожным, а в общем,
неплохим человеком. Как и у всех его земляков, у него были
длинные челюсти и нос, и мрачные водянистые глаза коричневого
цвета на бледном пористом лице.
   Обычно на нем была пышная мантия, полная всяких кармашков,
оборочек, складок и развивающихся шаров и лент. По своим манерам
он был точной копией суетливого маленького чиновника, который
пытался арестовать их на площади зиггурата.
   Ллу Нам Пак навещал их трижды в день, и каждый визит длился по
два часа - по крайней мере так считали Амалрик с Убенидусом,
которые не могли определять время по движению солнца, так как в
их обители не было никаких окон.
   Он учил их основам религии Оолимара, не влезая в дебри, а
давая лишь основные понятия Единственно Верной Всеобъемлющей
Религии, как он сам определил ее. В основном она состояла из
открытий, сделанных ими на данный момент. Тут, конечно, наши
путники задали серию вопросов, каждый из которых обычно повергал
их наставника в непреодолимый ужас. Оолимарцы верили, что все
другие народы являются не более, чем случайной ошибкой бога и
способны только отстаивать упорную приверженность к своей вере, а
не к само собой разумеющейся Святой Правде из-за извращенности
своих мыслей.
   Первые два или три дня он посвящал свои визиты перечислению
невероятных и особо опасных святотатственных заблуждений,
вызванных удивительными заблуждениями Квам Нам Чи. То был
потенциальный источник духовной заразы, и Ллу Нам Пак даже не
отважился перечислять их вслух, а только показал пергамент,
испещренный поспешно написанными каракулями. Передав его через
стол дрожащей рукой, Ллу Нам Пак поспешно омыл ее святой водой и
энергично вытер, в страхе, как бы что не осквернило его
безупречную душу.
   По его мнению удивительные заблуждения должны были произвести
страшное впечатление. Он дал им прочесть зловещий свиток, а потом
поднял костлявый палец и сказал:
   - Ну? - и объяснил, что если они почувствовали отвращение и
презрение к указанному святотатству, то должны похлопать себя по
лбу оолимарским жестом, означающим "да", или коснуться носа, что
будет означать "нет".
   Этот Квам Нам Чи, объяснили им, был самым отъявленным
архиеретиком, который выискивал, кому бы всучить и навязать свои
ненавистные, абсурдные и дьявольские доктрины, направленные
против основ веры. Жил он лишь поколение назад.
   О его конце, несомненно чудовищным и кровавом, Ллу Нам Пак
ничего не сказал, только насупил брови, надул тонкие губы, и
выразительно покивал головой. На основании этого они заключили,
что автор Удивительных Заблуждений кончил так скверно, что их
разборчивый Восприемник не стал даже рассказывать.
   Что же касается самих Удивительных Заблуждений, то они
состояли из довольно коротких и простых положений, содержащих
одиннадцать утверждений и гипотез, рассказывающих о форме Зураны.
Квам Нам Чи считал ее сферической. Так же в пергаменте были
вопросы и рассуждения - вращается ли Куликс, светило Зураны,
вокруг планеты, или верно обратное, были затронуты и другие темы,
совершенно обычные, естественные и безобидные.
   Убенидус прочел тут многое из того, что открыто обсуждалось в
философских школах его юности и лишь слабо улыбнулся, видя с
каким ужасом и ненавистью относятся гиперфанатики Оолимара к этим
учениям. Наверное, Квам Нам Чи относился к тому типу философов,
которые интересуются основополагающими космическими теориями
мироздания.
   Было и смешно, и грустно, что он родился среди такой своры
рьяных сверхфанатиков.
   Верный Шамазиантству, старый колдун безоговорочно верил, что
Зурана плоская, как лепешка, и такой же формы, поэтому он не
сочувствовал гонимому учению Квам Нам Чи. Подобное отношение к
Первому Заблуждению вызвало нескрываемый восторг Ллу и Убенидус,
оказавшись на высоте, решил усомниться и в остальных
заблуждениях. Ллу порозовел от удовольствия.
   Что касается Амалрика, то, будучи человекобогом, он, конечно
же знал истинную Природу Мира и управляющих им сил (ясно, не тех,
о которых думаем ты или я). Однако он не был
неумолимо-принципиальным фанатичным сторонником правды, а детский
пыл оолимарцев, веривших в непорочность их религии, просто
очаровывал. Поэтому он, как и Убениду, отверг все одиннадцать
заблуждений. Это принесло Ллу глубочайшее чувство облегчения.
Очевидно, ему не улыбалось перспектива доказывать вздорность всех
этих утверждений, о которых он даже был не в силах говорить
вслух.
   После этого все их встречи посвящались изучению догм религии
Оолимара. Это была жуткая мешанина абстракций, символики и
туманных теорий обо всем, что существует под солнцем, от
священного предназначения цветов до применения каждого пальца на
руке. Среди цветов, например, оолимарская орхидея отличалась
розовато-лиловой, желтой и салатной расцветкой, каковая была
"гнусной" и "порочащей священное писание". Последние два цвета
никогда не применялись художниками, не использовались
архитекторами, их никогда не носили, о них даже никогда не
упоминали.
   Предназначение же пальцев объяснялось стройной астрологической
доктриной. Указательный палец левой руки, к примеру,
предназначался для самосовершенствования и отучения от пороков.
Для этого надо было ковырять пальцем в носу в течение
определенных часов днем и при этом молиться святым планеты Зао.
Но если вас застанут за этим занятием в другое время, то
приговорят к девятой степени. И так далее.
   Убенидус думал, что сразу все это постичь невозможно, а
Амалрик забавлялся, даже и не пытаясь заучивать.
   В отчаянии Ллу оставлял их наедине с огромными тяжелыми
томами, испещренными очень мелким шрифтом. Это был некий ключ,
словарь, или скорее, краткое изложение Священных Писаний.
Манускрипты, начиненные ужасными пророчествами, представляли из
себя девяносто девять Свитков Откровений. Убенидусу,
попытавшемуся изучить их, не пришлось знакомиться с входящими в
них канонами, одно их перечисление выглядело внушительно, а на их
прочтение ушло бы несколько месяцев. Краткое же изложение
оказалось сущим мраком.
   Оолимарская теология состояла наполовину из философии и
наполовину из высшей математики и пользовалась непонятной,
удивительной и противоречивой терминологией. Каждое слово имело
скрытый смысл, у каждого слова было с полсотни синонимов и почти
никогда нельзя было сказать, что имел ввиду автор на той или иной
странице.
   После трехдневного обучения под неусыпным оком Ллу Нам Пака
Убенидус все еще не знал, в каких богов верят оолимарцы и есть ли
у них вообще боги. Священные Писания говорили в основном о таких
туманных концепциях как "Мера самосозерцания", "Аримаз Света
Правды", "Величайшее Божество", "Уруван - бесконечное время",
"Жизненный путь", "Всеобщее единение души", "Галакта - прямая
дорога", "Астральное знание" и о чем-то совершенно бессмысленном
"Геунроз - Обращение Правды".
   Невозможно даже было сказать, персонифицированные ли это
божества или просто концепции.
   Убенидус после истощившего его мозг часового плавания в
метафизических пучинах вынырнул на поверхность, чтобы отдышаться
и снова набраться сил. Он стал испытывать чувство вины перед Квам
Нам Чи, который когда-то попытался внести во все это хоть каплю
здравого смысла.
   Вспомнив о Квам Нам Чи он решил задать своему Восприемнику
деликатный вопрос. Существовала некая связь между собственными
именами оолимарцев и названием их города. "Оолимар" был довольно
распространенным термином среди беднейших слоев паргонеса и
означал что-то вроде "город в верховьях реки". Но имена в
Оолимаре больше заставляли вспомнить язык патушт, чем жаргон
паргонеса. К тому же последнего Архи-Пентира Правой Веры,
временного их духовного повелителя звали Зенд Джемд Вут, и Джемд
Вут могло означать только патуштское происхождение. А начальник
Ллу, согбенный холодноглазый старый Пикша, который время от
времени в течение всего следствия заглядывал к ним в комнату,
сопя носом и бросая подозрительные взгляды, носил имя и вовсе на
чистейшем патушт - Ис Мак Джерб. Убенидус попросил, чтобы Ллу
объяснил все это.
   Ответы Восприемника оказались уклончивыми, неохотными и
путаными. Но сложив воедино все факты, Убенидус выяснил, что
случилось на самом деле. Когда-то единственной и основополагающей
силой в Оолимаре были паргонес. Они завоевывали, пленяли покупали
и угнетали рабов, большей частью крестьян патушт. Те, надо
полагать, как-то совершили переворот, что-то вроде революции - о
которой, правда, Убенидус не нашел никакого упоминания - и,
скинув своих хозяев, низвели их до своего прежнего положения
рабов.
   Вот тогда-то, скорее всего, кто-то из победителей,
воодушевленный триумфом, "открыл" "великую истину", а
новоявленные властители окружили ее ореолом религии. На самом же
деле созданная им Новая Теология являлась чистой воды маразмом и
была неудачным плагиатом из старой религии ненавистных паргонес,
которая называлась сахвахизмом.
   Вскоре до узников дошло: полет на глагоците был не
единственным их преступлением.
   Их обвинили в том, что они всему миру продемонстрировали
обыкновенность и заурядность оолимарцев.
   Скуластый, маленький и желтокожий с раскосыми глазами Убенидус
и семифутовый белокурый сероглазый колосс, его компаньон,
разительно отличались от длиннолицых, кареглазых хлипких
оолимарцев. Они пошатнули и развенчали мысль об особом высоком
положении оолимарцев и божественном предназначении их нации среди
других народов Зураны, а их различие в росте, цвете глаз и тому
подобном являлось прямой насмешкой над Пророчествами Веры и
форменным богохульством!
   Но и это было еще не все! Пока они блуждали в дебрях чужих
теософий, мироощущений и откровений, то, будучи иностранцами, не
принадлежащими к Единой Вере, оказались повинны:

   1) во внебрачном происхождении, так как их родители не были
обвенчаны с соблюдением надлежащего Обряда;
   2) в несовершеннолетии, ибо по достижении половой зрелости над
ними не был проведен ритуал Конформации и потому их детство
автоматически считалось пустым и бесплодным, и выглядело в глазах
оолимарцев периодом религиозных заблуждений и удовлетворения
низменных желаний;
   3) в служении дьяволу, так как в пору зрелости они потратили
изрядно времени, исповедуя чужие религии, казавшиеся оолимарцам
мерзостными и дьявольскими.

   Краткое изложение их прегрешений оказалось щедрым на описание
кар, ожидающих грешников за совершенные ими ошибки.
   В сущности даже после обращения в Праведную Веру им по завязку
хватило бы всех перечисленных наказаний любой степени и тяжести.
   Я вообще опущу завесу молчания над ожидавшими их интенсивными
пытками и издевательствами. Скажу только, что сбившись со счета,
Убенидус почувствовал подкатывающую к горлу омерзительную
тошноту.
   В этот миг он почувствовал, что они должны любой ценой
избежать такой перспективы и жизни во дворце дураков среди
заплывших жиром собратьев Ллу, развалившегося на надушенных
кушетках и блаженно улыбавшегося своим идиотским шуткам.
   Для них приближалось время зажать уши, повесить нос, прикусить
язык и присев на корточки, принять тяжкое наказание, называемое
илустидацией, подробности которого я раскрывать не буду из
опасения травмировать психику моего читателя.
   Убенидус решился и поделился своими страхами со своим веселым
компаньоном, и тот стал как-то менее весел. Без особых раздумий
они решились сматывать удочки. Но как?
   Надо отметить, что оба были по-хамски прикованы превосходными
цепями углеродистой стали к разукрашенным орнаментами железным
столбам в южном конце комнаты, а общий интерьер дополняла
массивная, окованная стальными полосами дверь черного дерева,
более подходящая для парадного подъезда или банковского сейфа, и
находилась та дверь в северном конце комнаты.
   Убенидусу не терпелось добраться до своего имущества. Он
жаждал опутывающей ноги паутины, перценной пыльцы и
землетрясущего семени, которое сейчас уже достаточно перезрело, а
ведь еще недавно, во второй половине Иглаздрюенина было в самом
соку. Но увы, все их принадлежности находились в северном конце
комнаты, в шкафу из неразрушаемого кристалла. Они лежали там
прямо на глазах у узников не с целью их помучить и подразнить, а
просто потому, что оолимарцы смертельно боялись духовной заразы,
ведь зло жило для них не только в противозаконных цветах,
запахах, вкусах, словах, идеях, времени дня и тому подобном, но
так же и в физических объектах. Для сверхпривередливых оолимарцев
имущество богохульников было высшей мерзостью, носителем заразы,
неизвестной и отвратительной болезни. Ни один человек в городе не
был настолько богат, чтобы подвергнуться риску заразить свое
имущество, а потом уничтожить необходимые ему самому вещи. Не
могли же они обеззаразить весь мир.
   Выделенный для них слуга-паргонес принес их вещи в камеру и
положив в неразрушимый кристалл, поспешил удалиться, не проявив,
стоит заметить, ни зависти, ни сожаления.
   Однако невинные и вовсе не садистские мотивы тюремщиков,
положивших вещи так, что они были видны, но недосягаемы,
послужили причиной тяжких страданий бедного Убенидуса. Ведь тут,
постоянно на виду лежали пакетики с волшебными средствами, а
также маленькая, пухлая и засаленная книга заклинаний и молитв.
   Однажды глубокой темной ночью, в отчаянии ковыряя указательным
пальцем в носу, не особо беспокоясь, был ли то подходящий час для
астрологических упражнений - Убенидус уронил маленькую каплю
крови на полированную поверхность соседней табуретки и помянул
всех своих предков. И вдруг воздух прорезала маленькая розовая
вспышка света, запахло серой, а на табуретке появилась крохотная
зеленая птичка. Она подпрыгнула, слизнула человеческую кровь и
вопрошающе уставилась на Убенидуса своим черным глазом.
   - Что тебе надо, зачем звал меня? - спросила птичка
надтреснутым человеческим голосом.
   - Никогда бы не подумал! - прошептал ошарашенный Убенидус. -
Если ты не против, вызволи нас отсюда! Слышишь меня, Рекват?
   Не так часто он вызывал духов своих предков из
ультракосмического царства теней, внепространственного преддверия
ада, служившего им обителью. Дело в том, что ладить с ними было
ох, как непросто.
   Рекват был дотошным, не в меру любопытным и, как сказал бы
Убенидус, будь на то его воля - обладал злобным чувством юмора.
Поняв, какую работу подкинул ему Убенидус - так называемое
обычное Волшебство, он решил позабавиться.
   Рекват малость поиздевался над своим старым господином и
взлетел, чтобы повнимательнее рассмотреть ухмылявшегося Амалрика.
Он скосил на него сначала один глаз, потом другой, сосредоточив
на молодом гиганте все свое внимание. Некоторое время, он изучал
странные узоры ауры Амалрика. Потом он плотно сжал два своих
черных глаза и открыл третий, скрытый до того на макушке. Этим
органом, который действовал в Астральной Плоскости, он стал
внимательно рассматривать астрального двойника Амалрика. Окончив
свое занятие, он вздыбил оперение в резком коротком приветствии.
   - Привет, полубог! - чирикнул он.
   - Привет, маленькая пташка, - хмыкнул Амалрик.
   Убенидус, глубоко изумленный, уставился на них.
   Рекват вдруг прыгнул в центр стола и внимательно осмотрелся.
Поверь, он видел сквозь стены, через стражу и темноту пыточные
камеры, зажатые пальцы, дыбы и все другие прелести священной
оолимарской цивилизации. Закончив свои всепространственные
наблюдения, он направил дерзкий глаз на рассерженного хозяина и
прочирикал:
   - Ладно, вам, видно хочется оказаться в более приятном месте,
верно?
   - Довольно дурить, - взорвался Убенидус. - Что ты сделаешь,
чтобы вызволить нас отсюда?
   - Не ерепенься, - ехидно посоветовала птичка. - Вежливость -
залог успеха.
   - Рекват, бессовестная, вшивая курица, заклинаю тебя! Вспомни
наш договор!
   Птичка пронзительно вскрикнула и совсем не по-птичьи
насмешливо фыркнула:
   - Договор! Только твой жир и помнит об этом глупом клочке
бумаги! - каркнула она. - Когда в последний раз ты призывал меня
отведать человеческой крови? А? Вспомни, насколько давно это
было!
   Несчастный Убенидус поник.
   - Да...
   - Однако...
   Услыхав это, Убенидус даже подпрыгнул.
   - Однако? Значит, ты поможешь?!
   Птичка почистила клювик, ничего не ответила, и лишь выдавила
беспокоившую ее капельку. Потом она резко сунула клюв под крыло и
отшвырнула маленькое красное насекомое. Паразит, у которого
оказалось две головы и неприятный запах, ударился о крышку стола
и превратился в облако розового пара.
   - Я только дам вам парочку советов, - нагло прочирикала
птичка. - Первый - призовите Арангатура. Второй - подтверди
верность Заблуждений. Прощай.
   - Рекват, ты не смеешь... - но было уже поздно.
   На том месте, где только что сидела птичка, возникло облачко
пара и в ноздри ударил едкий запах серы. Убенидус, надутый и
сердитый, сел на место.
   - Чертова птица! Призовите Арангатура!.. Извольте. Только кто
это или что это?
   Амалрик смущенно прочистил горло. Он казался пристыженным и
водил пальцем ноги по ворсу ковра, усердно избегая взгляда
Убенидуса.
   - Моя вина, - буркнул он. - Я как-то не подумал. Всегда
полагаюсь больше на мускулы, чем на разум. А надо было подумать,
предупреждали же меня Всемогущие Боги - надейся только на свой
разум...
   Внезапно он странно откинул голову и заревел так, что зевающий
Убенидус подскочил на целый фут от пола.
   - Харре, харре, Арангатур! Арангатур, харре, харре!
   Через всю комнату к сейфу из неразрушимого кристалла пробежали
складки света и осветили часть могучего бронзового жезла
Амалрика. Жезл задрожал, словно гончая, услыхавшая зов своего
хозяина, всплыл в воздух и с ужасающей силой ударил в стену
кристаллического шкафа.
   Кристалл зазвенел, как колокольчик и вдруг неразрушимый
кристалл разбился вдребезги с гулким и довольно громким в тиши
ночного дворца звуком.
   Бронзовый же жезл, подобно уродливой ракете, пересек комнату и
опустился в протянутую руку Амалрика.
   Убенидус вытаращил глаза так, что чуть не потерял их. От
изумления он даже онемел.
   Амалрик попробовал улыбнуться, он все еще чувствовал себя
ужасно глупо и не в силах был ничего сказать. Он был должником
толстенькой зеленой птички.
   - Что стоит наш полубог без такого очаровательного оружия, -
проворчал он иронически.
   Убенидус ничего не ответил и пока его оцепеневший рассудок
пережевывал эти слова, до его слуха из соседнего зала донесся
звук шагов. Звон разбитого сейфа разбудил дремавших тюремщиков,
они должны были быть здесь с минуты на минуту.
   - Быстрее! - агонизирующе выдохнул он.
   Амалрик вставил жезл в звено цепи, которой был прикован к
массивному железному кольцу. На его плечах налились огромные
бугры мускулов и с глухим треском звено лопнуло, а осколки стали
зазвенели, ударяясь о стены.
   В одно мгновение он освободил себя и наклонился, чтобы
освободить Убенидуса.
   Неожиданно дверь распахнулась и в комнату ворвались люди.
Среди них был их Восприемник, Ллу Нам Пак, зевающий, с заспанным
лицом, облаченный в поспешно наброшенную рубаху с широкими
рукавами и вьющимися лентами. С ним был его начальник и, суровый
аскетичного вида Ив Мак Джерб и испуганные стражи.
   - Что здесь происходит? - закричал Ив Мак Джерб.
   - Мы... Э-э-э-... - мямлил Убенидус, пока Убенидус рвал и
распутывал его кандалы.
   - Вы пытаетесь убежать, подлые еретики! - крикнул угрюмый
теократ. - Если так, то лучше откажитесь от этой мысли, ни к чему
хорошему она не приведет, ваши цепи сделаны из крепчайшей стали!
   Амалрик разразился гулким смехом и поднялся на ноги, держа в
руках сломанные цепи Убенидуса.
   - Крепчайшая сталь! Чушь! Тяжела, прочна, но хрупка. Я разбил
эти ваши знаменитые цепи. Могу пояснить, как. За двадцать девять
тысяч и восемьсот четырнадцать лет служения Всемогущим Богам я
совершал и не такое! Как-то мне пришлось спуститься в Северных
Странах к проклятому Варвунду Демонов Смерти за душой принцессы
Оллумуммо. Тогда они связали меня неразрушимыми цепями из
прочнейшего металла. Вот это был металл, не то что ваш!
   И странное дело - стражники, не ожидая нападения Амалрика,
мифологической фигуры из чуждой им религии, отступили назад,
спотыкаясь и натыкаясь друг на друга, в замешательстве и страхе
побросав свое оружие.
   Вдохновение снизошло на Убенидуса, как удар молнии. Мысли
проносились в его голове с невообразимой скоростью. От оолимарцев
исходил такой ужас перед ересью, что, казалось, он пахнул. Второй
загадочный совет Реквета гласил: "Подтверди правильность
Заблуждений, Удивительных Заблуждений. Признай их."
   Его охватила радость. Предвкушение предстоящей битвы
засверкало в его раскосых глазах. Он выступил вперед, под
пристальный взгляд сурового старого Ив Мак Джерба.
   ...В один миг они выскочили из комнаты, спустились в
разукрашенный витиеватыми росписями зал и сломя голову помчались
по мраморным ступеням, оставив позади ошеломленных, обложенных
ересью стражников.
   К несчастью, на лестнице их ждала целая фаланга стражников,
полных решимости изловить проклятых еретиков. Обменявшись
улыбками, Амалрик и Убенидус встали в позу и в один голос громко
продекламировали:
   - В третьих, я утверждаю, что Зурана вращается вокруг своего
светила Куликса, а не наоборот! - прокричав это они гордо
посмотрели прямо в глаза подоспевших стражников, наполненные
сейчас ужасом.
   Стражники сломали строй, их охватила паника и они бросились
сломя голову вниз по ступеням. Многие спотыкались, падали и
катились дальше, полируя ступени своими задницами. Некоторые даже
бросали щиты, копья и шлемы, чтобы единым прыжком перемахнуть
балюстраду и оказаться на земле раньше своих обезумевших
товарищей.
   - В четвертых, я утверждаю, что Зурана не покоится на
согбенных плечах Архангела Джада, а, скорее всего, удерживается
центростремительными силами за счет скорости ее вращения вокруг
светила Куликса! - проревели они на всякий случай вслед
улепетывающим хозяевам.
   Дальнейшее их продвижение не встретило упорного сопротивления,
а отряды горожан разбегались при одном только их появлении.
   На свое счастье, стреноженного глагоцита они нашли на том же
месте, где и оставили. Взнузданный скакун, безусловно, был на
столько мерзок и провонял ересью, что духовенство не осмелилось
близко подойти к чудовищному насекомому.
   Когда они как можно быстрее заняли свои места и приказали
глагоциту взлететь, он рванулся вверх, как пьяный. Тут до
Амалрика дошло, что он прикрепил бурдюк с сиропом к хоботам
насекомого как раз перед их пленением. Сиропа в бурдюке глагоциту
вполне хватило бы на все время их плена, так так там был месячный
запас. Но обжорство чудовища не знало границ и от жадности он
сожрал весь сироп, вместе с бурдюком и всем остальным, от чего
остались лишь клочья кожи, свивавшие с его нижних челюстей.
   Причина же дергающегося и неровного полета была не столь
очевидна. И когда суть случившегося дошла до Амалрика, его
охватило невообразимое веселье, и только после того, как схлынула
первая волна безудержного смеха, Амалрик все объяснил испуганному
колдуну.
   Этот сироп был сильно концентрированным напитком, который
употреблялся только в малых дозах. Вылакав полный запас,
чудовищное насекомое быстро захмелело и теперь оно было
смертельно пьяным!
   Вам случалось ехать по дороге, состоящей из сплошных колдобин
величиной с гору? Нет? Прокатитесь верхом на пьяным в стельку
глагоците, и вы узнаете, что это такое за удовольствие.

   К закату они были уже далеко от прелестей священного города
Оолимара и летели где-то над пустынями Вадалра.
   Убенидус старался утешиться мыслью, что Оолимар они миновали
без особого ущерба.
   Но его это не очень воодушевляло. Даже сейчас их поиски
Юзентиса, города Покоривших Смерть были в самом начале и кто
знает, какие испытания ждут их впереди.
   О-о! Лучше бы оказаться среди гоблинов!
   Они летели в полной темноте, но где-то впереди их ждала
далекая цель и причудливый блеск новых приключений.
