.ПЛ41. ПН102. МТ1. МБ3. ПЦ22 деть ничего под ее покровом из облака тумана. В небе одна из красных искр, превращалась в желтую. Другая в зеленую. Это меня немного приободрило, так как небо вело себя схожим образом, когда я навестил край всего - напротив Двора Хаоса. Я нацепил на себя свой вьюк и начал спускаться по тропе. Когда я шел, ветры ослабли. Вдали я расслышал громыхание грозы, от которой бежал. Я гадал, куда делся Брандт? У меня было такое ощущение, что я его какое-то время не увижу. На пути вниз, когда туман только-только начал подползать и виться вокруг меня, я заметил древнее дерево и срубил себе посох. Дерево, казалось, пронзительно вскрикнуло, когда я отсек его сук. - Черт тебя побери! - раздалось из него что-то похожее на голос. - Ты разумное? Я сожалею. - Я потратило долгое время на выращивание этой ветви. Полагаю, ты собираешься ее сжечь? - Нет. Мне нужен посох. Впереди у меня долгий путь. - Через эту долину? - Совершенно верно. - Подойди ближе, чтобы я лучше могло почувствовать твое присутствие. На тебе есть что-то пылающее. Я сделал шаг вперед. - Оберон! - воскликнуло оно. - Я знаю этот Камень! - Не Оберон, - поправил я. - Я его сын. Камень я ношу, однако, по его поручению. - Тогда возьми мою конечность и получи с ней мое благословление. Я укрывало твоего отца в течение долгого времени. Видишзшь ли, он посадил меня. - В самом деле? Сажать дерево - одно из немногих дел, за которыми я не видел отца. - Я необыкновенное дерево. Он посадил меня здесь отмечать границу. - Какого рода? - Я - конец Хаоса и Порядка, в зависимости от точки зрения. Я отмечаю разделение. За мной другие правила. - Какие правила? - Кто может сказать? Не я. Я толко растущая башня раЗумной древесины. Мой посох, однако, может помочь тебе. Посаженный, он может расцвесть при самом страшном климате. Но потом, опять же, может и не расцвесть. Кто может сказать? Неси его, сын Оберона, в место, куда ты держишь путь. Я чувствую приближение грозы. Прощай. - Прощай, - сказал я. - Благодарю тебя. Я повернулся и пошел дальше вниз по тропе в густеющий туман. Розоватость выкачивалась из него, пока я шел. Я покачал головой, подумав о дереве, но его посох оказался полезным следующие несколько сот метров, где идти было особенно тяжело. Затем есе немного прояснилось. Скалы, застойный пруд, несколько унылых деревьев, увешанных веревками из мха, запах разложения... Я поспешил дальше. С одного из дальних деревьев за мной следила темная птица. Она взлетела, когда я посмотрел на нее, и поспешно махая крыльями направилась ко мне. Недавние события оставили меня немного робеющими перед птицами, и я отступил, когда она закружилась над моей головой. Но затем она, забив крыльями, остановилась на тропе передо мной, склонила голову набок и обозрела меня левым глазом. - Да, - об'явила она затем. - Ты тот. - Какой тот? - поинтересовался я. - Тот, кого я буду сопровождать. Ты ведь не возражаешь, чтобы за тобой следовала птица дурного знака, Корвин? Тут она хохотнула и исполнила небольшой танец. - Так вот, сразу, я просто не вижу, как я могу помешать тебе. Откуда ты знаешь мое имя? - Я ждала тебя с начала времени, Корвин. - Должно быть, было немного утомительно? - В этом месте совсем не так уж и долго. Время - то, чем ты его делаешь. Я пошел дальше. Я прошел мимо птицы и продолжал идти. Спустя несколько минут она пронеслась мимо меня и приземлилась на скале справа от меня. - Меня зовут Хуги, - заявил он. - Я вижу, ты несешь кусок старого Игга. - Игга? - Скучного старого дерева, которое ждет у входа в это место и не дозволяет никому отдыхать на его ветках. Держу пари, он орал, когда ты оттяпал это, - тут он издал трезвон смеха. - Он вел себя очень достойно. - Держу пари. Но, впрочем, у него не было большого выбора, коль скоро ты это сделал. Много толку будет тебе от нее. - Она отлично помагает мне, - я слегка махнул ей в его направлении. Он порхнул прочь от меня. - Эй! Это не смешно! Я рассмеялся. - А я подумал, что смешно. И пошел дальше. Долгое время я прологал себе дорогу по болотистой местности. При случае порыв ветра расчищал поблизости путь. Тогда я проводил его, или же туманы бы снова сместились туда. Иногда я, казалось, слышал случайный обрывок музыки - не могу сказать, с какого направления - медленной и довольно величавой, производимой инструментом со стальными струнами. Когда я упорно двигался своим путем, меня окликнули откуда-то слева: - Чужеземец. Остановись и посмотри на меня! Я осторожно остановился. Но не мог ни черта разглядеть в этом тумане. - Здравствуйте, - сказал я. - Где вы? Как раз тут на миг туман разорвался и я рассмотрел огромную голову, с глазами на одном уровне с моими. Они принадлежали тому, что казалось телом великана, по плечи погрузившегося в болото. Голова была лысая, кожа - бледная, как молоко, с каменистой структурой в ней. Темные глаза из-за контраста, вероятно, казались даже темней, чем они были на самом деле. - Понятно, - сказал я тогда. - Вы немного застряли. Вы можете освободить свои руки? - Если сильно напрягусь, - был ответ. - Ну, позвольте мне, достойнейший, подыскать что-нибудь устойчивое, за что вы могли бы ухватиться. И вас там должна быть очень хорошая досягаемость. - Нет, в этом нет необходимости. - Разве вы не хотите выбраться? Я думал, поэтому вы и откликнули меня? Я подошел поближе и пригляделся, потому что туман снова начал смещаться. - Ладно, - сказал я. - Я видел вас. - Чувствуете ли вы, какое у меня бедственное положение? - Не особенно, если вы поможете себе сами или примете помощь. - Что толку будет мне, если я освобожусь? - Это ваш вопрос, вы и отвечайте на него. Я повернулся, чтобы уйти. - Подождите! Куда вы путь держите? - На юг, чтобы сыграть в пьесе-маралите. Как раз тут из тумана вылетел Хуги и приземлился на макушке головы. Он клюнул ее и рассмеялся. Не теряй зря времени, Корвин, здесь находится намного меньше, чем видно глазу, - посоветовал он. Губы великана изобразили мое имя, затем он спросил: - Он в самом деле тот? - Это он, сомнений нет, - ответил Хуги. - Слушай, Корвин, - сказал утонувший великан. - Ты собираешься попытаться остановить Хаос, не так ли? - Да. - Не делай этого. Дело того не стоит. Я хочу, чтобы все кончилось. Я хочу освободиться от этого состояния. - Я уже предлагал тебе помочь выбраться. Ты отказался. - Не такого освобождения. Конца всем трудам. - Это сделать легко, - заверил я его. - Только нагми голову и сделай глубокий вдох. - Я желаю не только своего личного устранения, но и конца всей этой дурацкой игры. - Я считаю, что имеется несколько других людей, которые сами предпочли бы принять решение по этому вопросу. - Пусть все кончится и для них тоже. Придет время, когда они окажутся в моем положении и почувствуют то же самое. - Тогда они будут обладать тем же выбором. Счастливо оставаться. Я повернулся и пошел себе дальше. - Ты тоже окажешься! - крикнул он мне вслед. Когда я маршировал вперед, Хуги догнал меня и сел на конец моего посоха. - Удобно сидеть на ветке старого Игга теперь, когда он не может... Ай! - Хуги взмыл в воздух и закружил. - Обжег мне ногу! Как он это сделал? - спросил он. Я рассмеялся. - Понятия не имею. Он попорхал несколько минут, а затем уселся мне на правое плечо. - Лады, если я отдохну здесь? - Валяй. - Спасибо, - он устроился поудобнее. - Голова, знаешь, в самом деле психически безнадежный случай. Я пожал плечами, а он развел крыльями для равновесия. - Он что-то нащупывает, - продолжал он. - Но рассуждает неправильно, считая мир ответственным за свои собственные слабости. - Нет. Он даже не нащупывает выход из болота, - не согласился я. - Я имею в виду философски. - Ах, из этого болота. Тем хуже. - Вся проблема заключается в "Я", это и его связи с миром с одной стороны, и Абсолютом с другой. - О? Неужели? - Да, понимаешь, нас высидели и мы дрейфуем по поверхности событий. Иногда мы чувствуем, что мы действительно влияем на положение и это вызывает удвоение усилий. Это - большая ошибка, потому что это создает желание и наращивает ложное эго, когда должно быть достаточно простое существование "Я". Это приводит к новым желаниям, к новым усилиям, и вот ты тут в западне. - В болоте? - Так сказать. Нужно твердо акцентировать свое внимание на Абсолюте и научиться игнорировать миражи, иллюзии, ложное чувство, которые обособляют человека, как ложный остров сознания. - У меня было однажды ложное самоотождествление. Оно сильно помогло мне стать абсолютом, которым я являюсь теперь - собой. - Нет. Это тоже - ложное. - Тогда тот, что может существовать завтра, поблагодарит меня за него, как я благодарю того, другого. - Ты упускаешь суть. Тот ты тоже будешь ложным. - почему? - Потому что он по-прежнему будет полон желаний и усилий, обособляющих тебя от Абсолюта. - Что же в этом плохого? - Ты останешься один в мире чужаков, в мире феноменов. - Мне нравится быть одному. Я очень привязан к себе. И феномены мне тоже нравятся. - и все же, Абсолют всегда будет присутствовать, зовя тебя, вызывая твое беспокойство. - Хорошо, значит незачем спешить. Ну, да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Он принимает форму идеалов. У каждого есть несколько таких. Если ты говоришь, что надо стремиться к ним, я с тобой полностью согласен. - Нет - они - искажение Абсолюта, и то, о чем ты говоришь, есть новые усилия. - Все правильно. - Я вижу, что тебе еще многому надо разучиться. - если ты говоришь о моем вульгарном инстинкте к выживанию, то забудь об этом. Тропа вела вверх, и теперь мы вышли на гладкое ровное место, кажущееся почти вымощенным, хотя и усыпанном песком. Музыка стала громче и продолжала становиться все слышней, когда я продвигался вперед. Затем я увидел сквозь туман медленно и ритмично движущиеся смутные фигуры. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что они танцевали под музыку. Я продолжал идти, пока не смог рассмотреть фигуры - кажущиеся людьми, красивые мужчины и женщины, одетые в сельские наряды - ступавшие под медленные такты невидимых музыкантов. Танец, исполняемый ими, был сложным и прелестным, и я остановился немного полюбоваться им. - По какому случаю? - спросил я Хуги. - Вечеринка здесь, посреди нигде? - Они танцуют, - об'яснил он, - чтобы отпразновать твое прохождение. Они не смертные, а духи Времени. Они начали это дурацкое представление, когда ты вступил в долину. - Духи? - Да. Следи. Он покинул мое плечо, пролетел над ними и испражнился. Шмат прошел сквозь нескольо танцоров, словно они были г0л0граммами, не запачкав ни расшитого рукова, ни шелковой рубашки, не заставив ни одну из улыбающихся фигур сбиться с такта. Тогда Хуги несколько раз каркнул и полетел обратно ко мне. - Едва ли это было необходимо, - попенял я ему. - Это красивое представление. - Декадентство, - заявил он. - И тебе едва ли следует воспринимать это как комплимент, потому что они предвкушают твою неудачу. Они только желают попасть на финальное торжество, прежде чем спектакль окончится. Я все равно некоторое время посмотрел его, опершись на свой посох, отдыхая. Описываемая танцорами фигура медленно смещалась, пока одна из женщин - рыжая красавица - не оказалась очень близко от меня. Но глаза всех танцующих ни разу не встретились с моими. Все было так, словно я не присутствовал. Но эта женщина совершенно точным жестом бросила что-то, приземлившееся у моих ног. Я нагнулся и обнаружил, что предмет этот материален. Я держал серебряную розу - свою собственную эмблему. Я выпрямился и прикрепил ее к вороту своего плаща. Хуги посмотрел в другую сторону и ничего не сказал. У меня не было шляпы, чтобы снять ее, но я поклонился этой леди. Мне почудилось легкое подергивание в ее правом глазу, когда я повернулся, чтобы уйти. Почва потеряла свою гладкость, когда я шел, и музыка, наконец, растаяла. Тропа стала труднее и, когда б не рассеивались туманы, видны были скалы или только горные вершины. Я черпал силы из Камня, иначе бы я свалился, и заметил, что длительность такого подкрепления теперь была короче. Через некоторое время я остановился, проголодавшись, с'есть остатки моих припасов. Хуги стоял поблизости на земле и смотрел как я ем. - Признаться, я в определенной, небольшой, степени, восхищаюсь твоей настойчивостью, - сказал он. - И даже тем, что ты подразумевал, когда говорил об идеалах. Но только этим. Ранее мы говорили о бесплодности желаний и стараний. - Ты говорил. Это не главная забота в моей жизни. - А зря. - Я прожил долгую жизнь, Хуги. Ты оскорбляешь меня, предполагая, будто я никогда не обдумывал эти примечания к философии второкурсников. Тот факт, что ты находишь согласованность действительности бесплодной, говорит мне больше о тебе, чем об этом положении дел. А именно, если ты веришь в то, что говоришь, то мне тебя жаль, потому что ты должен по какой-то необ'яснимой причине быть здесь, желая и стараясь, скорее, поялиять на это мое ложное эго, чем быть свободным от такой чуши и на пути к своему Абсолюту. Если же ты не веришь в это, то это говорит, что ты был послан мешать мне и расхолаживать меня, в каковом случае ты зря теряешь время. Хуги издал булькающий звук, затем сказал: - Ты ведь не так слеп, чтобы отрицать Абсолют, начало и конец всего. - Это совершенно не обязательно для либерального образования. - Ты признаешь такую возможность? - Наверное, я знаю это лучше тебя, птица. Это, как я его понимаю, существует в промежуточной стадии между разумностью и рефлекторным существованием. Зачеркнуть его, однако - отступление. Если ты происходишь от Абсолюта - самоотметающего Всего - почему ты желаешь вернуться домой? Ты так презираешь себя, что страшишься зеркал? Почему бы не сделать путешествие стоящим? Развивайся, учись, живи. Если ты был отправлен в путь, почему ты желаешь смыться и бежать обратно к своему отправному пункту? Или твой Абсолют допустил ошибку, отправив нечто твоего калибра? Признай эту возможность, и вот конец последних известий. Хуги прожег меня взглядом, затем взмыл в воздух и улетел. Наверное отправился проконсультироваться со своим справочником... Поднявшись на ноги, я услышал раскат грома. Я начал идти. Я должен стараться быть впереди. Тропа много раз сужалась и расширялась, прежде чем совершенно исчезнуть, оставив меня идущим по усупанной гравием равнине. Путешествуя, я чувствовал себя все более и более подавленным, пытаясь держать свой мысленный компас установленным в нужном направлении. Я дошел до того, что чуть ли не приветствовал раскаты грома, потому что, они по крайней мере, давали мне приблизительное представление о том, в какой стороне север. Конечно, в тумане мое положение было немного запутанным, так что я не мог быть абсолютно уверен. И они становились все громче... Проклятье.... И я был огорчен потерей Звезды, растревожен философией бесплодия нуги. Это определенно был нехороший день. Я начал сомневаться, что завершу свое путешествие. Если какой-то натурализовавшийся житель этого безымянного места не устроит мне в скором времени засаду, была сильная возможность, что я буду бродить здесь, пока не не иссякнут силы, или меня не настигнет гроза. Я не знал, сумею ли я еще раз устроить эту отмену грозы. Я начал в этом сомневаться. Я попытался использовать Камень, чтобы развеять туман, но его воздействие, казалось, притупилось. Наверное, из-за моей собственной вялости. Я мог рассчистить небольшой участок, но скорость моего продвижения быстро проносила меня сквозь него. Мое чувство Отражения тоже притупилось в этом месте, казавшемся, в каком-то отношении, сутью Отражения. Печально. Было бы приятно выйти по-оперному - в большом вагнеровском финале под странными небесами, против стоящих противников - а не ползать по туманной пустоши. Я прошел момо кажущегося знакомым выступающего из-под земли камня. Не двигался ли я по кругу? Есть тенденция двигаться именно так, когда заблудишься. Я прислушался к звукам грома, чтобы снова установить свой азимут. По какому-то извращению все было тихо. Я двинулся к камню и уселся на землю, привалившись к нему спиной. Нет смысла всего лишь бродить. Подожду какое-то время громового сигнала. Усевшись, я вытащил свои Карты. Отец сказал, что они на какое-то время перестанут действовать, но ничего лучшего я сделать не мог. Одну за другой я перебрал их все, пытаясь дотянуться до кого-нибудь, кроме Бранда и Каина. Ничего. Отец был прав. У Карт отсутствовала знакомая холодность. Тогда я сдал всю колоду и разложил пасьянс, прямо там, на земле. У меня получилось невозможное прочтение, и я снова положил их все обратно. Я откинулся назад и пожелал, чтобы у меня осталось небольшое количесто воды. Долгое время я прислушивался к звукам грозы. Было несколько ворчаний, но они были без направления. Карты заставили меня подумать о семье. Они были впереди, где бы это ни могло быть, поджидая меня. Поджидая для чего? Я переправлял Камень. Для какой цели? Сперва я предполагал, что его силы могут понадобяться в столкновении. Если так, и если я был единственным, кто мог применить его, тогда мы были в плохом положении. Затем я подумал об Эмбере, и задрожал от раскаяния и своего рода страха. Не должно все кончиться для Эмбера! Никогда! Должен быть способ отбросить Хаос... Я отбросил камешек, с которым играл. Как только я выпустил его, он стал двигаться очень медленно. Камень. Снова его замедляющий эффект... Я зачерпнул еще энергии, и камешек стрелой унесся вверх. Казалось так, что я взял мало силы от Камня в прошлый раз. В то время, как это придало энергии моему телу, мозг мой все еще оставался затуманенным. Мне нужен сон - с множеством быстрых движений глаз. Это место может показаться немного менее необычным, если я отдохну. Насколько близко я находился от своей конечной цели? Была ли она как раз за следующим горным хребтом, или на огромном расстоянии дальше? И какие у меня имелись шансы оставаться впереди этой грозы, неважно, на каком расстоянии? А другие? Что, если битва была уже завершена, и мы проиграли? Мне виделось, что я прибываю слишком поздно, чтобы помочь им в качестве могильщика... Кости и монолог... Хаос... И где была, наконец, эта проклятая Черная Дорога, когда у меня, наконец, нашлось ей применение? Если бы я мог обнаружить ее, я мог бы следовать вдоль нее. У меня было такое ощущение, что она находилось где-то слева от меня... Я потянулся снова, раздвигая туманы, отбрасывая их назад... Ничего... Фигура? Что-то движется? Это было животное. Наверное, большая собака, двигающаяся так, чтобы оставаться в тумане. Не подкрадывается ли она ко мне? Камень начал пульсировать, когда я еще дальше отодвинул туман. Выставленное на обозрение животное, казалось, встяхнулось. Затем оно двинулось прямо ко мне. ЖИИИ Я встал, когда оно подошло поближе. Тогда я увидел, что это был шакал: крупный, не отводивший взгляда от моих глаз. - Ты немного рановато, - заметил я. - Я только отдыхал. Он хихикнул. - Я лишь явился посмотреть на принца Эмбера, - сказал зверь. - Что-нибудь другое было бы провизией. Он снова засмеялся, также как и я. - Тогда пируй глазами. Что-нибудь другое, и ты обнаружишь, что я достаточно отдохнул. - Нет, нет, - поспешил заверить меня шакал. - Я поклонник Дома Эмбера. Меня привлекает королевская кровь, принц Хаоса. И конфликт. - ты вознаграждаешь меня незнакомым титулом, моя связь с Двором Хаоса является, главным образом, делом генеалогии. - Я думаю об образах Эмбера, проходящих через Отражения Хаоса, смывающих образы Эмбера. И все же, в центре порядка, олицетворяемого Эмбером, действует самая хаотичная семья, точно так же, как Дом Хаоса - спокойный и мирный. И все же у вас есть связи, так же как свои конфликты. - В данный момент, - сказал я, - меня не интересует охота за парадоксами и терминологические игры. Я пытаюсь добраться до Двора Хаоса. Ты знаешь дорогу? - Да, - сказал шакал. - Это недалеко, с точки зрения полета стервятника. Идем, я покажу тебе нужное направление. Он повернулся и начал идти прочь, я последовал за ним. - Я не слишком быстро двигаюсь? Ты, кажется, устал. - Нет. Продолжай в том же духе. Он наверняка за пределами этой долины, не так ли? - Да. Вот туннель. Я последовал за ним через песок и гравий, и по сухой твердой земле. По обе стороны ничего не росло. Когда мы шли, туманы поредели и приняли зеленоватый оттенок: еще один фокус этого полосатого неба, предположил я. Через некоторое время я окликнул: - Далеко еще? И насколько? - Теперь не слишком далеко, - ответил он. - Ты устаешь? Желаешь отдохнуть? Говоря, он оглянулся, зеленоватый свет придавал его уродливым чертам даже страшный оттенок. И все же, я нуждался в проводнике, и мы направились вверх по склону, что казалось правильным. - Есть тут где-нибудь поблизости вода? - спросил я. - Нет. Нам пришлось бы вернуться на приличное расстояние. - Забудь про это. У меня нет времени. Он пожал плечами, засмеялся и пошел дальше. Туман еще немного рассеялся, пока мы шли, и я мог видеть, что мы вступаем на низкую гряду гор. Я опирался на свой посох и сохранял прежнюю скорость. Мы постоянно поднимались, наверное, с полчаса, почва становилась все каменистей, угол под'ема все круче. Я обнаружил, что начинаю тяжело дышать. - Подожди, - окликнул я его. - Теперь я хочу отдохнуть. Я думал, что ты сказал, что теперь недалеко. - Прости меня, - сказал он. - За шакалоцентризм. Я судил категориями своей породной скорости. Я в этом ошибся, но мы-таки почти там. Он находится среди скал как раз впереди. Почему бы не отдохнуть там? - Ладно, - согласился я, и снова зашагал. Вскоре мы добрались до каменной стены, которая, как я понял, была подножием горы. Мы выбирали себе дорогу среди очерчивающих ее обломков скал и пришли, наконец, к отверстию, ведшему во тьму. - Вот она тебе, - сказал шакал. - Дорога прямая и нет никаких досадных боковых ответвлений. Проходи себе на здоровье и хорошей тебе скорости. - Спасибо тебе, - сказал я, бросая на время мысли об отдыхе и шагая внутрь. - Ценю это. - Рад помочь, - ответил он за спиной у меня. Я сделал еще несколько шагов и что-то захрустело у меня под ногами, а когда я пинком отбросил его в сторону - загремело. Это был звук, который непросто забыть, пол был усеян костями. Позади меня раздался тихий, быстрый звук, и я знал, что у меня нет времени выхватить Грейсвандир. Поэтому я повернулся, подняв перед собой посох, и сделав им выпад. Этот момент блокировал прыжок зверя, ударив ему в плечо. Но он так же отбросил меня назад и я покатился среди костей. Толчком посох вырвало у меня из рук, и в решающую доли секунды, данную мне падением моего противника, я выбрал из двух возможностей возможность скорей выхватить Грейсвандир, чем насщупать в темноте посох. Я сумел вытащить меч из ножен, но это и все. Я все еще был на спине с острием моего оружия влево, когда шакал поднялся и снова прыгнул. Я изо всех сил ударил его эфесом по морде. Удар отдался в моей руке и плече. Голова шакала отшатнулась назад, а его тело вывернулось влево от меня. Я нвмедленно привел острие на прямую между нами, сжав рукоять обеими руками, и сумел подняться на правое колено прежде, чем он зарычал и вновь бросился на меня. Как только я увидел, что меч нацелен точно, я вложил в удар весь свой вес, глубоко вонзив клинок в тело шакала. Я быстро вытащил его и откатился прочь от этих щелкающих челюстей. Шакак завизжал, попытался подняться, снова свалился. Я лежал, тяжело дыша, там где упал. Я почувствовал под собой свой посох и схватился за него. Я перенес его так, чтобы обороняться, и отполз спиной к стене пещеры. Зверь, однако, больше не поднимался, а лежал там, двигая конечностями. В тусклом свете я сумел разглядеть, что его рвет. Запах был подавляющий. Затем он обратил глаза в моем направлении и лежал совершенно не двигаясь. Затем глаза его закрылись и дыхание прекратилось. Я остался с вонью. Я поднялся, все еще спиной к стене, все еще с посохом перед собой, и смерил его долгим взглядом. Много прошло времени, прежде чем я смог заставить себя вложить меч обратно в ножны. Быстрое обследование показало мне, что я находился не в туннеле, а всего лишь в пещере. Когда я выбрался наружу, туман стал желтым. И его ворошил теперь ветер с нижних краев долины. Я прислонился к скале и попытался решить, какой выбрать путь. Здесь не было никакой настоящей тропы. Наконец, я отправился налево. Этот путь казался несколько круче, а я хотел как можно скорее очутиться над туманом и в горах. Посох продолжал хорошо служить мне. Я все время прислушивался к звукам текущей воды, но кругом ничего не было. Я упорно шел дальше, продолжая подниматься, и туманы поредели и изменили цвет. Наконец, я смог разглядеть, что поднимаюсь к широкому плато. Над ним я начал улавливать проблески неба, многоцветного и взболтанного. За моей спиной раздалось несколько резких ударов грома, но я все еще не мог рассмотреть расположение грозы. Я тогда ускорил шаг, но через несколько минут у меня начала кружиться голова. Я остановился и уселся, тяжело дыша, на землю. Мной овладело ощущение неудачи. Даже если я сумею подняться на плато, у меня было такое чувство, что гроза загрохочет прямо на противоположной стороне его. Я истер глаза подушечками пальцев. Что толку продолжать путь, если я никоим образом не мог суметь добраться до цели? Сквозь фисташковую дымку двинулась пыльная тень и упала на меня. Я было поднял свой посох, но потом увидел, что это был всего лишь Хуги. Он затормозил и приземлился у моих ног. - Корвин, - сказал он, - ты прошел приличное расстояние. - Но, может быть, не достаточно приличное, - сказал я. - Гроза, кажется, становиться все ближе. - По-моему, да. Я поразмыслил и хочу потолковать в твою пользу. - Если ты хочешь принести мне хоть какую-нибудь пользу, - сказал я, я могу тебе сказать, что надо сделать. - Что же именно? - Слетай назад и посмотри, насколько далеко на самом деле гроза, и насколько быстро она двигается. А потом явись и скажи мне. Хуги перепрыгнул с одной ноги на другую. - Ладно, - сказал он, взмыл в воздух и улетел, туда, где как я чувствовал, был севро-запад. Я оперся на посох и поднялся. Я мог с таким же успехом продолжать лезть в гору с наивысшей для моих сил скоростью. Я снова зачерпнул из Камня и силы явились ко мне, словно вспышка красной молнии. Когда я одолел склон, из направления, в котором отбыл Хуги, налетел влажный ветерок. Раздался еще один удар грома. Но больше никаких раскатов и громыханий. Я извлек максимум из этого прилива энергии, быстро и продуктивно поднимаясь несколько сот метров. Если мне предстояло проиграть, я мог с таким же успехом добраться до вершины. Я мог с таким же успехом узнать, где я нахожусь, и узнать, осталось ли мне вообще что-нибудь, что можно попробовать. Когда я подымался, небо у меня в поле зрения все больше прояснялось. Оно существенно изменилось с тех пор, как я последний раз рассматривал его. Половина его состояла из ничем не нарушаемой черноты, а другая из масс плывущих цветов. И весь небосвод, казалось, вращался вокруг точки прямо над головой. Я начал волноваться. Именно это небо я и искал, небо, покрывшее меня в тот раз, когда я прибыл к Хаосу. Я упорно лез выше. Я хотел издать что-то одобряющее, но у меня пересохло в горле. Когда я приблизился к краю плато, то услышал звук хлопания крыльев, и на моем плече вдруг очутился Хуги. - Гроза почти готова наползти на твой зад, - доложил он. - Будет здесь в любую минуту. Я продолжал подыматься, достиг ровной почвы и втянул себя на нее. Затем я постоял с минуту, тяжело дыша. Ветер, должно быть, постоянно очищал эту местность от тумана, потому что это была высокая гладкая равнина и я мог видеть небо на большом расстоянии впереди. Я двинулся вперед, найти точку, с которой я мог бы взглянуть на противоположный край. Когда я двигался, звуки грозы доносились до меня четче. - Я не считаю, что тебе не удастся пересечь равнину, - сказал Хуги. - Не промокнув. - Ты же знаешь, что это не обычная гроза, - прохрипел я. Будь иначе, я был бы благодарен за шанс напиться. - Знаю. Я говорю фигурально. Я проворчал что-то грубое и продолжал идти. Постепенно перспектива передо мной увеличилась. Небо все еще продолжало свой безумный танец с вуалями, но освещение было более, чем достаточно. Когда я достиг положения, где я был уверен в том, что лежит передо мной, я остановился и тяжело оперся на свой посох. - Что случилось? - спросил Хуги. Но я не мог говорить. Я просто показал на огромную пустошь, вытянувшуюся где-то ниже противоположного края плато, простираясь, по меньшей мере, на сорок миль, прежде чем упереться в еще одну гряду гор. А далеко влево, по-прежнему, оставшаяся в силе, шла Черная дорога. - Пустошь, - сказал он, - мог бы тебе сказать, что она была тут. Почему ты не спросил меня? Я издал звук, нечто среднее между стоном и рыданием, и медленно опустился на землю. Не уверен, коль долго я оставался в такой позе. Я более чем чувствовал себя в лихорадке. Посреди этого я, казалось, увидел возможный ответ, хотя что-то внутри меня восстало против него. Наконец, меня пробудили звуки грозы и болтовня Хуги. - Я не могу опередить ее и попасть в то место, - прошептал я. - Нет никакого способа. - Ты говоришь, что потерпел неудачу, - сказал Хуги... Но это не так. В усилиях и борьбе нет ни неудач, ни побед. Все это только иллюзия эго. Я медленно поднялся на колени. - Я не говорил, что потерпел неудачу. - Ты сказал, что не сможешь дойти до своей конечной цели. Я оглянулся туда, где теперь сверкали молнии, когда гроза подымалась ко мне. - Все верно, я не смогу это сделать таким образом. Но если отец потерпел неудачу, я должен попробовать нечто такое, что, как пытался убедить меня Брандт, сделать мог только он. Я должен создать новый Лабиринт, и я должен сделать это прямо здесь. - Ты? Создать новый Лабиринт? Если не