- Привет, Корвин! - услышал я, и рядом очутилась Дейдра, протягивающая мне руку. Я принял ее ладонь и поднял наши руки. Она шагнула вперед, подойдя ко мне вплотную, точно в первой фигуре старинного танца, и посмотрела мне в лицо. На мгновение головка и плечи Дейдры, словно в раме, оказались на фоне решетчатого окна. Слева от нее на стене висел великолепный гобелен. Конечно, все было заранее спланировано и отрепетировано. Тем не менее, впечатляюще. В левой руке Дейдра держала мою Карту. Она улыбнулась. При ее появлении все остальные взглянули в нашу сторону, и Дейдра, медленно повернувшись, выстрелила в них своей улыбкой. Мона Лиза с пулеметом. - Корвин, - прощебетала она, легко поцеловав меня и отступив назад, - я, кажется, слишком рано? - Это невозможно, - произнес я, поворачиваясь к Рэндому. Он уже поднялся, на несколько секунд предвосхитив мой жест. - Принести тебе выпить, сестренка? - кивнул он в сторону буфета, беря ее за руку. - О, благодарю! Он увел ее и налил вина. По крайней мере на время ее обычное столкновение с Флорой было предотвращено. Мне показалось, что старые разногласия, столь памятные мне, все еще не стерлись. Что ж, я лишился ее общества, но сохранил мир в семье, а это для меня в данный момент было важнее всего. Рэндом может прекрасно провернуть такое дело, если захочет. Я постучал по столу пальцами, скрестил ноги, снова выпрямил их, подумал, не закурить ли... Он появился внезапно. Жерар в дальнем конце комнаты повернулся влево, что-то сказал и протянул руку. Через мгновение он сжимал левую, единственную руку Бенедикта, последнего члена нашей группы. Так... Бенедикт предпочел прибыть через Карту Жерара, а не через мою, тем самым выразив мне свое отношение. Указывало ли это на существование союза против меня? По крайней мере расчет был на то, что я задумаюсь над этим фактом. Не по наущению ли Бенедикта Жерар решил поразмяться сегодня утром? Вполне вероятно. В этот момент Джулиан встал, пересек комнату, что-то сказал Бенедикту и пожал ему руку. Движение привлекло внимание Льювиллы. Она повернулась, закрыв книгу и отложив ее в сторону. Потом улыбнувшись, она подошла к ним, поздоровалась с Бенедиктом, кивнула Джулиану, что-то сказала Жерару. Импровизированная конференция становилась все оживленнее. Так, так... Четверо против троих и двое колеблющихся... Я ждал, глядя на стоящих в другом конце комнаты. Все были здесь. Можно было начинать. И все же... Соблазн был так велик! Я знал, что все мы были в напряжении, как будто в комнате внезапно возникло два магнитных полюса. Интересно, каким же образом расположатся кусочки металла? Флора быстро взглянула на меня. Я не был уверен в том, что за ночь она не передумала. Конечно, если ничего не случилось. Нет, я был уверен, что угадал следующий ход. Я не ошибся. Я услышал, как она буркнула что-то насчет жажды и стакана вина, повернулась и направилась ко мне, точно ожидая, что Фиона последует за ней. Когда все остались на своих местах, она заколебалась, внезапно ощутив себя в фокусе всеобщего внимания, но, приняв решение, подошла ко мне. - Корвин, - вымолвила она, - налей мне, пожалуйста, вина. Не поворачивая головы и не отрывая взгляда от живой картины передо мной, я бросил через плечо: - Рэндом, будь добр, налей Флоре бокал вина! - Пожалуйста! - ответил он, и я услышал бульканье. Флора кивнула, не улыбнувшись, и прошла мимо меня направо. Четыре на четыре, моя дорогая Фиона, пылающая лучами пламени в центре комнаты. Она прекрасно все понимала и была в полном восторге! Фиона тут же повернулась к зальному зеркалу в темной, покрытой изощренной резьбой раме, висевшей между двумя стеллажами, и начала поправлять выбившийся из-под прически локон у левого виска. Она сделала шаг, и среди красно-золотых узоров ковра у ее левой ноги что-то сверкнуло зеленью и серебром. Мне захотелось одновременно выругаться и улыбнуться. Вот стерва, опять она с нами играет! Но это у не всегда великолепно получалось... Ничего не изменилось. Я шагнул вперед, не улыбнувшись и не выругавшись. Этого она и ожидала. Но Джулиан тоже шагнул к ней, немного опередив меня. Он стоял чуть ближе и, вероятно, увидел вспышку на долю секунды раньше меня. Джулиан осторожно нагнулся и поднял лежавшую на ковре драгоценность. - Твой браслет, сестричка, - любезно произнес он. - Кажется, эта глупая вещичка покинула твою кисть. Позволь мне. Она протянула руку и улыбнулась ему из-под опущенных ресниц. Джулиан застегнул браслет с изумрудами. Покончив с этим, он обвил ее ручку своими и повернулся к союзникам. Те искоса посматривали на него, притворяясь, что заняты своими делами. - Мне кажется, тебя позабавит анекдот, который мы сейчас послушаем, - улыбнулся Джулиан. Она улыбнулась ему еще любезней и очаровательней и высвободили свою руку. - Благодарю тебя, Джулиан. Уверена, что когда мне его расскажут, я буду очень смеяться. Боюсь, что как всегда - последней, - Фиона повернулась и взяла меня под руку и проворковала: - Но сейчас мне больше всего хочется вылакать бокальчик вина. Я отвел ее в свой угол освежиться. Пять на четыре. Джулиан, который не любил выдавать своих чувств, принял решение секундой позже и присоединился к нам. Он налил себе бокал, отхлебнул вина и секунд десять-пятнадцать внимательно смотрел на меня, после чего произнес: - Кажется, мы все в сборе. Когда же ты собираншься поведать нам, что у тебя на уме? Я повысил голос и сказал, глядя в другой конец комнаты: - Время пришло. Устраивайтесь поудобнее! Все подошли поближе, подтащили кресла, уселись и подлили себе вина. Через минуту все приготовились слушать. - Спасибо, - промолвил я, когда все успокоились. - Я хотел бы многое рассказать вам и, может быть, кое-что даже расскажу. Что именно, зависит от того, что будет сказано вначале, поэтому начнем. Рэндом, расскажи всем то, что вчера рассказал мне. - Согласен, - проронил он. Я сел за стол, а Рэндом занял мое место, откинувшись на спинку кресла. Я вновь услышал историю о том, как Бранд связался с Рэндомом, и как Рэндом попытался его выручить. Это была краткая версия, без размышлений и выводов, но со вчерашнего дня они не вылезали у меня из головы. И несмотря на пропуски в рассказе, я знал, что остальные мысленно дополняют их. Именно поэтому я и хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Решение было принято мной накануне. Попытайся я просто высказать свои подозрения, все почти наверняка решат, что это уловка и что я просто отвлекаю от себя внимание. После этого они немедленно захлопнут для меня створки своих раковин. Я почти наяву чувствовал металлические щелчки, один за другим, ожидая их щелканье. А там, сколько бы они не думали, что Рэндом скажет им только то, что я захочу, но они его выслушают, хоть и будут прикидывать без конца - врет он или нет. Они будут играть идеями, пытаясь прежде всего понять, зачем я их собрал. На какое-то время они примут на веру рассказ Рэндома при условии, что позже он будет подтвержден новыми фактами. И они будут ждать, где мы возьмем эти факты. Меня самого это чрезвычайно интересовало. Ожидая и размышляя, я наблюдал за ними. Бесплодное, но неизбежное занятие. Не только подозрительность - простое любопытство требовало, чтобы я искал на лицах улики, выражения, знаки. Для меня не было более знакомых лиц. По крайней мере, я считал, что знаю их лучше любых других. И конечно же, эти лица мне ничего не сказали. Может быть, правда, что лучше всего судить о человеке по первому впечатлению. Что только тогда и смотришь на него по-настоящему, а потом уже мысленно просто проигрываешь внутри себя кассету с записями своего первого впечатления. Мой мозг достаточно ленив, чтобы в это можно было поверить. Он при первой же возможности использует свои способности к абстрактному мышлению, чтобы иизбежать лишней работы. Поэтому он притворяется, что ничего нового никогда не происходит. На сей раз я заставил его работать, но и это не помогло. Джулиан сохранял обычное выражение лица: слегка скучающее, слегка довольное. Жерар казался то удивленным, то разгневанным, то задумчивым. Бенедикт был мрачен и подозрителен. Льювилла - как всегда, печальна и непроницаема. Дейдра выглядела встревоженной. Лицо Флоры выражало молчаливое согласие, а Фиона изучала прочих, не исключая и меня. Составляла свой собственный каталог реакций. Единственное, что можно было сказать - рассказ Рэндома производил впечатление. Никто не выдавал себя, но я видел, как исчезала скука, улеглись старые подозрения и появились новые. Мои родственники были заинтересованны, почти зачарованы. Сначала одиночные, потом настоящий град вопросов возник почти у каждого. - Подождите, - наконец, прервал я их, - дайте Рэндому закончить. Пусть расскажет все. На некоторые вопросы он ответит сам, а остальные задавайте потом. Кивки, недовольное ворчание, и Рэндом довел рассказ до конца. То есть, до нашего сражения со звероподобными людьми в доме Флоры. Он заявил, что Каина убили их собратья, что подтвердила и Флора. Затем, когда снова посыпались вопросы, я внимательно следил за ними. Если они касались сути истории Рэндома - бога ради! Но я не желал размышлений на тему о возможности того, что за всем этим стоит кто-то из нас. Как только все это выплывет наружу, тут же начнутся разговоры обо мне и наведение тени на ясный день. Это может привести к обмену резкостями и тогда встреча примет нежелательный характер. Лучше сначала попытаться найти доказательства и, избежав взаимных упреков и обвинений, загнать виновного в угол, заодно укрепив свои позиции. Итак, я наблюдал и ждал. Почувствовав, что решающий момент близок, я остановил часы. - Если бы мы знали все, то не понадобились бы споры и домыслы, - заявил я. - Возможно, мы сможем получить ответы на свои вопросы прямо сейчас. Поэтому я и собрал вас. Прямо в точку. Они были у меня в руках: внимательные и готовые действовать. Может, даже стремящиеся что-то сделать. - Я предлагаю попытаться найти Бранда и доставить его домой, прямо сейчас. - Каким образом? - поинтересовался Бенедикт. - Через Карты. - Это уже было, - вспомнил Джулиан. - Так до него не добраться. Он не отвечает. - Я не о том. Я просил вас принести с собой полные Колоды Карт. Надеюсь, они с вами? Все дружно заворочали головами в знак согласия. - Отлично, - продолжал я. - Давайте вынем Карты и найдем Карту Бранда. Я предлагаю одновременно попытаться связаться с ним нам всем. - Любопытная мысль, - произнес Джулиан. - Да, - согласился Бенедикт, доставая свою Колоду и тасуя Карты. - По крайней мере стоит попробовать. Может, энергия и возрастет. Я нашел Карту Бранда и подождал, пока другие сделают тоже самое. - Давайте действовать согласованно. Все готовы? - спросил я. Восемь утвердительных ответов. - Тогда начали! Раз, два, три! Я вгляделся в свою Карту. Бранд был похож лицом на меня, но меньше ростом и изящнее. Волосы у него были огненные, как у Фионы. Он был одет в зеленый костюм для верховой езды и скакал на белом коне. Когда это было? - подумал я. Мечтатель, мистик, поэт, всегда печальный или восторженный, циничный или безгранично доверчивый, Бранд, казалось, не знал умеренности в чувствах. Не то, чтобы он был психопатом, нет, слишком сложным был его характер, и все же, со множеством оговорок, это слово объясняло, к чему он шел. Должен признать, что иногда Бранд был так очарователен, тактичен и предан, что я ставил его выше всех своих сородичей. Но временами он бывал так злобен и жесток, едок, что я старался избегать его, опасаясь, что сорвусь и искалечу его. Последний раз, когда я видел Бранда, незадолго до нашей ссоры с Эриком и моей ссылки, он был именно в подобном настроении. ... Таковы были мои мысли и чувства, когда я вглядывался в Карту Бранда, мысленно искал его, напрягал свою волю, чтобы открыть пространство, которое Бранд должен был заполнить. Остальные были заняты тем же, перебирая свои воспоминания. Карта медленно изменялась, появилась иллюзия глубины. Я почувствовал, что все стало расплываться: знакомое ощущение, указывающее на то, что контакт установлен. Карта в моих руках стала холодной, все поплыло. И внезапно, изображение стало четким, устойчивым, живым. Бранд, похоже, находился в камере. Позади него высилась каменная стена, на полу валялась солома. Он был закован в цепь, пропущенную через огромный болт с кольцом, вбитым в стену над его головой. Цепь была длинная и позволяла ему передвигаться. Сейчас Бранд, используя эту возможность, лежал в углу, растянувшись на куче тряпья и соломы. Его волосы и борода очень отросли, и я никогда не видел его таким худым. Бранд был одет в грязные лохмотья. Казалось, он спал. Я вспомнил свою тюрьму - вонь, холод, отвратительную еду, сырость, одиночество, безумие, которое приходило и снова покидало меня. По крайней мере, его глаза были целы, потому что они засверкали, когда несколько голосов произнесли его имя. Я увидел их: зеленые, пустые, ничего не выражающие. Наркотики? Или он считает, что у него галлюцинация? Но внезапно Бранд воспрял духом. Он вскочил и протянул руку. - Братья! - воскликнул он. - Сестры! - Я иду к тебе! Крик потряс комнату. Жерар вскочил на ноги, опрокинув свое кресло, одним прыжком пересек комнату и сорвал со стены огромный боевой топор. Он накинул петлю орудия близкого боя на кисть руки, в которой держал Карту. На мгновение Жерар замер, вглядываясь в нее, затем вытянул вперед свободную руку и внезапно оказался там, в камере, прижимая к себе Бранда, который именно в этот момент потерял сознание. Изображение заколебалось, контакт прервался. Выругавшись, я стал лихорадочно ворошить Колоду в поисках Карты Жерара. Остальные делали то же самое. Найдя ее, я состредоточился в поисках контакта. Все медленно растаяло, изменилось и вновь обрело форму. Есть! Жерар, туго натянув цепь, приложил ее к стене и рубил топором. Цепь оказалась прочной и пока выдерживала его мощнейшие удары. Несколько звеньев были расплющены и испещрены глубокими зарубками. Но к этому времени прошло уже минуты две. Звон и удары топора привлекли внимание тюремщиков. Слева донесся шум, скрежет, звуки открывающихся засовов, скрип петель. Хотя все это происходило вне поля моего зрения, не приходилось сомневаться, что дверь камеры открывается. Бранд стоял на ногах. Жерар продолжал перерубать цепь! - Жерар! Дверь! - крикнул я. - Слышу! - воскликнул он, обернув цепь вокруг руки и дернув ее. Но цепь не поддавалась. Один из рогоруких воинов бросился на него с поднятым мечом. Жерар отбросил цепь и взмахнул топором. Стражник упал, но на его место встал другой, третий, четвертый обходил его сбоку. Остальные также были неподалеку. В этот момент я увидел резкое движение, и на живой картине возник Рэндом. Он стоял на коленях, сжимая правой рукой руку Бранда, а другой держал перед собой кресло, словно щит. Ножки кресла были направлены на стражников. Рэндом вскочил на ноги и ринулся на атакующих, врезаясь в них , точно таран. Стражники отступили. Рэндом поднял кресло и размахнулся. Один из стражников лежал мертвый на полу, другой отползал в сторону, сжимая обрубок правой руки. Рэндом схватил кинжал и погрузил его в ближайшее брюхо, затем раздробил два черепа креслом и отогнал последнего стражника. Самое жуткое было в том, что пока шла заварушка, мертвец поднялся с пола и стал медленно подниматься в воздух, истекая кровью. Получивший удар в живот, рухнул на колени, сжимая руками кинжал. Тем временем Жерар схвати цепь обеими руками, уперся ногой в стену и рванул. Его плечи напряглись, на спине вздулись мускулы, но цепь не поддавалась. Десять секунд, пятнадцать... Цепь со звоном лопнула. Жерар чуть не упал, но удержался на ногах, выбросив руку в сторону. Он оглянулся, очевидно на Рэндома, которого в этот момент я не видел. Видимо, все было в порядке, потому что он нагнулся и поднял Бранда, вновь потерявшего сознание. Держа его в руках, Жерар повернулся и из-под обмякшего тела протянул руку. Рядом с ним возник Рэндом, уже без кресла, и тоже подал нам знак. Все мы потянулись к ним и через секунду они уже были с нами. Раздался приветственный крик и все кинулись к Бранду, чтобы увидеть нашего Бранда, которого столько лет не было с нами и которого только что удалось вырвать из лап загадочных тюремщиков. Наконец-то можно было надеяться, что мы получим ответы на кое-какие вопросы. Но он был так слаб, так худ, так бледен... - Назад! - рявкнул Жерар. - Дайте положить его на кушетку. Потом будете смотреть сколько вам... Наступила мертвая тишина. Все подались назад и окаменели. Потому что Бранд был в крови, и кровь капала с ножа, торчащего в его правом боку, ближе к спине. Несколько секунд назад ножа там не было. Кто-то только что попытался расороть ему почки и, вполне возможно, что за всем этим стоит кто-то из нас, получило убедительное доказательство, но это нисколько не обрадовало меня. В это мгновение я собрал в кулак все, стараясь мысленно сфотографировать положение каждого из нас. Потом чары рассеялись. Жерар отнес Бранда на диван, все отступили, поняв не только то, что произошло, но что из этого следует. Жерар уложил Бранда на кушетку лицом вниз и сорвал его грязную рубашку. - принесите чистой воды, его надо обмыть! - приказал он. - И полотенца. Быстро! Физиологический раствор, глюкозу, что-нибудь, из чего можно соорудить капельницу. Тащите всю аптечку! Дейдра и Флора бросились к двери. - Мои комнаты ближе всего, - подсказал им Рэндом. - Там есть аптечка. А установка для внутривенного вливания стоит в лаборатории на третьем этаже. Я помогу вам. Они вышли. Любой из нас какое-то время изучал международную медицину и в Амбере и в Тени. Но то, что знали в Тени, не всегда было годно для Амбера. Например, большинство антибиотиков из теневых миров в Амбере не действовали. С другой стороны, иммунологические процессы у нас протекали не так, как у людей, которых мы изучали: для нас было очень сложно чем-нибудь заразиться, и даже если это и случалось, мы справлялись с болезнями намного быстрее. К тому же, мы обладаем мощными регенерационными способностями. Все это понятно. Оригинал всегда лучше своей тени. Мы, амбериты, знали об этом с раннего возраста, поэтому каждый из нас изучал медицину еще в молодости. И что бы там не говорили о том, что человек сам себе лучший врач, все это восходит к нашему недоверию во всем и ко всем, а особенно к тем, кто может держать нашу жизнь в своих руках. Не могу утверждать, что это недоверие не имеет оснований. Все это частично поможет понять, почему я не бросился на помощь к Бранду, оттолкнув Жерара, хотя всего пару поколений назад окончил медицинский колледж на теневой Земле. Кроме того, Жерар теперь не подпускал к Бранду никого. Джулиан и Фиона шагнули было вперед, очевидно подумав об одном и том же, но левая рука Жерара преградила им путь, словно шлагбаум на железнодорожном переезде. - Нет уж, - заявил он. - Я уверен, что это не моих рук дело, а об других я так не думаю. Кто бы это ни был, второй попытки он не получит. Если бы такую рану получил любой здоровый член нашей семьи, я мог бы с уверенностью сказать, что он обязательно выживет, если продержится первых полчаса. Но Бранд находился в таком состоянии... ни за что ручаться нельзя. Когда Рэндом и девочки вернулись с лекарствами и приборами, Жерар вымыл Бранда, зашил рану и перевязал его. Он подключил аппарат для внутривенного вливания. Рэндом отыскал молоток и зубило. Жерар сбил наручники, укрыл Бранда простыней и одеялом и вновь пощупал пульс. - Как там? - поинтересовался я. - Пульс слабый, - отвнтил он, пододвинул кресло к дивану и уселся. - Принесите мне меч и бокальчик вина. Я еще ничего не пил, да и проголодался. Не осталось ли там чего-нибудь? Льювилла направилась к буфету, а Рэндом притащил меч, висевший на вешалке за дверью. - Ты что, собрался переселиться сюда? - спросил Рэндом, протягивая Жерару оружие. - Совершенно верно. - Может, перенести Бранда в другую постель, поудобнее? - Ему и здесь хорошо. Я сам решу, когда его можно будет переложить. А пока разожгите-ка огонь в камине. И погасите свечи. Рэндом кивнул. - Сейчас, - ответил он и взял кинжал, вытащенный из тела Бранда - тонкий стилет, диной в семь дюймов. Рэндом положил оружие на ладонь: - Кому-нибудь это знакомо? - Нет, - ответил Бенедикт. - Нет, - сказал Джулиан. - Нет, - ответил я. Женщины покачали головами. Рэндом внимательно рассматривал кинжал. - Его легко спрятать в рукаве, сапоге или в корсете... да, для этого нужна нед/жинная смелость. - Отчаяние, - подсказал я. - И тонкий расчет. Предвидение того, что все бросятся к Бранду. Почти вдохновение. - Может быть, это кто-то из стражников еще в камере? - предположил Джулиан. - Нет, - откликнулся Жерар. - Ни один из них не подходил к нему так близко. - Хороший баланс. Этот кинжал можно метать, - вставила свое замечание Дейдра. - Ты права, - согласился Рэндом, держа кинжал на кончиках пальцев. - Но ни у кого из них не было такой возможности. Я все время находился между Брандом и стражниками, в этом я уверен. Возвратилась Льювилла и принесла поднос, на котором лежали куски мяса, полкаравая хлеба, бутыль вина и кубок. Я освободил маленький столик и придвинул его к креслу Жерара. Ставя поднос на столик, Льювилла спросила: - Но почему? Выходит, кто-то из нас? Зачем это? Я вздохнул: - А как ты думаешь, кто его засадил в тюрьму? - Кто-то из нас? - Ну, а кто же еще? Если ему известно что-то мешающее кому-то... по той же причине его и держали в тюрьме. Она нахмурилась: - Но это же бессмысленно. Почему его просто не убили? Я в недоумении пожал плечами: - Вероятно, для чего-то он был еще нужен. На этот вопрос может ответить лишь один человек. Найдешь его - спросишь. - Его или ее, - поправил Джулиан. - Сестра, с чего ты стала вдруг такой наивной? Льювилла в упор посмотрела ему в глаза. ЕЕ глаза были как два айсберга, отражающие ледяную бесконечность. - Насколько я помню, - заметила она, - когда они оказались в комнате, ты встал с кресла, повернул налево, обогнул стол и оказался чуть правее Жерара. Ты наклонился далеко вперед. Кажется, твои руки были опущены и их никто не видел. - Насколько я помню, - парировал Джулиан, - ты сама стояла слева от Жерара, совсем рядом. И также наклонилась вперед. - Тогда я должна была нанести удар левой рукой, а я правша. - Может быть, поэтому он еще жив. - Джулиан, почему ты так стремишься доказать, что виновен кто-то другой? - Ну, хватит! - прикрикнул я на них. - Довольно! Все это бессмысленно! Виновен только один из нас, и так его на чистую воду не выведешь! - Его или ее, - настаивал Джулиан. Жерар встал, навис над всеми и свирепо уставился на нас. - Прекратите беспокоить больного! - зарычал он. - Рэндом, мне показалось, что ты хотел разжечь огонь! - Минутку, - ответил Рэндом и направился к камину. - Перейдем в нижнюю гостиницу, - предложил я. - Жерар, я поставлю у дверей двух солдат. - Нет уж! - возразил сердито Жерар. - Пускай уж тот, кому захочется попробовать, войдет сюда. Утром я принесу вам его голову. Я кивнул. - Ну что ж, если тебе что-нибудь понадобится, позвонишь или вызовншь нас по Картам. Утром расскажем тебе все, что нам удастся выяснить. Жерар уселся, что-то пробурчал и принялся за еду. Рэндом разжег огонь и потушил часть свечей. Одеяло Бранда вздымалось и опадало медленно, но регулярно. Мы тихо вышли из комнаты, оставив их наедине с огнем, потрескиванием дров, пробирками и склянками. Г Л А В А 6. Не раз я просыпался, иногда дрожа, но всегда в ужасе, когда мне снилось, что я вновь в своей старой камере в подземельях Амбера и снова слепой. Не то, чтобы мне раньше не приходилось сидеть в тюрьмах. Меня сажали не раз и на разные сроки. Но одиночество плюс слепота и плюс никаких надежд - все это оставило глубокий след в моем мозгу. Когда я бодрствую, то мне обычно удается загнать эти воспоминания подальше, но ночью они изредка вырываются на свободу и начинают свою вакханалию: раз-два-три, раз-два-три... Вид Бранда в его камере снова прбудил их, меня била дрожь, хотя ночь была теплая, и на этот раз воспоминания нашли себе постоянную квартиру в моем черепе. Теперь, когда мои родственники сидели в гостиной, стены которой были увешаны щитами, я никак не мог избавиться от мысли, что один или несколько из них расправились с Брандом точно так же, как Эрик расправился со мной. Хотя в этом не было ничего удивительного, мне становилось не по себе при мысли о том, что преступник находится в одной комнате со мной, а я не имею ни малейшего понятия, кто он. Единственным утешением мне служило то, что по моим наблюдениям, остальным тоже приходилось несладко. Включая и виновника. Теорема была доказана. Я понял, что всех их до сих пор не покидала надежда, что виновен во всем кто-то другой, не из семьи. Теперь эта надежда исчезла, как утренний туман. С одной стороны, сейчас мне придется быть еще осторожнее со словами. С другой - было подходящее время для того, чтобы выкачать новую информацию, пока все они были не в своей тарелке. Их желание помочь устранить угрозу могло оказаться весьма полезным. Даже виновнику придется вести себя так же, как остальным. Кто знает, не оступится ли он от напряжения. - Ну, что еще интересного у тебя на сегодня? - поинтересовался Джулиан, сцепив руки за спиной и растянувшись на моем любимом кресле. - Пока ничего, - ответил я. - Жаль, - произнес Джулиан. - А я-то надеялся, что ты предложишь тем же способом поискать отца. А вдруг нам повезет? Найдем и его. И кто-нибудь наверняка его уберет. А после этого поиграем в "русскую рулетку" твоим новым способом. Победитель получает все. - Ты плохо обдумал свои слова, - заметил я. - Ничего подобного, я обдумал каждое слово, - заявил он. - мы тратим так много времени на то, чтобы забить друг другу баки, что я решил для развлечения высказать то, что думаю. Может быть, кто-нибудь это заметит. - Теперь ты знаешь, что мы заметили. И еще мы заметили, что теперешний Джулиан ничуть не лучше прежнего. - Выбирай, кто тебе больше нравится. Нам обоим очень интересно, знаешь ли ты, что делать дальше. - Знаю. В настоящее время я намерен получить ответы на некоторые вопросы: они имеют отношение к тому, что мучает нас. Начнем с Бранда и его судьбы, - повернувшись к Бенедикту, который сидел, пристально уставившись в огонь, я сказал: - Бенедикт, ты как-то в Авалоне упомянул, что Бранд был среди тех, кто искал меня после моего исчезновения. - Это правда, - не стал возражать Бенедикт. - Мы все искали тебя, - добавил Джулиан. - Это было потом, - проронил я. - Вначале этим занимались Бранд, Жерар и ты сам, Бенедикт. Ты ведь так мне говорил? - Да, но пзже и остальные пытались тебя найти. Это я тоже говорил. Я кивнул. - Бранд в это время ни о чем необычном не упоминал? - Необычном? Что ты имеешь в виду? - Не знаю. Я ищу какую-нибудь связь с тем, что произошло с ним и со мной. - Тогда ты ищешь не там, где надо. Он вернулся и сказал, что никого не нашел. После этого он много веков жил в Амбере и никто его не трогал. - Это я знаю. Но из рассказа Рэндома я понял, что он окончательно исчез где-то за месяц до моего выздоровления и возвращения. Здесь что-то не то. Скажи, может быть, он говорил о чем-то странном не сразу после возвращения, а перед своим исчезновением? Или между? Хотя бы что-то. Говорите, если что-нибудь знаете! А, между тем, наступило молчание. Все переглянулись. Во взглядах было не столько беспокойство или подозрительность, сколько любопытство. Наконец, высказалась Льювилла: - Я не знаю... вероятно, это не имеет значения... Все взоры устремились на нее. Она заговорила, медленно завязывая и развязывая концы пояса. - Это произошло между возвращением Бранда и его исчезновением. Мне и вправду это показалось странным. Когда-то давно Бранд приехал в Рэмбу... - Когда это "давно"? - спросил я. Она сморщила лоб. - Пятьдесят, может быть, шестьдеся или семьдесят лет назад. Точно не помню... Я постарался вспомнить примерный коэффициент преобразования, выведенный мною в дни долгого заключения. День в Амбере длится чуть больше двух с половиной дней теневой Земли, где я жил в ссылке. Когда это было возможно, я подгонял амберское время под свое собственное, на случай, если выявится какое-нибудь интересное совпадение. Итак, Бранд приезжал в Рэмбу, когда для меня шел девятнадцатый век. - Как бы это ни было, - продолжала Льювилла, - Бранд приехал навестить меня. Пробыл несколько недель, - она взглянула на Рэндома. - Он расспрашивал о Мартине. Рэндом прищурился и наклонил голову: - Он не говорил, зачем? - Специально не говорил, но намекал, что где-то встретил Мартина, и у меня сложилось впечатление, что он не прочь снова встретиться с ним. Только после его исчезновения до меня дошло, что приезжал он только за тем, чтобы разузнать о Мартине. Сами знаете, как Бранд умел все выпытывать, не подавая виду, что это ему важно. Только потом, когда я переговорила с другими, у которых он также побывал, я поняла, что к чему. Но зачем это ему понадобилось - так и не знаю. - В высшей степени интересно, - протянул Рэндом, - мне пришло на ум кое-что, чему я никогда не придавал значения. Однажды он долго расспрашивал меня о моем сыне. Вполне вероятно, что это было в тоже самое время. Но он никогда не говорил, что встречал его или хотел бы с ним увидеться. Он начал прохаживаться насчет бастардов. Когда я оскорбился, Бранд извинился и засыпал меня более приличными вопросами о мальчике. Я подумал, что он делает это из вежливости, чтобы загладить обиду. Но, как сказала Льювилла, он умел вытягивать из людей признания. Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? Она мило улыбнулась: - А зачем мне это? Рэндом медленно кивнул, его лицо оставалось бесстрастным. - Мне кажется, что после отъезда Бранд знал не больше, когда приехал. - Странно, - сказал я. - Бранд разговаривал о Матине еще с кем-нибудь? - Не припоминаю, - промолвил Джулиан. - Я тоже, - произнес Бенедикт. Остальные отрицательно поачали головами. - Оставим пока это, но возьмем на заметку, - проговорил я. - Мне необходимо знать еще кое-сто. Джулиан, насколько мне известно, вы с Жераром как-то пытались пройти по Черной Дороге. При этом Жерар был ранен. Кажется, после этого вы жили у Бенедикта, пока Жерар не выздоровел. Я хотел бы знать об этой экспедиции. - Сдается мне, ты уже знаешь о ней, - ответил Джулиан. - Ты только что рассказал все, что произошло. - Как ты узнал об этом, Корвин? - осведомился Бенедикт. - В Авалоне. - От кого? - От Дары. Он вскочил на ноги, подошел ко мне, остановился и свирепо уставился на меня сверху вниз. - Ты все еще цепляешься за свои рассказы об этой девчонке? Я вздохнул. - Ну сколько можно еще об этом говорить? Я тебе давно рассказал все, что знаю об этом. Хочешь верь, хочешь не верь, но все это рассказала мне она. - Что ж, значит ты мне не все рассказал. Этой части истории я не припомню! - Правда это или нет? Насчет Джулиана и Жерара? - Правда! - буркнул он. - Тогда забудем пока об источнике информации. Расскажи о том, что там случилось. - Согласен, - проронил Бенедикт. - теперь можно поговорить откровенно. Того, кто вынуждал нас помалкивать, больше нет среди нас. Это, естественно, об Эрике. Он не знал, где я как и все остальные. Все амберские новости я узнавал от Жерара. Возле Авалона... нет, сперва другое. Эрику все меньше и меньше нравилась Черная Дорога, и он, наконец, решил послать разведчиков, которые прошли бы по ней через Тень до самого ее начала. Он выбрал Джулиана и Жерара. Возле Авалона на них напал очень большой отряд тварей. Жерар по Карте вызвал меня и я пришел к ним на помощь. Враг был уничтожен. Поскольку в битве Жерар сломал руку, да и Джулиана изрядно потрепали, то я забрал их к себе. В это время я нарушил молчание и связался с Эриком, чтобы дать ему знать, где они и что с ними. Он приказал им после выздоровления вернуться в Амбер. Они жили у меня, пока не поправились, а после выздоровления возвратились домой. - И это все? - Все. Но это было не все. Дара рассказала мне, кое-что еще. Я совершенно четко помнил, что она упоминала и о другом посетителе. В тот день, у ручья, когда крохотная радуга играла в тумане над водопадом, а мельничное колесо вращалось и вращалось, выбрасывая мечты и перемалывая их, когда мы фехтовали и разговаривали, и бродили в Тени, и пройдя через первобытный лес, оказались на берегу могучего потока, где вращалось колесо, которое могло бы молоть зерно из житницы богов, в день, когда мы завтракали на траве, флиртовали, сплетничали, она говорила о многом. Несомненно, не все можно было брать на веру, но насчет путешествия Джулиана и Жерара она не солгала. Теперь я не мог отвергнуть возсожность и того, что она говорила правду и в другом. Она утверждала, что Бранд посещал Бенедикта в Авалоне. Она даже сказала "часто". Так, Бенедикт не скрывал, что не доверяет мне. Это уже было достаточной причиной для умолчания о том, что он считает не моим делом. Если бы я был на его месте, я поступил бы точно также, черт меня подери! Но надо быть идиотом, чтобы рассказать сейчас ему о том, что мне известно. Потому что существовали и другие варианты. Может быть, он собирается рассказать мне о визитах Бранда позже, наедине. Возможно, он не желает говорить об этом при всех, особенно при том, кто пытался прикончить Бранда. Или... конечно, не исключена возможность того, что за всем этим стоит сам Бенедикт. В этом случае мне было даже страшно подумать о последствиях. Я служил под командованием Наполеона, Ли, Макартуа, и научился ценить тактиков и стратегов. Бенедикт был и тем и другим, и я не знал никого, кто бы мог с ним в этом сравниться. Недавняя потеря правой руки нисколько не унизила его в моих глазах, да, кстати говоря, и не уменьшило его искусство в единоборстве. Если бы мне недавно так здорово не повезло, то после нашего недоразумения, он без труда превратил бы меня в отбивную. Нет, мне очень не хотелось, чтобы это был Бенедикт, и я не собирался вытягивать из него то, что в настоящий момент он считает нужным скрывать. Оставалось только надеяться, что он просто приберегает это на потом. Поэтому я удовлетворился его ответом и решил перейти к другим делам. - Флора, - обратился я к сестре, - когда я был у тебя в первый раз после аварии, ты сказала кое-что, чего я до сих пор не мог понять. После этого у меня было много времени для воспоминаний, я наткнулся на твою загадочную фразу и задумался. Но так ничего и не понял. Не объяснишь ли ты, что ты имела в виду, когда сказала, что в Тени столько кошмарного, что никто из нас и представить себе не может? - Ты веришь, не припоминаю, чтобы я это говорила. Но, возможно, это было, если врезалось тебе в память. Но ты должен понимать, что я имела в виду: Амбер воздействует на соседние Тени, словно магнит, притягивая к себе разные существа, чем ближе к Амберу, тем легче путь, даже для созданий из Тени. Хотя между самими Тенями тоже происходит обмен, но вблизи Амбера этот эффект проявляется сильнее и становится односторонним. Мы всегда были настороже, чтобы к нам не проскользнули какие-нибудь неприятные твари. Так вот, в последние годы перед твоим выздоровлением их стало вблизи Амбера больше обычного. Почти все они были опасны. Многие из них были из соседних теней. Их мы знали. Но через некоторое время стала появляться всякая дрянь. В конце концов обнаружились совершенно незнакомые твари. Мы не нашли никаких причин этого нашествия, хотя и искали их повсюду. Никаких катастроф, которые могли бы пригнать их сюда. Другими словами, происходили совершенно невероятные переходы через Тень. - Все это началось еще при отце? - Да. Как я уже сказала, за несколько лет до твоего выздоровления. - Понятно. Вы не задумывались над тем, что такое состояние дел и исчезновение отца, вероятно, связаны между собой? - Наверняка, - ответил Джулиан. - Я до сих пор считаю, что это и есть причина его исчезновения. Отец уехал, чтобы выяснить, в чем дело и поправить положение. - Это только догадки, - произнес Бенедикт. - Ты же знаешь отца. Он никогда ничего не объяснял. Но, вообще-то, это предположение правдоподобно. Насколько мне известно, он много раз говорил о том, что озабочен этой... если хочешь, миграцией чудовищ. Я вытащил свои Карты из футляра. С недавних пор у меня вошло в привычку всегда носить колоду с собой. Я поднял Карту Жерара и всмотрелся в нее. Остальные молчали, наблюдая за мной. Через несколько секунд контакт восстановился. Жерар все еще сидел в кресле, положив меч на колени, и продолжал есть. Ощутив мое присутствие, он проглотил кусок и сказал: - Да, Корвин. Что тебе нужно? - Как Бранд? - Спит, пульс немного сильнее, дыхание такое же ровное. Еще рано... - Знаю и понимаю. Я, в основном хочу проверить твою память. Перед исчезновением отца у тебя не возникло впечатление, что причиной его отъезда могло быть нашествие на Амбер теневых тварей? Может быть, какие-нибудь слова или поступки? - Обычно это называется наводящим вопросом, - заметил ехидно Джулиан. Жерар вытер рот. - Может быть, может быть. Отец казался обеспокоенным, чем-то озабоченным и часто упоминал про чудовищ. Он никогда не говорил, что это главная его забота или что-либо совсем другое. - Например? Жерар покачал головой. - Не знаю. Что угодно. Я... хотя да... да! Возможно тебе не помешает узнать об этом, важно это или нет. Вскоре после исчезновения отца я попытался узнать, не я ли был последним, кто видел его перед отъездом. В этом я был почти уверен. Весь вечер я пробыл во дворце и уже хотел возвращаться на флагманский корабль. Примерно за час до этого отец ушел к себе, а я засиделся в караульной, дулся в шашки с капитаном Тобеном. На следующее утро мы отплывали и я решил прихватить с собой книгу. Я поднялся сюда, в библиотеку. Отец сидел за столом, вот здесь, - Жерар кивком головы указал на это место. - Он перелистывал какие-то старые книги и еще не переоделся. Когда я вошел, он кивнул мне. Я сказал, что хотел лишь взять книгу. Тогда ты пришел по назначению, - ответил он и продолжал читать. Я подыскал книгу, пожелал ему спокойной ночи, и он ответил: - Счастливого плавания, - и я ушел. - Жерар снова опустил глаза. - Сейчас я уверен, что в ту ночь на нем висел Камень Правосудия. Я видел его на отце так же ясно, как вижу его на тебе. И я уверен, что раньше, тем же вечером, Камня на нем не было. После этого я долго считал, что он взял Самоцвет с собой, ничто в его комнате не указывало на то, что позже он переоделся. Я ни разу не видел Камень до того, как вы с Блейзом были разбиты под Амбером. В тот день его надевал Эрик. Когда я стал расспрашивать его, он заявил, что нашел Самоцвет в комнате отца. У меня не было никаких доказательств того, что Эрик лжет, и пришлось удовлетвориться его версией. Но она никогда не была мне по душе. После того, как я услышал твой вопрос и увидел на тебе Камень, сомнения вновь вернулись ко мне. Вот я и решил, что ты должен знать об этом. - Спасибо, - вымолвил я. В моей голове вертелся еще один вопрос, но в данный момент я решил не задавать его. И задал другой: - Как ты считаешь, не нужны ли Бранду одеяла или еще что-нибудь в этом роде? Жерар поднял свой бокал, точно за мое здоровье, и отхлебнул вина. - Ладно. Продолжай в том же духе, - произнес я и провел рукой по его Карте. - Кажется, Бранду лучше. Жерар не помнит, чтобы отец говорил что-нибудь, что позволило бы непосредственно связать появление чудовищ с его отъездом. Интересно, что скажет Бранд, когда придет в себя. - Если он придет в себя, - бросил Джулиан. - Думаю, что он очнется. Нам всем не раз крепко доставалось, и если мы во что-то и верим, так это в собственную живучесть. Я считаю, что к утру он сможет говорить. - Что ты собираешься сделать с виновником, если Бранд назовет его? - поинтересовался Джулиан. - Допросить. - Тогда я хотел бы допрашивать его сам. У меня возникло такое чувство, что на сей раз ты, возможно, прав, Корвин, и что тот, кто ранил его, вероятно, виновен и в том, что мы периодически находимся в осаде, и в исчезновении отца, и в смерти Каина. Поэтому перед тем, как мы перережем его горло, я с наслаждением допрошу его. Считайте меня добровольцем и на окончание работы. - Что ж, мы не забудем твоей просьбы. - Корвин, я не сбрасываю тебя со счетов. - Я в этом не сомневался. - Я хочу кое-что сказать, - проговорил Бенедикт, заглушив ответ Джулиана. - Меня беспокоит как сила, так и очевидная цель наших противников. Я несколько раз сталкивался с ними, и они жаждут крови. Если на минуту поверить рассказу Корвина о Даре, то ее последние слова выражают их намерение: Амбер будет разрушен. Не побежден, не покорен, не проучен. Разрушен! Ладно, Джулиан, ты бы не отказался поцарствовать здесь, а? Джулиан улыбнулся: - Может быть, на следующий год и в то же время, но не сегодня, спасибо. - Я хочу сказать, что могу представить себе, что ты или любой из нас набирает наемников или ищет союзников для того, чтобы захватить власть. Но я не могу представить, чтобы ты использовал такие вот могущественные силы, которые могут потом выйти из-под контроля. Силы, целью которых является не разрушение, а завоевание. Я не могу представить себе, что ты, я, Корвин, любой из нас пытались разрушить АМбер или имели дело с теми, кто хочет этого. Поэтому версия Корвина о том, что кто-то из нас предатель, мне не нравится. Волей-неволей пришлось утвердительно кивнуть. Я и сам знал, что это было самое слабое место в моих рассуждениях. Но все же, здесь было столько неизвестного... я мог бы предложить кучу объяснений, но догадками ничего не докажешь. За меня это сделал Рэндом. - Может быть, - сказал он, - кто-то из нас, заключив договор, недооценил своих союзников, а теперь ему приходится не слаще остальных. Он, может, и не прочь дать задний ход, но поздно. - Мы можем предоставить ему возможность предать своих союзников сейчас, - произнесла Фиона, - если нам удастся переубедить Джулиана не перерезать ему глотку, и если остальные пообещают то же самое. В этом случае он, может быть, признается. При условии, что догадка Рэндома верна. Он больше не будет претендовать на трон, но, совершенно очевидно, что он так и так его не получит. Он останется в живых и сможет избавить Амбер от крупных неприятностей. Кто-нибудь желает дать гарантию виновнику на этих условиях? - Да, - ответил я, - я сохраню ему жизнь, если он сознается, при условии, что он проведет ее в ссылке. - Я с этим согласен, - поддержал меня Бенедикт. - Я тоже, - сказал Рэндом. - С одним условием, - добавил Джулиан. - Я согласен, если он лично не виновен в смерти Каина. В противном случае - нет. Мне понадобятся веские доказательства. - Пожизненная ссылка, - промолвила Фиона. - Хорошо. Я согласна. Не возражаю. - И я, - присоединилась к ней Флора. - Я тоже, - проворковала Льювилла. - Скорее всего Жерар тоже не будет против, - произнес я. - Но вот Бранд... Я сомневаюсь, что ему захочется присоединиться к нашему решению. - Давайте спрсим Жерара, - заявил Бенедикт. - Если Бранд выкарабкается и станет возражать, виновный будет знать, что ему нужно будет избегать только одного врага. В конце концов, между собой они всегда могут разобраться. - Идет, - я заглушил в себе дурные предчувствия, и снова связался с Жераром. Жерар тоже согласился. Все мы поднялись на ноги и поклялись в этом именем Единорога Амбера. В клятве Джулиана было дополнительное условие. Мы поклялись вынудить отправиться в ссылку любого из нас, кто нарушит свое обещание. Я сомневался, что это что-нибудь нам даст, но всегда приятно наблюдать единодушие в семье. Затем каждый подчеркнуто заявил, что останется во дворце на ночь. Все хотели показать, что не страшатся того, что утром может рассказать Бранд, и не собираются покидать город. Даже если ночью Бранд не выживет, об этом не забудут. Поскольку я не имел больше вопросов, и никто не вскочил и не покаялся в грехах, о которых упоминалось в этой клятве, то просто сидел в кресле и слушал. Разговор распался на отдельные беседы и диалоги. Одной из основных тем были попытки восстановить немую сцену в библиотеке, расставить всех по местам. Неизменно оказывалось, что нанести удар мог каждый, кроме говорящего. Я курил и помалкивал. Дейдра высказала интересное предположение. А именно, что Жерар мог сам нанести удар, когда все толпились вокруг, и что его подвиги были призваны не стремлением спасти Бранда, а желанием заставить его замолчать. А в таком случае у Бранда оставалось мало шансов дотянуть до утра. Остроумно, но в это я просто не мог поверить. Другие также не соглашались с ней. По крайней мере, желающих подняться наверх и вышвырнуть Жерара из библиотеки не нашлось. Через некоторое время подошла Фиона и села рядом: - Надеюсь, из моего предположения что-нибудь получится. Больше ничего в голову не приходит. - Может, и получится. - Я вижу, ты добавил к своему гардеробу любопытное украшение, - промолвила она, поднимая двумя пальцами Самоцвет и внимательно рассматривая его. Затем Фиона подняла на меня глаза: - Он у тебя действует? - Понемногу. - Выходит, ты знаешь, как его настраивать. Кажется, что-то, связанное с Лабиринтом? - Да. Перед самой смертью Эрик рассказал, как это делается. - Понятно. Она выпустила Камень, откинулась на спинку кресла, посмотрела в огонь: - И он ни о чем не предупреждал тебя? - Нет. - Интересно, умышленно он промолчал или просто так получилось? - Нет, он в это время умирал, и до всего прочего ему дела не было. Это значительно сократило нашу беседу. - Знаю. Меня интересует другое. То ли это ненависть к тебе первесила надежды, которые он питал насчет судьбы королевства, то ли он не знал кое-каких принципов при работе с Самоцветом. - А ты-то что знаешь об этом? - Корвин, вспомни, как умирал Эрик. Когда это случилось, меня не было в Амбере, но на похороны я пришла рано. При мне его подготавливали, брили, одевали. И я видела его раны. Я уверена, что ни одна из них сама по себе не была смертельной. Он был трижды ранен в грудь, но только один удар мог бы дойти до сердца. - Одного вполне достаточно, если... - Подожди, - прервала она меня. - Как ни сложно это было, но я все-таки попыталась проверить угол проникновения тонкой стеклянной палочкой. Хотела сделать разрез, но Каин не позволил. Но все равно я считаю, что сердце и артерии задеты не были. Если желаешь проверить, еще не поздно сделать вскрытие. Я уверена, что раны и усталость сыграли свою роль, но, по-моему, главной причиной его смерти был Самоцвет. - Что?! - Я помню кое-какие слова Дворкина, я ведь училась у него. А эти слова помогли мне потом кое-что заметить. Дворкин намекал на то, что Самоцвет дает своему хозяину необычайные возможности, но в то же время высасывает его жизненную силу. Чем дольше ты носишь его, тем больше он отбирает у тебя сил. Не знаю, как именно. ПОзже я обратила внимание на то, что отец очень редко носит Камень, и всегда очень быстро его снимает. Мои мысли вернулись к Эрику. В тот день - когда он умирал на склонах Колвира - и вокруг кипела битва. Я вспомнил, каким он показался мне с первого взгляда: бледное лицо, затрудненное дыхание, кровь на груди... И Самоцвет на цепочке пульсировал, подобно сердцу,в складках его мокрого одеяния. Никогда прежде и никогда потом я не наблюдал подобного зрелища. Я вспомнил, что пульсация Камня становилась все слабее и слабее. И когда Эрик умер и я сложил его руки на Камне, пульсация прекратилась. - Ты знаешь что-нибудь о том, как действует Самоцвет? - обратился я к Фионе. Она покачала головой. - Дворкин считал это государственной тайной. Я знаю то, что и так всем известно: власть над погодой. Если судить по некоторым словам отца, он повышает восприятие. Может быть, даже переводит его на более высокий уровень. Дворкин говорил об этом, в основном, как о примере того, что во всем, что дает ему власть, присутствует Лабиринт. Он приводил это как пример принципа сохранения: все необычные возможности имеют свою цену. Чем больше власть, тем дороже она обходится. Карты - мелочь, но даже после них ощущаешь легкую усталость. А пересекаешь Тень - а это значит используешь образ Лабиринта, заложенный в нас - еще более утомляешься. Пройти сам Лабиринт - физически невероятно тяжело. Но Камень, говорил Дворкин, есть еще более высокая ступень того же явления, и тот, кто используетего, платит намного дороже. Так. Что ж, если это правда, то я получил еще одно косвенное доказательство о характере моего покойного и наименее любимого братца. Если, зная об этом, он все же ради защиты Амбера надел Самоцвет и носил его слишком долго, то, выходит, он был героем. Но тогда то, что он передал мне Камень ни о чем не предупредив, можно считать последней попыткой отомстить даже после смерти. Однако Эрик сказал, что исключил меня из своего проклятия, чтобы оно полностью пало на наших врагов. Конечно, это означало только то, что он ненавидел их чуточку больше, чем меня, и старался разумно расходовать свои возможности на благо Амбера. Я вспомнил о том, что заметки Дворкина, которые я нашел в тайнике, указанном Эриком, оказались неполными. Возможно ли, что Эрик получил их полностью и умышленно уничтожил ту часть, в которой были предупреждения об опасности, чтобы облечь на гибель своего преемника? Это казалось мне маловероятным. Он не знал, что я возвращусь, что битва закончится его гибелью и что я и в самом деле стану его преемником. Власть вполне могла перейти к одному из его любимцев, и уж, конечно, Эрик не стал бы ставить ему такие ловушки. Нет, либо Эрик не знал об этом свойстве Камня и сам получил неполные инструкции, либо кто-то добрался до бумаг раньше меня, изъяв некоторые из них и стараясь преподнести мне смертоносный сюрприз. И это снова могло быть рукой истинного врага. - Тебе не известно, до каких пор им можно пользоваться безболезненно? - спросил я. - Нет, - ответила Фиона. - Могу подкинуть тебе парочку намеков, может пригодиться. Во-первых, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь отец долго носил Камень. Второй я вывела из слов отца. Когда-то он заметил: если люди превращаются в статуи, то либо ты попал не туда, куда хотел, либо "здорово влип". Я долго выпытывала у него, что означает эта фраза. В конце концов, у меня создалось впечатление, что первый признак того, что ты носишь Самоцвет слишком долго - это какое-то искажение чувства времени. Очевидно, начинается ускорение всего обмена веществ, и в результате этого тебе кажется, что мир вокруг тебя движется медленнее. Это может нанести человеку большой вред. Вот и все, что я знаю. Да и последняя часть, в основном, мои догадки. Давно ты его носишь? - Порядочно, - ответил я, мысленно измеряя свой пульс и оглядываясь, проверяя, не замедлилось ли время вокруг меня. Все вроде бы нормально, хотя мне действительно нездоровилось. Но раньше я приписывал это объятиям Жерара. Однако, я не собирался срывать с себя цепь с Камнем только из-за слов другого члена семьи - пусть даже это будет умница Фиона в дружеском расположении духа. Что это было - извращение, упрямство? Нет, независимость. Именно независимость, да еще чисто формальное недоверие. Как бы то ни было, я надел Камень всего несколько часов назад, вечером. Подожду. - Что же, ты добился того, чего хотел, когда надевал Самоцвет, - заявила Фиона. - Я просто хотела посоветовать тебе долго не носить его, пока ты не выяснишь всего досконально. - Благодарю, Фи, скоро я его сниму. Я благодарен тебе за то, что ты сообщила мне об этом. Кстати, а что случилось с Дворкиным? Она постучала пальцем по виску: - Рехнулся в конце концов, бедняжка. Мне хочется думать, что отец нашел для него какое-нибудь приятное и знакомое местечко в Тени. - Понятно, - произнес я. - Что ж, будем думать так. Бедняга. Джулиан поднялся на ноги, закончив разговор с Льювиллой. Он потянулся, кивнул ей и подошел к нам. - Корвин, у тебя больше нет к нам вопросов? - Пока нет. Он усмехнулся: - И ты больше ничего не хочешь нам сказать? - В настоящее время, нет. - Будут еще эксперименты, опыты, шарады? - Нет. - Великолепно! Тогда я пошел спать. Спокойной ночи! - Спокойной ночи! Он поклонился Фионе, махнул рукой Бенедикту и Рэндому, проходя мимо Флоры и Дейдры, кивнул им. По дороге он остановился, повернулся к нам и проговорил: - Теперь можете посплетничать и обо мне, - и вышел. - Что ж, давайте поговорим, - подхватила Фиона. - Думаю, что это его рук дело. - Почему? - спросил я. - Я пройдусь по всему списку, хотя, конечно, я не объективна, предрасположена и верю в интуицию. По-моему, Бенедикт вне подозрений. Если бы он хотел захватить трон, то он бы давно сделал это прямым, военным путем. У него было столько времени, что он вполне мог подготовить успешную атаку, даже на отца. Все мы знаем, как он силен в бою. Ты, с другой стороны, наделал таких ляпов, которых никогда не допустил бы, будь ты злоумышленником. Поэтому я верю твоей истории насет амнезии и всего прочего. Никто не позволил бы ослепить себя в стратегических целях. Жерар почти доказал свою невиновность. Я готова думать, что он остался наверху не столько из желания защитить Бранда, сколько именно для этого. В любом случае это выяснится очень скоро. За Рэндомом все эти годы неустанно следили, у него просто не было возможности что-то предпринять. Из нас, слабого пола, у Флоры не хватит мозгов, у Дейдры - смелости, у Льювиллы нет никаких мотивов. Она счастлива где угодно, но только не здесь. А я, конечно, не виновна ни в чем, кроме злых умыслов. Остается Джулиан. Способен ли он на это? Да! Он хочет власти? Конечно! У него были время и возможности? Снова, да! Это он. - А зачем ему было убивать Каина? Они ведь были большими приятелями. Она презрительно скривила губы. - У Джулиана нет друзей. У него ледяное сердце, которое оттаивает только при мысли о самом себе. Да, последние годы казалось, что он сблизился с Каином больше, чем с остальными. Но даже это... даже это могло быть спланировано заранее. Он мог разыграть дружбу, пока в нее все не поверили, чтобы в любое время не попасть под подозрение. Я считаю, что Джулиан на это способен. Ему неизвестно, что такое сильная привязанность. Я покачал головой и ответил: - Не знаю... он сдружился с Каином в мое отсутствие, поэтому я знаю об их дружбе только от других. И все-таки: если Джулиан искал себе близкого человека, похожего на самого себя, я могу понять это. Они были во многом похожи. Я думаю, они дружили по-настоящему. Невозможно годами обманывать друг друга, если только другой не глуп, как пробка, а Каин не был дураком. И... ты сама сказала, что твои доводы интуитивны, субъективны и все такое. Мои - тоже. Не нравится мне думать о том, что кто-то может быть таким гадом, что подстроит этакое своему единственному другу. Вот поэтому я и считаю, что в твой перечень вкралась небольшая ошибка. Она вздохнула: - Корвин, ты ведь не вчера родился, а несешь такую ерунду! Долгое пребывание в том странном мире, кажется, изменило тебя. Раньше бы ты смог увидеть очевидное, как вижу это я. - Вероятно, я и вправду изменился. Мне это больше не кажется очевидным. А, может, это ты изменилась, Фиона? Та малышка, которую я знал раньше, не была такой циничной. Раньше для тебя тоже все было не столь очевидным. Она мило улыбнулась. - Никогда не говори женщине, что она изменилась, Корвин. Если только она не изменилась к лучшему. Когда-то ты и это знал. Но, может быть, ты всего лишь одна из теней Корвина, посланная сюда страдать и запугивать? Неужели настоящий Корвин где-то посмеивается над нами? - Я здесь и не посмеиваюсь. Она расхохоталась. - Так оно и есть, я только что решила, что ты - это не ты! Слушайте все! - крикнула она, вскакивая на ноги. - Я только что обнаружила, что это не настоящий Корвин! Наверняка, это одна из его теней! Только что эта тень заявила, что верит в дружбу, душевное благородство и прочую ерунду, о которых поется в душещипательных романсах! Совершенно очевидно, что я права! Все удивленно уставились на нас. Фиона опять расхохоталась, и внезапно села. Я услышал, как Флора прошептала: "Наклюкалась", - и вернулась к беседе с Дейдрой. Рэндом сказал: "Если тень, то пусть будет тенью", - и продолжил спор с Бенедиктом и Льювиллой. - Ну, убедился? - спросила Фиона. - В чем? - Ты нереален, - ответила она, похлопывая меня по колену. - Да и я тоже, если уж на то пошло. Какой дрянной был день, мой Корвин! - Согласен. У меня у самого на душе скребет. Я полагал, что придумал, как освободить Бранда. Да и не только считал - мысль была правильной. Только ему от этого какая польза? - Ты недооцениваешь собственные заслуги. В том, что случилось, твоей вины нет. - Спасибо. - Кажется, Джулиан подал отличную идею, - заметила она. - Что-то меня в сон потянуло. Я встал вместе с ней и проводил ее до дверей. - Я в полном порядке, - успокоила она меня. - Не волнуйся. - Ты в этом уверена? Фиона отрывисто кивнула. - Если что, я здесь. Увидимся утром. - Надеюсь, - ответила Фиона. - Теперь можете поболтать и обо мне. Она подмигнула мне и вышла. Я повернулся и увидел приближающихся Бенедикта и Льювиллу. - Баиньки? - поинтересовался я. Бенедикт кивнул. - А почему бы и нет? - пролепетала Льювилла и поцеловала меня в щеку. - Это еще за что? - Да за всякое разное. Доброй ночи! - Доброй ночи! Рэндом присел у очага, помешивая в огне кочергой. Дейдра повернулась к нему и сказала: - Для нас больше дров не подбрасывай. Мы с Флорой тоже идем спать. - Ну и ладно. Рэндом отставил кочергу и встал. - Спокойной ночи! - произнес он вслед сестрам. Дейдра улыбнулась мне сонно, Флора - нервно. Я тоже пожелал им спокойной ночи и проводил до дверей. - Узнал что-нибудь новенькое и полезное? - спросил Рэндом. Я пожал плечами: - А ты? - Собственные мнения, догадки. Никаких новых фактов. Мы пробовали решить, кто следующий в списке. - Ну и...! - Бенедикт считает, что у тебя с ним равные шансы. Ты или он. Конечно, если это не твоих рук дело. А еще он думает, что твоему приятелю Ганелону следует быть осторожней. - Ганелону... да, это мысль. Мне бы следовало самому подумать об этом. Насчет равных шансов он тоже прав. У него, пожалуй, шансов даже чуть больше: они ведь знают, что после провала их спектакля, я настороже. - Ну заешь ли, если нам известно, то Бенедикт также настороже. Он ухитрился довести это до сведения каждого. Сдается мне, он сам не прочь, чтобы они попробовали. Я усмехнулся: - Да, шансы и в самом деле равны. - Бенедикт тоже так сказал. Разумеется, он знал, что я все тебе передам. - Хотелось бы мне, чтобы он снова начал разговаривать со мной. Что ж... ничего не поделаешь. Ну их всех к черту! Пошли спать. Рэндом кивнул: - Сначала загляни под кровать. Мы вышли из комнаты и направились к лестнице. - Жаль, что ты не догадался вместе с ружьями прихватить немного кофе, - заметил он. - Я бы с удовольствием выпил чашечку. - А бессонницы у тебя не бывает? - Нет, по вечерам я обожаю выпить чашечку-другую кофе. - Мне страшно хочется кофе по утрам. Ничего, уладим это дело, привезем и кофе. - Утешил, нечего сказать. Но идея неплохая... Да, кстати, какя муха укусила Фиону? - Она считает, что все это - дело рук Джулиана. - Что ж, возможно, она и близка к истине. - А Каин? - Предположим, что мы имеем дело не с одним человеком. Скажем, их было двое. Джулиан и Каин, к примеру. В конце концов, они рассорились, Каин проиграл. Джулиан решил избавиться от него и использовал его смерть для того, чтобы одним махом и ослабить, кстати, и твои позиции. Нет хуже врагов, чем бывшие друзья. - Все это без толку. У меня голова кругом идет, когда я начинаю рассматривать варианты. Либо нам придется ждать, когда случится что-нибудь еще, либо ускорить события. Скорее всего, второе, но не сегодня... - Эй, куда ты, подожди! - Извини, сам не знаю, что со мной, - я рстановился на лестничной площадке. - Наверное, финишный рывок. - Нервная энергия, - заметил Рэндом, вновь поравнявшись со мной. Мы продолжали подниматься. Я с трудом заставлял себя идти в ногу с ним, борясь с желанием идти быстрее. - Ну, спокойной ночи! - Спокойной ночи, Рэндом! Он поднялся по лестнице еще выше, а я пошел по коридору к своим аппартаментам. К этому времени мои нервы совсем разболтались. Вероятно, поэтому я выронил ключи. Я протянул руку и поймал их на лету. И мне почудилось, что они падали медленнее, чем обычно. Я вставил ключ в замок и повернул его. В комнате было темно, но я решил не зажигать свечу или масляную лампу. Я давным-давно привык к темноте. Я запер дверь и закрыл ее на задвижку. Коридор тоже был слабо освещен, но к этому времени мои глаза уже почти освоились с темнотой. Я повернулся. Сквозь шторы проникал звездный свет. Я пересек комнату, расстегивая на ходу воротник. Он поджидал меня в спальне, слева от входа. Он выбрал идеальную позицию и ничем не выдал себя. И я ступил прямо в капкан. У него было отличное положение, кинжал он держал наготове, на его стороне было преимущество полнейшей неожиданности. По всем правилам я должен был умереть - не в своей постели, а прямо у ее основания. Переступив порог, я уловил краешком глаза движение, понял, что в комнате кто-то есть, и что это должно означать. Поднимая руку, чтобы отвести удар, я уже понимал, что опздал. Но прежде, чем клинок впился в меня, мне бросилась в глаза странная вещь: убийца двигался слишком медленно. Он обязан был действовать молниеносно, вложив в удар все напряжение, накопившееся за время ожидания. Тогда я не успел бы даже понять, что происходит, до тех пор, пока все не кончилось бы. А тогда, скорее всего, некому было бы и понимать. У меня не должно было хватить времени повернуться и так далеко выбросить руку. Красная дымка затуманила мои глаза, и я почувствовал, как моя ладонь ударила его по выброшенной вперед руке. В тот же миг сталь коснулась моего живота и вонзилась в него. Мне показалось, что в красноте возникли неясные очертания Космического Лабиринта, по которому я прошел сегодня утром. Я сложился пополам и упал. Я уже не мог думать, но на какое-то мгновение оставался в сознании. Лабиринт стал четче, приблизился. Я хотел спастись бегством, но мой конь... мое тело... споткнулось. И конь сбросил меня... Г Л А В А 7. Каждый человек в жизни должен пролить немного крови. К сожалению, снова подошла моя очередь, и на сей раз, похоже, крови было не так уж и мало. Я лежал на правом боку, держась обеими руками за живот. Я был весь мокрый и время от времени что-то стекало по складкам живота. Слева внизу, чуть выше пояса, я напоминал небрежно вскрытый конверт. Таковы были мои первые ощущения, когда сознание вновь возвратилось ко мне. И первой мыслью было: "Чего же он ждет?". Очевидно, убийца решил не наносить решающий удар. Но почему? Я открыл глаза. По всей вероятности, я находился без сознания довольно долго и они полностью адаптировались к темноте. Я повернул голову. В комнате никого не было. Но произошло что-то странное, и я никак не мог сообразить, что именно. Я закрыл глаза и опять уронил голову. Что-то не в порядке, но с другой стороны - все в порядке. Матрас! Я лежал на своей кровати! Сомнительно, чтобы я смог забраться на нее без посторонней помощи. Но пырнуть меня ножом, а потом помочь улечься в постель - что за бред? Моя постель... она была одновременно и не моя. Я сжал веки и скрипнул зубами. Ничего не понятно. Я понимал, что был близок к шоку, что кровь скапливается внутри, а потом сиекает. Но все же попытался заставить себя мыслить четко. Это было нелегким делом. Моя кровать. Просыпаясь, вы всегда знаете, что лежите в собственной постели. Даже когда сознание еще не включилось. Так оно и было со мной, но все же... Я подавил желание чихнуть, потому что почувствовал, что просто разорвусь поплам. Пришлось сжать ноздри и начать дышать через рот, коротко и отрывисто. Я не знал, что со мной. На вкус, на запах, на ощупь я чувствовал вокруг себя пыль. Свербить в носу перестало, я открыл глаза и вдруг понял, где нахожусь. Я не понимал, как я очутился здесь и почему, но я снова был в доме, который никогда больше не ожидал увидеть. Я опустил правую руку, оперся на нее, приподнялся. Спальня в моем доме. Старом доме. Доме, который принадлежал мне давным-давно, когда я еще был Карлом Кори. Меня вернули в Тень, в тот мир, где я провел годы ссылки. В комнате было полно пыли. Кровать не заправлялась с тех самых пор, как я спал на ней в последний раз, а с тех пор прошло больше пяти лет. Я знал, в каком состоянии находится дом, потому что всего лишь несколько недель назад заглядывал сюда. Я еще немного приподнялся, с трудом перекинул ноги через край кровати, соскользнул на пол. Потом вновь скорчился и сел. Было очень больно. Хотя пока мне не угрожали дальнейшие покушения, я знал, что этого мало. Мне была необходима помощь, а я был не в состоянии помочь сам себе. Я даже не представлял, надолго ли мне хватит сил не терять сознания. Поэтому мне нужно было встать и выйти из дома. Телефон, конечно, отключен. Домов поблизости нет. Придется спуститься к дороге. Я мрачно вспомнил, что построил здесь дом именно потому, что по этой дороге редко кто-нибудь ездил. Я люблю одиночество, иногда, по крайней мере. Правой рукой я подтащил к себе подушку и стащил с нее наволочку, вывернул наизнанку и попробовал сложить ее, плюнул на это дело, скомкал ее, сунул под рубашку и прижал к ране. Потом я долго сдел в неподвижности, держа наволочку на животе. Все это потребовало огромных усилий. Я обнаружил, что боль не позволяет мне глубоко вздохнуть. Через некоторое время я потянул к себе вторую подушку, положил ее на колени и подождал, пока она сама не вывалится из наволочки. Я собирался махать этой наволочкой проезжающим автомобилям, потому что, как всегда, был одет в черное. Но когда я попытался засунуть ее за пояс, мое внимание привлекло странное поведение самой подушки. Она еще не долетела до пола. Я выпустил ее, ее ничего не держало, подушка падала, но очень медленно, точно во сне. Я вспомнил, как падали ключи, которые я выронил у порога в свои аппартаменты. Я вспомнил о своем нечаянном рывке на лестнице, так удивившем Рэндома. Я вспомнил слова Фионы и Камень, все еще висевший у меня на шее, пульсируя теперь в такт с биением у меня в боку. Видимо, он спас мне жизнь, пока, по крайней мере. Да, если Фиона не ошиблась, так оно и было. Когда убийца нанес мне удар, Самоцвет помог мне выиграть мгновение, которого мне хватило, чтобы повернуться и выбросить руку. Может быть, он и перенес меня сюда. Но обо всем этом я подумаю в другой раз. если у меня будет время на этот другой раз. А сейчас, если Фиона не ошиблась, Самоцвет надо снять. Да и мне пора было пошевеливаться. Я засунул вторую наволочку за пояс и попробовал встать, держась за край кровати. пустой номер! Слишком больно, и голова кружилась. Я вновь опустился на пол, с трудом сохраняя сознание. Я отдохнул и затем медленно пополз. Ползком, ползком... Главный вход, как я вспомнил, был забит наглухо. Что ж, выберемся через заднюю дверь. Я добрался до дверей спальни и остановился, опершись на косяк. Во время отдыха я снял с шеи Самоцвет и обмотал его вокруг кисти. нужно было где-то спрятать его, но мой кабинет с сейфом находился слишком далеко. Кроме того, за мной оставался кровавый след. Любой, кто обнаружит его, наверняка заинтересуется содержимым сейфа, и без труда вскроет его. А у меня не было ни времени, ни сил... Я выбрался из спальни и добрался до задней двери. Для того, чтобы открыть ее, мне пришлось подняться и напрячь все силы. Я сделал это, предварительно отдохнув, и в этом была моя ошибка. Я очнулся, лежа на пороге. Ночь была холодная, тучи закрывали почти все небо. Сильный ветер шумел в ветвях над двориком. На моей выброшенной вперед руке было несколько капель влаги. Я приподнялся на руках и выполз наружу. Снегу оказалось дюйма на два. Ледяной воздух помог мне прийти в себя. Почти с паническим ужасом я понял, насколько туманен был мой разум во время путешествия из спальни. В любу/ секунду я мог потерять сознание. Не медля ни секунды я пополз к дальнему углу дома. По пути туда я отклонился от курса, подполз к куче компоста, разрыл ее, опустил Самоцвет в ямку и закрыл ее кустом сухой травы, вырванным из кучи. Закопав тайник снегом, я пополз дальше. За углом ветра не было. Я полз вниз по пологому склону. По дороге я еще не раз отдыхал. Только что мимо проехала машина, и я видел, как исчезли вдали ее задние фары. Других машин не наблюдалось. Я снова пополз дальше. Кристаллики льда обжигали лицо, колени промокли насквозь и горели от холода. Двор моего дома сначала постепенно, а затем резко, спускался к дороге. Ярдах в ста правее была впадина, где водители обычно тормозили. Мне казалось, что если кто-нибудь будет ехать оттуда, то я буду находиться в свете фар на несколько мгновений дольше - одна из мелких зацепок, за которые всегда хватается разум, когда дело плохо. Аспирин для чувств. Трижды остановившись для отдыха, я спустился на обочину, подподз к большому валуну с номером моего дома. Я уселся на него и прислонился спиной к насыпи. Вытащив вторую наволочку, я положил ее к себе на колени. Я ждал, чувствуя, как затуманивается сознание. Кажется, я несколько раз выключался и вновь приходил в себя. Всякий раз, поймав себя на этом, я пытался навести в мыслях хоть какой-то порядок, обдумать все происходящее в свете того, что произошло недавно, найти какие-то меры, чтобы обеспечить свою безопасность. Однако, это требовало непомерно больших усилий. Думать было слишком трудно, и я мог только реагировать на происходящее. Но все же в момент какого-то просветления мне пришло в голову, что Карты еще со мной. Я мог связаться с кем-нибудь в Амбере, чтобы он доставил меня туда. Но скем? Я был не так уж слаб, чтобы не понять, что могу связаться как раз с тем, кто виновен в моем нынешнем положении. Что же лучше - рискнуть так, или искать свой шанс здесь? Но все же, Рэндом или Жерар... Мне показалось, что я слышу шум мотора. Далекий, слабый. Ветер и биение пульса в ушах мешали слушать. Я повернул голову, сосредоточился. Вот оно... опять! Да, это была машина. Я приготовился размахивать наволочкой. Но мои мысли даже сейчас разбегались. И одна из них была о том, что, возможно, я не смогу заставить себя сконцентрироваться до такой степени, чтобы суметь работать с Картами. Звук усилился. Я понял наволочку. Через несколько секунд дорога вдали справа от меня осветилась. Вскоре на вершине холма показался автомобиль. Он спустился вниз и я вновь потерял его из виду. Потом он снова поднялся и помчался ко мне. Снежинки сверкали в свете фар. Когда он приблизился к впадине, я стал размахивать наволочкой. Автомобиль подъехал ближе и я попал в свет фар. Водитель не мог не заметить меня, но он промчался мимо. Седан последней модели. За рулем мужчина, сзади женщина. Она оглянулась и посмотрела на меня, но водитель даже не притормозил. Через несколько минут появилась другая машина, не такая новая. За рулем сидела женщина, пассажиров не было видно. Она притормозила, но лишь на секунду. Вероятно, я ей не понравился. Женщина прибавила газу и исчезла. Я сидел на валуне, отдыхая. Принцу Амбера не пристало вспоминать о братстве между людьми и осуждать мораль других. По крайней мере, всерьез, а смеяться мне не позволяла боль. У меня не было сил, способности сконцентрироваться и даже двигаться. А это означало, что моя власть над Тенью не могла мне принести никакой пользы. Если бы я мог, то в первую очередь отыскал бы себе местечко потеплее... Я подумал, смогу ли я подняться на холм к куче компоста. До этой минуты мне не приходило в голову воспользоваться Самоцветом и изменить погоду. Вполне возможно, что это усилие убьет меня. И все-таки... Я покачал головой. Я плыл, почти засыпал. Нельзя спать! Что это? Еще машины? Возможно. Я попытался поднять наволочку, но уронил ее, затем наклонился вперед, чтобы поднять и на секунду положил на голову руку, после чего прислонился к камню и прилег на него. Дейдра... я позову свою дорогую сестренку. Кто же мне еще поможет, если не она? Сейчас выну Карты и найду ее. Через минуту... Не будь она моей сестрой... Надо отдохнуть. Я плут, но не дурак. Возможно, иногда, когда я отдыхаю, я даже кое о чем жалею. Кое о чем... Если бы только потеплее... но если вот так согнуться, то не так уж плохо... Что это, мотор? Я хотел поднять голову с камня, но не смог. И, какая разница, увидят меня или не увидят, решил я. Я ощутил на веках свет и услышал шум мотора. Теперь он не удалялся и не приближался. Постоянный шум. Я услышал крик, потом щелчок... пауза... лязганье... дверь открылась и закрылась. Я почувствовал, что могу открыть глаза, но не хотел делать этого. Я боялся, что увижу только темную и пустую дорогу, что звуки снова растворятся в биении крови и в шуме ветра. Лучше не рисковать и беречь то, что у меня есть... - Эй! Что случилось? Вам плохо? Шаги... значит, не галлюцинация. Я открыл глаза, заставил себя выпрямиться. - Кори! Боже мой, это вы? Я выдавил из себя улыбку, кивнул и чуть не свалился с валуна на землю. - А, Билл... как поживаете? - Что случилось? - Я ранен. Вероятно, тяжело. Мне нужен врач. - Вы сможете идти с моей помощью? Или вас донести? - Попробуем дойти, - прошептал я. Он помог мне встать на ноги, и я опустил ему на плечо руку. Мы направились к машине. Я помню только первые шаги. Когда прекрасная колесница, летевшая низко над землей, стала не такой уж прекрасной и снова взлетела выше, я попытался поднять руку и обнаружил, что ее кто-то держит. Я остановился, чтобы подумать, что означает приклеенная к ней резиновая трубка, и решил, что буду жить. Я вздохнул больничные запахи и обратился к своим внутренним часам. Я считал, что если уж протянул до сих пор, то просто обязан перед самим собой продолжать жить. Мне было тепло и хорошо, если так можно сказать после всех моих недавних приключений. Придя к этому выводу, я закрыл глаза, опустил голову и опять заснул. Позже, когда я очнулся снова, я уже чувствовал себя еще лучше. Сестра, заметившая, что я проснулся, сказала, что меня привели часов семь тому назад, и что скоро меня навестит врач. Она принесла мне стакан воды и сообщила, что снег уже не идет. Ей страшно хотелось узнать, что со мной произошло. Я решил, что пора начинать придумывать свою историю. Значит, так... Я возвращался после длительного пребывания за границей. Надо что-нибудь попроще. Чем проще, тем лучше. Добравшись домой на попутках, вошел и застал в доме какого-то бродягу. Он ударил меня ножом и я выполз наружу в поисках помощи. Все. Когда я выложил все это врачу, то сперва не понял, поверит ли он. Доктор был грузный человек с давно обвисшими щеками. Его звали Рейли, Морис Рейли. Я закончил рассказ, а он лишь кивнул и спросил: - Вы не рассмотрели его? Я покачал головой. - Было темно. - Он ограбил вас? - Не знаю. - У вас был с собой бумажник? Я решил, что тут надо ответить утвердительно. - Так, когда вас доставили сюда, при вас его не было. Видимо, он прихватил ваши денежки с собой. - Должно быть, так, - не стал возражать я. - Вы меня совсем не помните? - Нет, а что, мы встречались? - Когда вас привезли, мне почудилось что-то знакомое. Вначале этим все и ограничилось. - Ну, и? - поинтересовался я. - Во что вы были одеты? Какая-то военная форма? - Там это был последний крик моды. Так вы утверждаете, что вроде бы гдето видели меня? - Да, - подтвердил он. - А где это "там"? Откуда вы приехали? Где были? - Я много путешествую. Вы мне собирались что-то сказать? - Да. Клиника у нас маленькая, и несколько лет назад один проныра-торговец уговорил директоров приобрести компьютер для записи и хранения историй болезней. Если бы население в округе росло и клиника расширялась, то игра бы стоила свеч. Но ничего подобного не произошло, а компьютер стоит недешево. Из-за него наши клерки совсем обленились. Старые истории, даже для отделения неотложной помощи, не выбрасываются, как раньше. Места хватает. Когда мистер Рот назвал ваше имя, я, как всегда в таких случаях, стал проверять, нет ли ваших старых историй болезней. Кое-что я обнаружил и вспомнил, где видел вас. В ту ночь, семь лет назад, когда вы угодили в автокатастрофу, я дежурил в отделении неотложной помощи. Я вспомнил, что делал вам операцию, и что был уверен, что вы не выживете. Но вы меня удивили. Нет даже шрамов, которые просто не могли не остаться. Все великолепно зажило. - Спасибо, вашими заботами... - Сколько вам лет? Это для истории болезни. - Тридцать шесть, - ответил я. Самая безопасная цифра. Он сделал запись в папке, которую держал на коленях. - Знаете, если уж я принялся за воспоминания, то готов поклясться, что семь лет назад вы выглядели точно также. - Здоровый образ жизни. - Вы знаете свою группу крови? - Она у меня очень редкая. Но, на практике, можно считать, что вторая. Резус положительный. Мне можно вливать любую, только мою никому не вливайте. Он понимающе кивнул. - Вы понимаете, что ваш случай требует специального исследования? - Догадываюсь. - Я просто думал, не беспокоит ли вас это. - Спасибо. Значит, в ту ночь вы дежурили и залатали меня? Интересно. Вы помните еще что-нибудь? - Что вы имеете в виду? - Обстоятельства, при которых я тогда поступил к вам. У меня провал памяти. Не помню ни катастрофы, ни что было потом. Память вернулась уже после того, как меня перевели в Гринвуд. Не припомните, как меня привезли? Как раз в тот момент, когда я решил, что у него одно и то же выражение лица на все случаи жизни, Рейли поморщился. - Мы высылали машину, - ответил он. - Почему? Кто сообщил о катастрофе? Как? - Понимаю. Скорую вызвала полиция. Если память мне не изменяет, кто-то видел, как все произошло, и сообщил в участок. Они по радио связались с бывшей поблизости патрульной машиной и те помчались к озеру, удостоверились, что сообщение не ложное, оказали вам первую помощь и вызвали нас. Вот и все. - А кто звонил в полицию, неизвестно? Рейли покачал головой. - Такие вещи в историю болезни не записывают. Разве ваша страховая компания не рассматривала дело? Вы не обращались за страховкой? Может быть, они знают. - Сразу после выздоровления мне пришлось покинуть Штаты. Я не обращался за страховкой. Но ведь должен быть полицейский рапорт. - Конечно, но я понятия не имею, сколько времени они сохраняются, - усмехнулся он. - Конечно, если тот торговец заехал и к ним, но... по-моему, дело начинать уже поздно. Мне кажется, что срок обращения за страховкой ограничен законом. Ваш друг Рот скажет вам точней. - Я не о страховке. А просто захотелось узнать, что же произошло. Все эти годы я частенько об этом думал. Видите ли, я все еще страдаю ретроградной амнезией. - Вы никогда еще не говорили с психиатром об этом? - спросил он, и что -то в его тоне мне не понравилось. И тут же сработала моя интуиция. Уж не исхитрилась ли Флора официально объявить меня сумасшедшим, прежде чем меня перевели в Гринвуд? Было ли это зафиксировано в моей истории болезни? Прошло много времени, а я ничего не знал о законах, действующих в таких случаях. Однако, если с тех пор дело обстояло именно так, тьо откуда им было знать не признал ли меня другой суд юридически нормальным? Благоразумие заставило меня наклониться вперед и взглянуть на руку врача. Подсознательно я помнил, что, проверяя мой пульс, он смотрел на часы с календарем. Да, так оно и есть. Я прищурился. Ага, день и месяц: двадцать восьмое ноября. С помощью моего коэффициента - два с половиной к одному - я быстренько высчитал год. Как он и сказал, прошло семь лет. - Нет, никогда, - ответил я. - Я считал, что повреждение органическое, а не функциональное, и просто описал этот период, как потерянное время. - Понятно, - проронил он. - Вы очень легко бросаетесь такими фразами. Иногда так говорят люди, которые когда-то лечились. - Я знаю - много читал об этом. Он вздохнул и встал: - Послушайте. Я позвоню мистеру Роту и сообщу, что вы очнулись. Вероятно, так будет лучше. - Что вы хотите этим сказать? - Я хочу сказать, что ваш друг - адвокат. Может быть, вы захотите что- нибудь обсудить с ним, прежде чем встретитесь с полицией. Он открыл папку, в которой записал мой возраст, поднял авторучку, наморщил лоб и спросил: - А, кстати, какое сегодня число? Мне позарез нужны были Карты. Мои вещи наверняка лежали в шкафу, рядом со столиком, у кровати, но чтобы дотянуться до них, надо было повернуться, а я не хотел беспокоить швы. Да и не так уж это срочно. Восьмичасовой сон в Амбере - это почти двадцать часов здесь, так что пока все благополучно отдыхают. Но мне необходимо было связаться с Рэндомом, чтобы он что-то придумал относительно моего отсутствия утром. Ладно, это подожет. В такое время мне не хотелось навлекать на себя подозрения. Кроме того, нужно срочно узнать, что скажет Бранд. Узнать и действовать соответствующим образом. Я быстренько прикинул все за и против. Чем меньше я буду прохлаждаться в Тени, тем меньше времени я потеряю в Амбере. Придется тщательно рассчитать время, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю здесь. Я надеялся, что Билл приедет быстро. Очень хотелось знать, как же все-таки обстоят дела в этом месте. Билл родился в этих местах, учился в Буффало, вернулся, женился, стал партнером в семейной фирме - вот и вся его история. Он знал меня, как отставного армейского офицера, который иногда путешествует по каким-то своим непонятным делам. Мы оба были членами местного клуба. Там я с ним и познакомился. Мы были знакомы больше года и не разу не сказали друг другу больше нескольких слов. Но в один прекрасный вечер, я случайно оказался у стойки бара рядом с ним и выяснилось, что он помешан на военной истории, особенно на наполеоновских войнах. Когда мы пришли в себя, бар закрывался. С того дня и до тех пор, пока я не угодил в заварушку, мы были близкими друзьями. Время от времени я вспоминал его. Когда я в последний раз проходил через эту Тень, то не навестил Билла лишь потому, что он наверняка засыпал бы меня вопросами о том, что со мной случилось. У меня и так было дел по горло, не мог я ему и складно врать и получать при этом удовольствие от встречи со старым другом. Пару раз я даже подумывал о том, чтобы возвратиться и повидать его, когда в Амбере все успокоится. К сожалению, до спокойствия в Амбере было далеко, и об этом я жалел больше всего. На втором месте было то, что я не смог встетиться с Биллом в клубной гостиной. Он приехал через час, невысокий, плотный, румяный, улыбнулся и кивнул мне. Седины у него на висках чуть прибавилось. К тому времени я сел, откинувшись на подушки, попробовал несколько раз вздохнуть, и решил, что слишком поторопился. - Прошлой ночью ты меня до смерти напугал, Карл, - произнес он. - Я думал, что это призрак. Я кивнул: - Еще чуть-чуть и я бы им стал. Спасибо тебе. Как жизнь? Билл вздохнул. - Дел по горло, сам знаешь. Все по-прежнему, только работы больше. - А Элис? - У нее все в порядке. У нас два новых внука - двойняшки Билла-младшего. Подожди минутку. Он вытащил свой бумажник и нашел фотографию. - Вот, смотри. Я внимательно посмотрел на снимок и отметил семейное сходство с дедом. - Трудно поверить, - сказал я. - А ты выглядишь ничуть не хуже, чем прежде. Я хмыкнул и похлопал себя по животу. - Ну, я не это имел в виду, - поправился он. - Где ты был? - Бог мой, где я только не был! - воскликнул я. - Объездил столько стран, что даже счет потерял. Выражение его лица не изменилось. Поймав взгляд, он продолжал смотреть мне в глаза. - Карл, во что ты влип? - спросил он. - Я в полном порядке, - улыбнулся я. - Если ты боишься, что я не поладил с законом, то успокойся. Все мои неприятности остались в другой стране, куда мне скоро придется вернуться. Лицо Билла приняло обычное выражение. Глаза за стеклами очков блеснули. - Ты там вроде военного советника? Я кивнул. - Нельзя узнать, где это? Я отрицательно покачал головой: - Не обижайся, Билл. - Да, я все понимаю. Доктор Рейли передал мне твой рассказ о вчерашнем. Между нами, это связано с твоей работой? Я вновь кивнул. - Тогда дело немного проясняется, - заметил он. - Не то, чтобы очень, но нам этого хватит. Не буду спрашивать тебя, чьих это рук дело или кто в этом замешан. Я всегда считал тебя джентельменом и разумным человеком, поэтому, когда ты внезапно исчез, мне это показалось немного странным, и я начал копаться в этом деле. Было страшно неудобно, я чувствовал, что суюсь не в свое дело, но твое гражданское состояние было просто загадочным. Я хотел узнать, что же с тобой случилось. Главным образом потому, что беспокоился за тебя. Надеюсь, ты не обидишься. - Обижусь? Не так много на свете людей, беспокоящихся за меня. Я благодарен тебе и очень хочу знать, что же ты раскопал. Ты знаешь, у меня так и не нашлось времени это выяснить. Так что давай, выкладывай. Он открыл портфель и вытащил папку. Раскрыв ее на коленях, он вынул несколько листков желтой бумаги, исписанных аккуратным почерком, взял один из них, помотрел на него и начал: - После того, как ты сбежал из больницы в Олбани и попал в катастрофу, Брендон, видимо, сошел со сцены и... - Стоп! - прервал я, поднимая руку и пытаясь сесть. - Что такое? - спросил Билл. - Ты все перепутал. Сначала была авария, и Гринвуд находится не в Олбани. - Знаю. Я говорю о Портеровской психбольнице, где ты пробыл два дня и сбежал. В тот же день ты попал в аварию и сбежал, то есть, угодил сюда. Тут появилась твоя сестра Эвелин. Она перевела тебя в Гринвуд, где ты провел две недели и снова исчез по собственному желанию. Все верно? - Частично. Я уже говорил доктору, что память отказала мне за пару дней до аварии. Я начинаю что-то припоминать насчет больницы в Олбани, но все очень смутно. Что-нибудь еще тебе об этом известно? - Конечно. Вполне возможно, что это имеет отношение к твоей потере памяти. Тебя доставили туда со справкой о невменяемости. - Кто ее подписал? - Твой брат, Брендон Кори, лечащий врач - Хилари Б. Рэнд, - прочел он. - Что-нибудь проясняется? - Вполне возможно, - протянул я. - Давай дальше. - Так вот, на основе этого был выписан полицейский ордер. Тебя признали недееспособным, взяли под стражу и перевели в психбольницу. Что касается твоей памяти... - Ну-ну? - Я не очень разбираюсь в психиатрии и в том, какое влияние все это может оказывать на память. Короче, в Портеровской больнице тебя лечили электрошоком. На третий день, как я уже говорил, ты сбежал. Очевидно, ты где-то нашел свою машину и, направляясь сюда, угодил в аварию. - Все сходится, - заявил я, - все сходится. Когда он начал свой рассказ, у меня на мгновение мелькнула дикая мысль, что я попал в другую Тень, где все очень похоже на мою старую, но не все совпадает. Но теперь я понимал, что это не так. Я подсознательно среагировал на его рассказ. - Теперь об этом ордере, - продолжал Билл. - Он был выдан на основании лжесвидетельства, но в то время суду это было неизвестно. Настоящий доктор Рэнд в то время наодился в Англии. Когда я потом связался с ним, выяснилось, что он никогда не слышал о тебе. Но пока его не было, его офис был ограблен. Что самое странное, его второе имя начинается не с буквы Б. И он никогда не слышал о Брендоне Кори. - Что случилось с Брендоном? - Просто исчез. После того, как ты сбежал из Портера, с ним несколько раз пытались связаться, но безуспешно. Потом ты угодил в аварию, тебя доставили сюда, лечили. В это же самое время в дирекцию госпиталя обратилась женщина по имени Эвелин Флаумель. Она назвалась твоей сестрой, сообщила, что ты находишься под опекой, и что твоя семья хочет, чтобы тебя перевели в Гринвуд. В отсутствие Брендона, которого суд назначил твоим опекуном, она оставалась твоей единственной близкой родственницей, и ее инструкции выполнили. Так ты попал в Гринвуд. Через пару недель ты сбежал и оттуда, и на этом моя летопись заканчивается, милорд. - И каково сейчас мое юридическое положение? - осведомился я. - Ты снова дееспособен. После нашей встречи с доктором Рэндом, он явился в суд и дал обо всем свидетельские показания. Ордер аннулировали. - Тогда почему здешний врач вел себя так, словно я псих? - О, черт, вот это мысль! Вот об этом я и не подумал! В их деле, вероятно, записано, что ты клиент психбольницы. На обратном пути я переговорю с ним. У меня с собой копии старого судебного распоряжения. Если понадобится, покажу ему. - Сколько времени прошло с того дня, как я смылся из Гринвуда, и до того, как дело в суде уладилось? - Месяц. Прошло несколько недель, прежде чем я заставил себя сунуть нос не в свое дело. - Не могу передать, как я рад, что ты в него сунулся. Кое-что из того, что ты мне рассказал, чрезвычайно важно. - Приятно иногда помочь другу, - ответил Билл, закрывая папку и засовывая ее в портфель. - Да, еще одно... Когда все кончится, ну, то, чем ты сейчас занят... если можно, расскажи мне всю историю. - Билл, я не обещаю этого. - Это понятно, просто так, на всякий случай. Имей это в виду. Кстати, что ты собираешься делать с домом? - С моим? Он все еще принадлежит мне? - Да, но, по всей вероятности, в этом году его продадут в счет неуплаты налогов, если ты не займешься этим делом. - Удивляюсь, что его до сих пор не продали. - Ты же предоставил банку право оплачивать твои счета. - Я никогда об этом не думал. считал, что это распространяется лишь на всякие мелочи. Услуги и все такое прочее. - Ну, так вот, на твоем счету почти ничего не осталось, - сообщил мне Билл. - Я только на днях разговаривал с Макнелли. Если ты ничего не предпримешь, то на следующий год дом продадут с торгов. - Сейчас он мне не нужен. Пусть делают с ним все, что хотят. - Тогда ты мог бы продать его и реализовать все, что можно. - Не успею. Мне скоро уезжать. - Я могу заняться этим. Деньги перешлю, если захочешь. - Идет. Я подпишу все, что требуется. Из этих денег оплати мой больничный счет, а остальное оставь себе. - Да как я могу! Я пожал плечами: - Ну, как желаешь, но обязательно возьми свою плату и не стесняйся. - Я положу остаток на твой счет. - Хорошо. Спасибо! Да, кстати, пока я не забыл, посмотри-ка в ящике стола, нет ли там колоды карт? Я не могу дотянуться до них, а чуть позже они мне понадобятся. - Сейчас. Билл протянул руку и открыл ящик. - Большой коричневый конверт. И очень пухлый. Наверное, они положили сюда все, что нашли в твоих карманах. - Вскрой его. - Ага, вот и колода, - он заглянул внутрь, - ух ты, прелесть какая! Можно посмотреть? - Я... Что я мог сказать? Билл развернул колоду. - Просто чудо, - прошептал он. - Какие-то особенные... старинные, вероятно. - Старинные.