С И Н И Й Ф О Н А Р Ь В палате было почти светло из-за горевшего за окном фонаря. Свет был какой-то синий и неживой, и если бы не луна, которую можно было увидеть, сильно наклонясь с кровати вправо, было бы совсем жутко. Лунный свет разбавлял мертвенное сияние, конусом падавшее с высокого шеста, делал его таинственнее и мягче. Но когда я свешивался вправо, две железных ножки на секунду повиса- ли в воздухе и в следующий момент громко ударялись в пол, и звук выходил мрачный, странным образом дополняющий синюю полосу света между двумя короткими рядами кроватей. - Кончай там, - сказал Костыль и показал мне синеватый ку- лак, - не слышно. Я стал слушать. - Про мертвый город знаете? - спросил Толстой. Все молчали. - Ну вот. Уехал один мужик в командировку на два месяца. Приезжает домой, и вдруг видит, что все люди вокруг мертвые. - Чего, прямо лежат на улицах? - Нет, - сказал Толстой, - они на работу ходят, разговари- вают, в очереди стоят. Все как раньше. Только он видит, что они все на самом деле мертвые. - А как он понял, что они мертвые? - Откуда я знаю, - ответил Толстой, - это же не я понял, а он. Как-то понял. Короче, он решил сделать вид, что ничего не замечает и поехал к себе домой. У него жена была. Увидел он ее и - 2 - понял, что она тоже мертвая. А он ее очень сильно любил. Ну и стал он ее расспрашивать, что случилось, пока его не было. А она ему отвечает, что ничего не случилось. И даже не понимает, чего он хочет. Тогда он решил ей все рассказать, и говорит: "Ты зна- ешь, что ты мертвая?" А жена ему отвечает: "Знаю." Он спрашива- ет: "А ты знаешь, что в этом городе все мертвые?" Она говорит: "Знаю. А сам-то ты знаешь, почему вокруг одни мертвецы?" Он го- ворит: "Нет." Она опять спрашивает: "А знаешь, почему я мерт- вая?" Он опять говорит: "Нет." Она тогда спрашивает: "Сказать?" Мужик испугался, но все-таки говорит: "Скажи." И она ему гово- рит: "Да потому что ты сам мертвец." Последнюю фразу Толстой произнес таким сухим и официальным голосом, что стало почти по-настоящему страшно. - Да, съездил дядя в командировочку... Это сказал Коля, совсем маленький мальчик - младше ос- тальных на год или два. Правда, он не выглядел младше из-за то- го, что носил огромные роговые очки, придававшие ему солидность. - Теперь ты рассказываешь, - сказал ему Костыль. - Раз пер- вый заговорил. - Сегодня такого уговора не было, - сказал Коля. - А он вечный, - ответил Костыль, - давай, не тяни. - Лучше я расскажу, - сказал Вася, - про синий ноготь знае- те? - Конечно, - отозвался шепот из другого угла. - Кто ж про синий ноготь не знает. - А про красное пятно знаете? - спросил Вася. - Нет, не знаем, - ответил за всех Костыль, - давай. - Раз приезжает семья в квартиру, - медленно заговорил Ва- - 3 - ся, - а на стене - красное пятно. Дети его заметили, и позвали мать, чтоб показать. А мать молчит. Сама так смотрит и улыбает- ся. Дети тогда отца позвали. "Смотри, - говорят, - папа!" А отец матери очень боялся. Он им говорит: "Пошли отсюда. Не ваше де- ло." А мать улыбается и молчит. Так спать и легли. Вася замолчал и тяжело вздохнул. - Ну и что дальше было? - спросил Костыль через несколько секунд тишины. - Дальше утро было. Утром просыпаются, смотрят - а одного ребенка нет. Тогда дети подходят к маме и спрашивают: "Мама, ма- ма, где наш братик?" А мать отвечает: "Он к бабушке поехал. У бабушки он." Дети и поверили. Мать на работу ушла, а вечером приходит, и улыбается. Дети ей говорят: "Мама, нам страшно!" А она опять так улыбается и говорит отцу: "Они меня не слушаются. Выпори их." Отец взял и выпорол. Дети даже убежать хотели, толь- ко их мать чем-то таким накормила на ужин, что они сидят и встать не могут... Раскрылась дверь, и все мы мгновенно закрыли глаза и прит- ворились спящими. Через несколько секунд дверь закрылась. Минуту Вася выжидал, пока в коридоре стихнут шаги. - На следующее утро просыпаются - смотрят, еще одного ре- бенка нет. Одна только маленькая девочка осталась. Она у отца и спрашивает: "А где мой средний братик?" А отец отвечает: "Он в пионерлагере." А мать говорит: "Расскажешь кому, убью!" Даже в школу девочку не пустила. Вечером мать приходит, девочку чем-то опять накормила, так что та встать не могла. А отец двери запер и окна. - 4 - Вася опять затих. На этот раз его никто не просил продол- жить, и в темноте было слышно только несколько дыханий. - А потом другие люди приходят, - заговорил он опять, - смотрят, а квартира пустая. Прошел год, и туда новых жильцов вселили. Они увидели красное пятно, подходят, разрезали обои - а там мать сидит, вся синяя, крови насосалась и вылезти не может. Это она все время детей ела, а отец помогал. Долгое время все молчали, а потом кто-то спросил: - Вась, а у тебя кем мама работает? - Неважно, - сказал Вася. - А у тебя сестра есть? Вася не отвечал - видно, обиделся или заснул. - Толстой, - сказал Костыль, - давай еще что-нибудь про мертвецов. - Знаете, как мертвецами становятя? - спросил Толстой. - Знаем, - ответил Костыль, - берут и умирают. - И что дальше? - Ничего, - сказал Костыль, - как сон. Только уже не просы- паешься. - Нет, - сказал Толстой, - я не про это. С чего все начина- ется, знаете? - С чего? - А с того, что сначала слушают истории про мертвецов. А потом лежат и думают - а чего это мы истории про мертвецов слу- шаем? Кто-то нервно хихикнул, а Коля вдруг сел в кровати и очень серьезно сказал: - Ребята, кончайте. - 5 - - Во-во, - с удовлетворением сказал Толстой, - так и стано- вятся. Главное понять, что ты уже мертвец, а дальше все просто. - Ты сам мертвец, - неуверенно огрызнулся Коля. - А я и не спорю, - сказал Толстой. - Ты лучше подумай, по- чему это ты вдруг с мертвецом разговариваешь? Коля некоторое время думал. - Костыль, - спросил он, - ты ведь не мертвец? - Я-то? - спросил Костыль. - Да как тебе сказать. - А ты, Леша? Леша был колин друг еще по городу. - Коля, - сказал он, - ну ты сам подумай. Вот жил ты в го- роде, да? - Да, - ответил Коля. - И вдруг отвезли тебя в какое-то место, да? - Да, - сказал Коля. - И ты вдруг замечаешь, что лежишь среди мертвецов, и сам мертвец. - Да, - сказал Коля. - Ну вот, - сказал Леша, - пораскинь мозгами. - Долго мы ждали, - сказал Костыль, - думали сам поймешь. За всю смерть такого тупого мертвеца первый раз вижу. Ты что, не понимаешь, зачем мы тут собрались? - Нет, - сказал Коля. Он сидел на кровати, прижимая ноги к груди. - Мы тебя в мертвецы принимаем, - сказал Костыль. Коля не то что-то пробормотал, не то всхлипнул, вскочил с кровати и пулей выскочил в коридор; оттуда долетел быстрый топот его босых ног. - Не ржать, - шепотом сказал Костыль, - он услышит. - А чего ржать-то? - меланхолично спросил Толстой. Несколь- - 6 - ко длинных секунд стояла полная тишина, а потом Вася из своего угла спросил: - Ребят, а вдруг... - Да ладно тебе, - сказал Костыль. - Толстой, давай еще че- го-нибудь. - Вот был такой случай, - заговорил Толстой после паузы. - Договорились несколько человек напугать своего приятеля. Перео- делись они мертвецами, подходят к нему и говорят: "Мы мертвецы. Мы за тобой пришли." Он испугался и убежал. А они постояли, пос- меялись, а потом один из них и говорит: "Слушайте, ребят, а чего это мы мертвецами переоделись?" Они все на него посмотрели, и не могут понять, что он сказать хочет. А он опять: "А чего это от нас живые убегают?" - Ну и что? - спросил Костыль. - А то, - ответил Толстой. - Вот тут-то они все и поняли. - Что поняли? - А что надо, то и поняли. Стало тихо, а потом заговорил Костыль: - Слушай, Толстой, - сказал он, - ты нормально можешь рас- сказывать? Толстой молчал. - Эй, Толстой, - опять заговорил Костыль, - ты чего молчишь -то? Умер, что ли? Толстой молчал, и его молчание с каждой секундой станови- лось все многозначительней. Мне захотелось на всякий случай что- нибудь сказать вслух. - Про программу "Время" знаете? - спросил я. - Давай, - быстро сказал Костыль. - Она не очень страшная, - сказал я. - Все равно давай. - 7 - Я не помнил точно, как кончалась история, которую я соби- рался рассказать, но решил, что вспомню, пока буду рассказывать. - В общем, жил был один мужик, было ему лет тридцать. Сел он один раз смотреть программу "Время". Включил телевизор, под- винул кресло, чтоб удобней было. Там сначала появились часы, ну, как обычно. Он, значит, свои проверил - правильно ли идут. Все как обычно было. Короче, пробило ровно девять часов. И появляет- ся на экране слово "Время", только не белое, как всегда раньше было, а почему-то черное. Ну, он немножко удивился, но потом ре- шил, что это просто новое оформление сделали, и стал смотреть дальше. А дальше все опять было как обычно. Сначала какой-то трактор показали, потом израильскую армию. Потом сказали, что какой-то академик умер, потом немного показали про спорт, а по- том про погоду - прогноз на завтра. Ну все, "Время" кончилось, и мужик решил встать с кресла. - Потом напомните, я про зеленое кресло расскажу, - влез Вася. - Значит, хочет он с кресла встать, и чувствует, что не мо- жет. Сил совсем нет. Тогда он на свою руку поглядел, и видит, что на ней вся кожа дряблая. Он тогда испугался, изо всех сил напрягся, встал с кресла и пошел к зеркалу в ванную, а идти трудно... Но все-таки кое-как дошел. Смотрит на себя в зеркало, и видит - все волосы у него седые, лицо в морщинах и зубов нет. Пока он "Время" смотрел, вся жизнь прошла. - Это я знаю, - сказал Костыль. - То же самое, только там про футбол с шайбой было. Мужик футбол с шайбой смотрел. - 8 - В коридоре послышались шаги и раздраженный женский голос, и все мы мгновенно стихли, а Вася даже начал неестественно хра- петь. Через несколько секунд дверь распахнулась и в палате заго- релся свет. - Так, кто тут главный мертвец? Толстенко, ты? На пороге стояла Антонина Васильевна в белом халате, а ря- дом с ней зареванный Коля, тщательно прячущий взгляд под батаре- ей в углу. - Главный мертвец, - с достоинством ответил Толстой, - в Москве на Красной площади. А чего это вы меня ночью будите? От такой наглости Антонина Васильевна растерялась. - Входи, Аверьянов, - сказала она наконец, - и ложись. А с мертвецами завтра начальник лагеря разберется. Как бы они по до- мам не поехали. - Антонина Васильевна, - медленно выговорил Толстой, - а почему на вас халат белый? - Потому что надо так, понял? Коля быстро взглянул на Антонину Васильевну. - Иди в кровать, Аверьянов, - сказала она, - и спи. Мужчина ты или нет? А ты, - она повернулась к Толстому, - если еще хоть слово скажешь, пойдешь стоять голым в палату к девочкам. Понял? Толстой молча смотрел на халат Антонины Васильевны. Она ог- лядела себя, потом подняла взгляд на Толстого и покрутила паль- цем у лба. Потом внезапно разозлилась и даже покраснела от злос- ти. - Ты мне не ответил, Толстенко, - сказала она, - ты понял, что с тобой будет? - Антонина Васильевна, - заговорил Костыль, - вы же сами сказали, что если он еще хоть слово скажет, вы его... Как же он вам ответит? - 9 - - А с тобой, Костылев, - сказала Антонина Васильевна, раз- говор вообще будет особый, в кабинете директора. Запомни. Погас свет и хлопнула дверь. Некоторое время - минуты, наверно, три, Антонина Васильевна стояла за дверью и слушала. Потом послышались ее тихие шажки по коридору. На всякий случай мы еще минуту-две молчали. Потом раз- дался шепот Костыля: - Слушай, Коля, как ты от меня завтра в рог получишь... - Я знаю, - печально отозвался Коля. - Ой как получишь... - Про зеленое кресло будете слушать? - спросил Вася. Никто не ответил. - На одном большом предприятии, - заговорил он, - был каби- нет директора. Там был ковер, шкаф, большой стол, и перед ним зеленое кресло. А в углу кабинета стояло переходящее красное знамя, которое было там очень давно. И вот одного мужика назна- чили директором этого завода. Он входит в кабинет, посмотрел по сторонам, и ему очень все понравилось. Ну, значит, сел он в это кресло и начал работать. А потом его заместитель заходит в ком- нату, смотрит - а вместо директора в кресле скелет сидит. Ну, вызвали милицию, все обыскали, и не нашли ничего. Потом, значит, назначили заместителя директором. Сел он в это кресло и стал ра- ботать. А потом в кабинет входят, смотрят - а в кресле опять скелет сидит. Опять вызвали милицию, и опять ничего не нашли. Тогда нового директора назначили. А он уже знал, что с другими директорами случилось, и заказал себе большую куклу размером с человека. Он ее одел в свой костюм и посадил в кресло, а сам отошел, спрятался за штору - потом напомните, я про желтую штору вспомнил, - и стал смотреть, что будет. Проходит час, два прохо- - 10 - дит. И вдруг он видит, как из кресла выдвигаются такие металли- ческие спицы, и со всех сторон куклу обхватывают. А одна такая спица - прямо за горло. А потом, когда спицы куклу задушили, пе- реходящее красное знамя выходит из угла, подходит к креслу и накрывает эту куклу своим полотнищем. Прошло несколько минут, и от куклы ничего не осталось, а переходящее красное знамя отошло от стола и встало обратно в угол. Мужик тогда тихо вышел из ка- бинета, спустился вниз, взял с пожарного щита топор, вернулся в кабинет, как рубанет по переходящему знамени. И тут такой стон раздался, а из деревяшки, которую он перерубил, на пол кровь по- лилась. - А что дальше было? - спросил Костыль. - Все, - ответил Вася. - А с мужиком что случилось? - Посадили в тюрьму. За знамя. - А со знаменем? - Починили и назад поставили, - поразмышляв, ответил Вася. - А когда нового директора назначили, что с ним случилось? - То же самое. Я вдруг вспомнил, что в кабинете у директора, в углу, стоят сразу несколько знамен с выведенными на них краской номерами от- рядов; эти знамена он уже два раза выдавал во время торжествен- ных линеек. Кресло у него в кабинете тоже было, но не зеленое, а красное, вращающееся. - Да, я забыл, - сказал Вася, - когда мужик из-за шторы вы- шел, он уже весь седой был. Про желтую штору знаете? - Я знаю, - сказал Костыль. - Толстой, ты про желтую штору знаешь? Толстой молчал. - 11 - - Эй, Толстой! Толстой не отзывался. Я думал о том, что у меня дома в Москве на окнах как раз висят желтые шторы - точнее, желто-зеленые. Летом, когда дверь балкона все время открыта, и снизу, с бульвара, долетает шум мо- торов и запах бензиновой гари, смешанный с запахом каких-то цве- тов, что ли, - я часто сижу возле балкона в зеленом кресле и смотрю, как ветер колышет желтую штору. - Слышь, Костыль, - неожиданно сказал Толстой, - а в мерт- вецы не так принимают, как ты думаешь. - А как? - спросил Костыль. - Да по-разному. Только при этом никогда не говорят, что принимают в мертвецы. И поэтому мертвецы потом не знают, что они уже мертвые, и думают, что они еще живые. - Тебя что, уже приняли? - Не знаю, - сказал Толстой. - Может, уже приняли. А может, потом примут, когда в город вернусь. Я ж говорю, они не сообщают. - Кто "они"? - Кто, кто. Мертвые. - Ну ты опять за свое, - сказал Костыль, - заткнулся бы. Надоело уже. - Во-во, - подал голос Коля, - точно. Надоело. - А ты, Коля, - сказал Костыль, - все равно завтра в рог получишь. Толстой немного помолчал. - Самое главное, - опять заговорил он, - что те, кто прини- мает, тоже не знают, что они принимают в мертвецы. - Как же они тогда принимают? - спросил Костыль. - 12 - - Да как хочешь. Допустим, ты про что-то у кого-нибудь спросил, или включил телевизор, а тебя на самом деле в мертвецы принимают. - Я не про это. Они же должны знать, что они кого-то прини- мают, когда они принимают. - Наоборот. Как они могут что-то знать, если они мертвые. - Тогда совсем непонятно получается, - сказал Костыль. - Как тогда понять, кто мертвец, а кто живой? - А ты что, не понимаешь? - Нет, - ответил Костыль, - выходит, нет разницы. - Ну вот и подумай, кто ты получаешься, - сказал Толстой. Костыль сделал какое-то движение в темноте, и что-то с си- лой стукнулось о стену над самой головой Толстого. - Идиот, - сказал Толстой. - Чуть в голову не попал. - А мы все равно мертвые, - сказал Костыль, - подумаешь. - Мужики, - опять заговорил Вася, - про желтую штору расска- зывать? - Да иди ты в жопу со своей желтой шторой, Вася. Сто раз уже слышали. - Я не слышал, - сказал из угла Коля. - Ну и что, из-за тебя все слушать должны? А потом опять к Антонине побежишь плакать. - Я плакал, потому что нога болит, - сказал Коля. - Я ногу ушиб, когда выходил. - Ты, кстати, рассказывать должен был. Ты тогда заговорил первый. Думаешь, мы забыли? - сказал Костыль. - Вместо меня Вася рассказал, - сказал Коля. - Он не вместо тебя рассказал, а просто так. А сейчас твоя очередь. А то завтра точно в рог получишь. - Знаете про черного зайца? - спросил Коля. - 13 - Я почему-то сразу понял, о каком черном зайце он говорит - в коридоре перед столовой среди прочего висела фанерка с выжже- ным зайцем в галстуке - из-за того, что рисунок был выполнен очень добросовестно и подробно, заяц действительно казался сов- сем черным. - Вот. А говорил, не знаешь ничего. Давай. - Был один пионерлагерь. И там на главном корпусе на стене были нарисованы всякие звери, и один из них был черный заяц с барабаном. У него в лапы почему-то были вбиты два гвоздя. И вот однажды шла мимо одна девочка - с обеда на тихий час. И ей стало этого зайца жалко. Она подошла и вынула гвозди. И ей вдруг пока- залось, что черный заяц на нее смотрит, словно он живой. Но она решила, что это ей показалось и пошла в палату. Начался тихий час. И тогда черный заяц вдруг начал бить в свой барабан. И сра- зу же все, кто был в этом лагере, заснули. И им стало сниться, что тихий час кончился, что они проснулись и пошли на полдник. Потом они вроде бы стали делать все, как обычно - играть в пинг- понг, читать и так далее. А это им все снилось. Потом кончилась смена, и они поехали по домам. Потом они все выросли, кончили школу, женились и стали работать и воспитывать детей. А на самом деле они просто спали. И черный заяц все время бил в свой бара- бан. Коля замолчал. - Что-то непонятно, - сказал Костыль. - Вот ты говоришь, что они разъехались по домам. Но ведь там у них родители, знако- мые ребята. Они что, тоже спали? - Нет, - сказал Коля. - Они не то что спали. Они снились. - Полный бред, - сказал Костыль. - Ребят, вы что нибудь по- - 14 - няли? Никто не ответил. Похоже, почти все уже заснули. - Толстой, ты понял что-нибудь? Толстой заскрипел своей кроватью, нагнулся к полу и швырнул что-то в Колю. - Ну и сволочь ты, - сказал Коля. - Сейчас в морду получишь. - Отдай сюда, - сказал Костыль. Это был его кед, которым он перед этим швырнул в Толстого. Коля отдал кед. - Эй, - сказал мне Костыль, - ты чего молчишь все время? - Так, - сказал я. - Спать охота. Костыль заворочался в кровати. Я думал, он скажет что-то еще, но он молчал. Все молчали. Что-то пробормотал во сне Вася. Я глядел в потолок. За окном качалась лампа фонаря, и вслед за ней двигались тени в нашей палате. Я повернулся лицом к окну. Луны уже не было видно. Вокруг было совсем тихо, только где-то очень далеко дробно стучали колеса ночной электрички. Я долго глядел на синий фонарь за окном, и сам не заметил, как заснул.