О Т Щ Е П Е Н Е Ц М Е Л К О Г О М А С Ш Т А Б А ..В то же время, несмотря на достигнутые огромные успехи в развитии вычислительной техники, нельзя проходить мимо имеющих место крайне негативных фактов. Отдельные ан- тисоветские и просто безответственные элементы, используя вычислительную технику , и , в частности, персональные вы- числительные машины, занимаются тиражированием и распрост- ранением литературы антисоциалистического, клеветнического содержания. Партия заявляет, что не может и не будет ни- когда мириться с таким положением. Соответсвующие компе- тентные органы, опираясь на всю силу и строгость наших за- конов, должны решительно бороться с распространением чуждых нам идей всеми возможными путями. (Из выступления Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Мальцева С.Л. по Центральному телевидению 15 ноября 1994 г.) В тот день я пришел на работу в хорошем настроении. Это и по- нятно: еще вчера я нашел в программе ошибку, которая долго от меня пряталась и портила мне нервы, и теперь работа шла как по маслу. Я выпил чашечку крепкого чая (это помогает мне окончательно проснуть- ся), спрятал кипятильник подальше в стол, чтобы он не попался на глаза инспекторам по технике безопасности, и включил компьютер. Компьютер у меня был просто великолепный: "Киев-286", с весьма быстроходным процессором и большой, хотя и великоватой по габари- там, памятью на "жестком "диске. Короче - это было лучшее, что мож- но было достать после запрета на установку импортных персоналок в "почтовых ящиках", и мне долго пришлось уговаривать начальство, чтобы мне установили именно эту машину. Я уже с головой успел оку- нуться в работу, когда ко мне вдруг почти что влетел Андрей Юрьев из соседней лаборатории: - Только что к нам приходил товарищ из Первого отдела, прове- рял, у кого что записано в компьютере,- шепотом сказал он, - Я еле- еле успел стереть компьютерные игры. Если в твоей машине не все в порядке, то срочно разберись с ней, к вам тоже могут с минуты на минуту прийти проверяющие. Я его поблагодарил и приступил к очистке компьютера от запрет- ных плодов. Я быстро разыскал и стер игры. В принципе, они никому не вредили, но если бы их у меня нашли, то могли быть серьезные неприятности (за "использование не по назначению вычислительных средств"), а мне этого совершенно не хотелось. Тем более, что неко- торые из игр могли быть признаны пропагандирующими буржуазную идео- логию. Вообще, поговаривали, что скоро запретят не только игры, но и использование вообще всех программ иностранного производства. В свое время в компетентных органах кто-то решил, что с их помощью западные спецслужбы смогут добывать информацию из наших компьютеров (что было не исключено) и, что самое опасное, совершать идеологи- ческие диверсии. С тех пор на предприятих по постановлению ЦК ввели контроль за персональными машинами и поручили его Первым отделам, - 2 - так как из всех специальных служб только там могли найтись доста- точно образованные сотрудники, чтобы разобраться в компьтерных тон- костях. Расправившись с играми, я занялся стиранием самого главного: романов Солженицына (хотя правильнее было бы с него и начать). У меня были записаны "Один день Ивана Денисовича" и некоторые главы из "Архипелага ГУЛАГ". В отличие от игр, за самые непристойные из которых могли как максимум исключить из партии, за Солженицына была гарантирована статья уголовного кодекса -"за антисоветскую клевету и пропаганду". Комитетчикам было дано указание приравнивать печат- ную или рукописную антисоветскую книгу к записанной в памяти машины или на магнитном диске. А это - три года как минимум, и плюс к тому же испорченная анкета и у тебя, и у всех твоих родственников. Через минуту был стерт из памяти машины и Солженицин. А еще через минуту в лабораторию вошел товарищ из Первого отдела, отве- чавший за контроль вычислительной техники. Мы поздоровались как старые знакомые, и он деловито приступил к проверке компьютера. От- работанными много раз движениями он буквально бегал пальцами по клавиатуре, временами замедляя работу на незнакомых файлах и прос- матривая их содержимое. - Так...Кажется вроде бы все в порядке...Но начальство дало указание просмотреть, нет ли чего в стертых файлах,- сказал он и вставил в дисковод дискету с программой восстановления стертой ин- формации. Я похолодел от ужаса. Таких проверок на моем компьютере никогда не делали. А ведь это значит, что на меня кто-то "стукнул". " Ну что ж, стук у нас в стране всегда распространялся быст- рее,чем звук"-,подумал я, вспомнив анекдот времен Андропова. Между тем, товарищ из Первого отдела уже нашел несколько компьютерных игр, которые я только что стер, и переписывал к себе в блокнотик их названия. Еще через несколько минут он уже читал на экране "Архипе- лаг ГУЛАГ". Я обалдело сидел, не в силах пошевелиться или хотя бы произнести несколько слов в свое оправдание. Может, именно это меня и спасло. По инструкции, в таких случаях он должен был немедленно вызвать на рабочее место комитетчиков, а меня задержать до их при- хода. Вместо этого товарищ из Первого отдела, решив, что я никуда не денусь, сказал: - Я надеюсь, Вы, молодой человек, понимаете, каковы будут пос- ледствия того, что Вы совершили. Оставайтесь на месте, минут через пять-десять за Вами придут. С этими словами он вышел. Еще секунд тридцать я был в оцепенении, после чего внезапно наступило просветление и полная ясность мыслей - так иногда бывает в экстремальных и катастрофических ситуациях, когда правильные ре- шения принимаются мгновенно - почти инстинктивно. Я встал, оделся, попрощался с сотрудниками (-"лет через 20 может, увидимся") и пошел к проходной. На проходной я отдал вахтерше пропуск в руки, как по- ложено. Она перевернула пропуск и вслух прочитала: - Обеденный перерыв - с 12.00 до 12.45. Затем она взглянула на часы и укоризненно сказала: - А ведь до Вашего перерыва, Тыренко, еще семь минут. Я не имею права Вас выпустить. Я умоляюще посмотрел на нее, и со всей артистичностью, какую только удалось наскрести у себя в душе, вдохновенно соврал: - Антонина Владимировна, мне из дома позвонили - водопровод- ная труба лопнула! Квартиру всю залило, спасать надо! Вахтерша понимающе вздохнула и, сделав вид, что поверила мне, пропустила меня на улицу. Мне было искренне жаль ее - ведь ей очень не поздовится за то, что выпустила государственного преступника, которого надо судить по особенной части кодекса. Но ведь ее скорее всего только лишат премии, или как максимум - уволят, а мне эти несколько минут могут спасти свободу, а может, и жизнь. А вот това- рища из Первого отдела взгреют намного крепче - "за грубейшее нару- шение служебной инструкции". Видимо, блеск наград и повышений по службе за разоблачение отщепенца и антисоветчика слишком сильно его ослепил. Ему было гарантировано увольнение с "волчьим билетом", и его мне нисколько не было жаль. Теперь, на воле, мне нужно было добраться до своих документов и денег, чтобы с их помощью уехать куда-нибудь в медвежий угол, - 3 - устроиться там на любую работу, и затихнуть. Но ведь домой нельзя было не только идти, но и даже звонить: раз на меня кто-то "стук- нул", то они наверняка подслушивали телефон и с минуты на минуту могли прийти за мной. Я решил сначала позвонить жене - она сегодня была в гостях у тещи, а тещин телефон комитетчики врядли подслуши- вали - для этого надо быть отщепенцем другого масштаба. Я зашел в будку телефона-автомата и набрал номер. К телефону подошла сама жена. Я ей в двух словах объяснил суть дела. Ее реакция на это была просто убийственной для меня. - Ты мне испортил всю жизнь!-кричала она в трубку телефона,-А что теперь будет с моей сестрой и ее мужем, они же работают в Орга- нах! Их теперь никогда не повысят! Из-за тебя, балбеса, им придется идти работать простыми инженерами в какой-нибудь шараге! Надо сказать, что моя жена, как и все другие нормальные со- ветские люди, считала работу в Органах высшим жизненным достижением, и просто боготворила своих родственников, добившихся этих высот. В этот момент меня впервые перестала грызть совесть за то, что я ей изменял с Людмилой. Я попрощался с женой и набрал но- мер Людмилы. Я и ей тоже рассказал о своих приключениях и о даль- нейших планах. Она спокойно меня выслушала и также спокойно спроси- ла: - Ну и что же, может быть, ты думаешь, что я поеду за тобой, как жены декабристов? У меня нет никакого желания осложнять свою жизнь. На этих словах она повесила трубку, а я снова стал сожалеть о том, что изменял жене с Людмилой. Сожалеть я стал, конечно, не о том, что изменял, а о том, что с Людмилой. Никто из них мне не по- может. Надо звонить домой матери - а это очень рискованно. И тут ко мне пришла великолепная идея - позвонить Лешке из соседней кварти- ры, и его попросить позвать к телефону мою мать. Я набрал номер, и попросил Лешку: - Лешка, друг, выручи меня. Я никак не могу дозвониться домой - вероятно, дома телефон испортился. Позови к телефону Катерину Ан- дреевну. Я ему соврал ради того, чтобы создать Лешке алиби - он должен знать, что надо сказать комитетчикам, если его спросят, почему он выполнил мою просьбу. Хотя Лешке, в принципе, я мог бы все честно рассказать - он ничего не испугался бы, ведь он воевал в Ираке с американцами (оказывал "интернациональную помощь"), чудом остался жив, и ему было начхать на Комитет со всеми его комитетчиками. Он служил в то время в войсках противовоздушной обороны, его часть стояла на самом опасном участке - под Багдадом. Когда нача- лась война, его ракетный комплекс в первый же день сбил три амери- канских самолета. А на следующий день американцы их засекли и с од- ного из самолетов выпустили по ним ракету почти одновременно с нашей ракетой по их самолету. Американская ракета была из серии но- вых ракет-невидимок и ее заметили на экране локатора слишком позд- но. Лешка сидел у экрана и направлял нашу ракету на цель до самой последней секунды. Наша ракета успела первой, самолет сбили, комп- лекс сразу выключили, но ребят это не спасло - американская ракета уже взяла направление на цель и взорвалась прямо в антенне радиоло- катора. Лешке повезло - его достали из-под обломков живым, всего лишь с двумя сломанными ребрами. А почти весь остальной боевой рас- чет погиб. Одному только богу известно, во что нам обошлась победа Ирака над американскими империалистами. После победы, в отличие от прежних времен, наше руководство не захотело отдавать всю славу по- бедителей иракцам (как когда-то вьетнамцам), а устроило пышные тор- жества и учредило орден "Интернационального боевого Красного Знаме- ни". Один из первых орденов и был вручен Лешке. А остальных ребят не наградили даже посмертно - руководство не любило вспоминать о покойниках на этой войне. Когда мать подошла к телефону, я объяснил ей, как я ухитрился влипнуть в такую историю, и мы договорились о месте встречи. Я поп- росил ее выйти из дома как можно быстрее, пока за домом еще не ус- пели установить наблюдение. Мы встретились в условленном месте. Мать передала мне паспорт и другие документы, а также кое-какие вещи и деньги, которых должно - 4 - было хватить на переезд и жизнь в первое время, пока не обустроюсь на новом месте. Мы договорились, что я уеду в Гагарин, к дальним родственникам типа "седьмая вода на киселе", у которых меня, быть может, не будут искать Органы. Кроме того, переезд в Гагарин был наиболее безопасен - не нужно было мелькать в аэропортах или на вокзалах, достаточно было лишь сесть на электричку, и через три с половиной часа я буду в Гагарине. Вот будет сюрприз родственничкам! А ведь надо еще придумать для них достаточно правдоподобную леген- ду, чтобы не очень их испугать. Мои дела пошли довольно успешно. Первым делом я исправил в паспорте свою фамилию на Тыренкаускас (дописав хвостик к букве "о" и еще несколько букв) - это, быть может, сбило бы с толку товарищей из Органов. Из всего возможного выбора фамилий, которые я мог себе присвоить, не меняя паспорта - Тыренков, Тыренкович, Тыренковский, и т.п. - я остановился именно на этой прибалтийской фамилии, как наиболее далекой по звучанию от моей подлинной. Мне удалось устро- иться на местный завод по производству громкоговорителей - помогло мне то, что я еще в студенческие годы предусмотрительно обзавелся второй трудовой книжкой. Затем я переехал от родственников в обще- житие завода и начал более - менее спокойную жизнь благонадежного советского человека, разве что время от времени просыпаясь ночью в холодном поту или вздрагивая от неожиданного стука в дверь. К сожа- лению, мне снова пришлось стать беспартийным - иначе меня могли бы вычислить по партийным каналам через учетные документы, партийные архивы и другие пути - учет членов партии был поставлен архинадеж- но. Это при строительстве атомных электростанций или космических кораблей можно было допускать неточности, а в учете партийных рядов - никогда. Через несколько месяцев после переезда я познакомился с заме- чательной девушкой, благодаря которой в моей жизни появилась какая- то почти весенняя свежесть и неподдающееся описанию чувство тепло- ты, нежности и надежды. Ее звали Наталья. Она не была красавицей, но ее спортивная фи- гура и исключительная выразительность мимики и жестов делали ее весьма привлекательной. Ее можно было понять, даже если бы она не произносила ни слова. Мы познакомились в один из жарких летних дней на берегу пруда, куда я обычно ходил загорать и купаться по выход- ным. Я заметил одинокую девушку с красивой фигурой, и стал думать, под каким предлогом можно было бы с ней познакомиться. Хорошо было бы нарвать цветов на ближайшей поляне и подойти с букетом... Но ле- то заканчивалось, и цветов уже не было! Мой взгляд упал на край пруда , где на отмели росли плотной стеной камыши. Мне они показались довольно живописными. Я нарвал их и с этим букетом по- дошел к девушке. Каждый шаг мне давался с таким нервным напряжени- ем, как будто мне надо было взойти на костер инквизиции. - Девушка, Вы не очень обидетесь, если я подарю Вам этот бу- кет?-эти слова, которые я с трудом заставил себя произнести, решили мою судьбу. Оказалось, что мы во многом одинаково смотрим на мир. Также, как и я, она любила слушать по вечерам "Немецкую волну" и другие "вражеские" радиостанции. Главной темой их передач в то время были новые подробности странного исчезновения Горбачева (вместе с охра- ной) в 1989 году. Эти станции здесь были слышны значительно лучше, чем в Москве: вероятно, в Москве некоторые "глушилки" располага- лись прямо в черте города и помех там было намного больше. Несмотря на многочисленные обещания лидеров Запада о начале вещания со спут- ников в помехоустойчивых диапазонах, реально они не торопились рас- ходовать деньги на доведение информации до советских людей. Возмож- но, они смирились с тем, что власть Коммунистической партии (а точнее - Политбюро и КГБ) у нас после неудачи с перестройкой будет продолжаться вечно. Наши отношения с Натальей успешно развивались, и относительно скоро я переехал к ней. Мне не хотелось ее обманывать, и я ей все рассказал о том, что заставило меня уехать из Москвы и почему я не могу развестись с бывшей женой. Она на это только рассмеялась: -Так ты,стало быть,член партии и просто бабник, а теперь вооб- ражаешь себя диссидентом и отщепенецем? И такими правозащитниками - 5 - должны будут гордиться все честные люди нашей страны?! Боже мой! Но я все равно рада тому, что мы нашли друг друга. Прошел год. В один из сентябрьских дождливых дней я, как всег- да, рано утром шел на работу. У ворот завода стояли машины началь- ства, а у самой проходной курили и о чем-то яростно спорили рабочие в грязных, замызганных телогрейках. Когда я проходил мимо них, они неожиданно сорвались с места, скрутили мне руки за спину и поволок- ли к стоявшей недалеко черной "Волге" с московским номером. Затол- кав меня в машину, эти "рабочие" предъявили удостоверения сотрудни- ков Органов и порекомендовали мне не дергаться и не задавать вопросов. Я им на это только ответил, что не так уж я сильно воору- жен, чтобы ради меня устраивать маскарад с переодеванием. Отвезли меня в Лефортово, в здание за забором без вывески, ми- мо которого я много раз проходил, когда учился неподалеку в Энерге- тическом институте. Допрашивали меня очень мало и очень редко, чувствовалось, что такой мелкой рыбой им заниматься не очень-то ин- тересно. Однако недели через три меня отвели не в обычную комнату для допросов, а в кабинет какого-то большого начальника. Обстановка в кабинете была почти домашняя: письменный стол, обеденный и жур- нальный столики, телевизор, электрочайник, в углу негромко играла трансляция. Скорее всего, это был не столько кабинет, сколько ком- ната отдыха. За письменным столом сидел полковник, за журнальным - еще один "инженер человеческих душ" в чине капитана. Полковник уса- дил меня за обеденный столик, насыпал в чашки настоящего индийского чая (со "слоном"),налил кипятку, и, угостив меня чаем, начал разго- вор. - Вас, гражданин Тыренко, вероятно интересует, как мы Вас ра- зыскали? - Ну, в общем-то да.. - За это Вы должны благодарить Ваших коллег - программистов. Они составили великолепную программу, которая анализирует и сопос- тавляет массу данных о человеке: от номера паспорта до краткой ав- тобиографии. Когда Вы при оформлении на работу заполнили анкету, то она через некоторое время попала к нам в базу данных. Мы теперь со всех предприятий собираем анкеты, а не только с секретных. Вычисли- тельная техника позволяет все переработать. Так вот, наш главный компьютер в анкете гражданина Тыренкаускаса выявил массу совпадений с анкетой гражданина Тыренко: номер паспорта, специальность по дип- лому, возраст, имена близких родственников и даже пол! Не совпала только партийность. Так что шансов у Вас не было никаких. Вам толь- ко удалось несколько отсрочить свое появление здесь. Мы не стали для этого объявлять не только всесоюзного, но и вообще никакого ро- зыска. - Интересно, а зачем Вы мне это рассказываете? - Разумеется, не затем, чтобы Вас позабавить. Мы хотим предло- жить Вам сотрудничать с нами. Преступление, совершенное Вами, не столь опасно, чтобы нельзя было его простить, при определенных обс- тоятельствах. - Надеюсь, Вы не будете предлагать мне работу стукача, прости- те, помощника? - Ну что Вы, работу с людьми Вам никто пока не доверит! Речь идет о работе по Вашей специальности. Нужно доработать нашу прог- рамму так, чтобы она могла сравнивать не только анкетные и прочие текстовые данные, но и портреты, фотографии, шрифты пишущих маши- нок. А в перспективе - она должна узнавать лица и считывать номера автомашин прямо с телекамер, установленных на улицах. Это намного облегчило бы нам задачу наблюдения за иностранцами и недостаточно благонадежными нашими гражданами. Мы, естественно, наводили о Вас справки, Вы программист приличного класса, а таланты, даже оступив- шиеся, мы ценим. Единственное условие нашего сотрудничества - Ваше полное раскаяние в содеянном. - И в чем оно должно состоять? - Вы должны рассказать, у кого Вы получили магнитные диски с антисоветской литературой и кому еще успели переписать. При этих словах полковника я вспомнил, что где-то уже встречал похожую фразу. Кажется, это было у Стругацких, в "Трудно быть бо- гом"; там кто-то из инквизиторов или серых гвардейцев произносил нечто подобное... Впрочем, где идеология превыше всего,там и методы - 6 - ее утверждения должны быть схожи. - Извините, я не смогу выполнить Ваше условие. - А жаль. Конечно, наша программа все равно будет написана другими людьми, а вот Вам придется несколько лет хлебать лагерную баланду вместо такого чая, который Вы сейчас пьете. Подумайте еще несколько дней. В это время капитан, который внимательно слушал радиотрансля- цию, сказал: - Товарищ полковник, здесь передают важное сообщение! Капитан включил трансляцию на полную громкость. Из динамика раздал- ся взволнованный голос диктора: - ...Кроме указанных мер по задержанию высших лиц партийного руководства, виновных в нарушении принципов социализма и узурпации неограниченной власти, Комитет вооруженных сил "Офицеры за консти- туцию" объявляет о следующем: Первое. В Москве, Ленинграде, и столицах союзных республик вводится чрезвычайное положение и комендантский час. О времени его начала и порядке соблюдения будет объявлено дополнительно. Второе. Всем частям Комитета государственной безопасности ос- таваться в местах дислокации и подчиняться только приказам Комитета вооруженных сил. За нарушение этого требования будет производиться расстрел на месте. Третье. Органам юстиции немедленно приступить к освобождению всех политических заключенных. Четвертое... Я с радостным блеском в глазах посмотрел на полковника и капи- тана. Они перестали меня замечать. Когда диктор перестал читать эк- стренное сообщение, капитан наконец снова заметил меня и сказал полковнику: - Ну, а с этим что будем делать? Может, выпустим, а? - Да Вы с ума сошли, капитан! Этих идиотов из самозванного Ко- митета максимум через два часа арестуют, а Вы разводите здесь пани- ческие настроения! Прикажите увести подследственного и завтра про- должайте с ним работу. Я мысленно не согласился с полковником: если бы Органы дейс- твительно так хорошо работали, то этих смелых офицеров арестовали бы еще до того, как они хотя бы подумали о перевороте. Меня увели обратно в камеру, и ровно неделю никуда не вызыва- ли. Все служащие изолятора молчали, как будто набрали в рот воды. На восьмой день меня выпустили. У ворот стояла небольшая толпа че- ловек из тридцати - сорока, многие были с цветами. В толпе мелькну- ло знакомое лицо. Это была Наталья. Она держала в руках букет из пяти тросточек камыша. - И не страшно тебе было по болотам за ними лазить? - спросил я ее. - Конечно, я боялась. Но ведь это теперь мои любимые цветы. В этот момент я подумал, что правильно было бы принести изви- нения вахтерше Антонине Владимировне - за причиненное в свое время беспокойство и неприятности. В.Светлогорко (1993г.)