@ME.FORMAT             R                                       @FT.FORMAT        R      1 Это было началом конца того, что мне казалось целой вечностью. Я попытался пошевелить пальцами ног -- успешно. Я лежал, распластавшись в постели, обе ноги были в гипсе, но это были мои, настоящие, живые ноги. Я крепко сжал веки, затем открыл -- и так трижды. Комната пришла в равновесие. Где я, черт побери? Постепенно туман рассеялся, и то, что зовется памятью, вернулось ко мне. Я вспомнил ночи, санитарок и иглы. Каждый раз, лишь только предметы вокруг обретали четкость, кто-то входил и колол меня какой-то дрянью. Так и было. Да. Но теперь я чувствовал себя вполне прилично. По крайней мере, наполовину. И им придется прекратить. Придется ли? Может, и нет,-- всплыла внезапная мысль. Естественный скепсис по поводу чистоты человеческих намерений прочно укоренился в моей голове. Да меня же просто перекололи наркотиками,-- вдруг сообразил я. Вероятно, особой причины и необходимости в этом не было -- да и быть не могло, -- но раз уж им заплатили, то зачем останавливаться? Значит, действуй хладнокровно и делай вид, что ты еще в дурмане, подсказал внутренний голос -- моя вторая половина, самая худшая, но и более мудрая. Я последовал совету. Минут через десять в приоткрывшуюся дверь палаты пролезла голова санитарки, а я, конечно, вовсю трубил: хр-р. Голова исчезла. И я восстановил кусочек того, что произошло. Я смутно припоминал, что попал в какую-то неприятность. Что случилось потом -- было расплывчато, ну а о том, что было до этого, я и вовсе не имел ни малейшего представления. Сначала меня отвезли в обычную больницу, а потом перевели сюда, это я помнил. Зачем? Я не знал. Ноги мои были в порядке. По крайней мере, ходить я мог. Я не помнил, сколько времени прошло с тех пор, когда я их сломал, но то, что у меня было два перелома -- знал точно. Я сел в постели. Это потребовало настоящего усилия, и мускулы сразу занемели. Снаружи было темно, лишь за окном голо сияли пригоршни звезд. Я подмигнул звездам и перебросил ноги через край кровати. Немного кружилась голова, но скоро головокружение прошло, я поднялся, держась за железный прут в изголовье, и сделал первый шаг. Порядок. Ноги меня держат. Итак, теоретически, уйти отсюда я смогу. Я и ушел -- обратно в кровать; улегся поудобнее и стал думать. Меня зазнобило, на лбу выступил пот. Во рту потек вкус сладких сахарных слив... Неладно что-то в Датском королевстве. Да. Я попал в автомобильную катастрофу. Открылась дверь, впустив в комнату струю сильного света из коридора, и сквозь щели век я увидел сестру со шприцем наизготовку. Она подошла к постели -- широкобедрая баба, темноволосая, с пухлыми руками. Как только она приблизилась, я сел. -- Добрый вечер,-- сказал я. -- Почему -- добрый вечер?-- ответила она. -- Когда я отсюда выхожу? -- Надо спросить у доктора. -- Спросите,-- сказал я. -- Пожалуйста, закатайте рукав. -- Нет, благодарю вас. -- Но мне надо сделать вам укол. -- Спасибо, не надо. Мне он не нужен. -- Боюсь, но доктор говорит... -- Пригласите его сюда, и пусть он скажет мне об этом. А я не желаю никаких уколов. -- Боюсь, но я выполняю приказ... -- И Эйхманн выполнял. Вы помните, как он кончил?-- и я медленно покачал головой. -- Ах, вы... Мне придется доложить об этом... этом... -- Сколько угодно,-- сказал я,-- и во время доклада не забудьте упомянуть, что утром я выписываюсь. -- Это невозможно. Вы не можете даже встать на ноги, что же касается внутренних разрывов и кровоизлияний... -- Посмотрим,-- сказал я.-- Спокойной ночи. Она исчезла, не ответив. Я улегся поудобнее и задумался. Похоже, я нахожусь в частной клинике, а это значит, что счета кто-то должен оплачивать. Кто-то известный мне? Я не мог вспомнить ни одного родственника или друга. Так кто же? Недруги? Я подумал немного. Ничего. И никого, кто мог бы так меня облагодетельствовать. Я и автомобиль свалились с утеса прямо в озеро, вдруг вспомнил я. На этом воспоминание оканчивалось. Я... Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот. Я не знал, КТО я такой. Чтобы чем-то занять себя, я сел в постели и принялся разбинтовывать повязки. Под ними вроде все было в порядке, к тому же мне казалось, что я все делаю правильно. Я сломал гипс на правой ноге, используя в качестве рычага железный прут, выломанный в изголовье кровати. И вдруг -- накатило. Я понял, что надо убираться отсюда как можно скорее, и что обязательно надо сделать нечто очень важное. Наваждение прошло. Я опробовал правую ногу. Полный порядок. Расколотив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному шкафу. Одежды не было. Послышались шаги. Я вернулся в постель и как можно более тщательно укрыл себя бинтами и разломанным гипсом. Дверь снова отошла. Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, рядом с выключателем, я увидел мясистого детину в белом халате. -- Я слышал, ты устроил медсестре веселую жизнь,-- сказал он, и я понял, что притворяться больше не имеет смысла. -- Не знаю,-- ответил я.-- А что? Это на секунду-другую сбило его с толку, затем, нахмурившись, он продолжил: -- Время инъекции. -- Вы что, профессор?-- спросил я -- Нет, но мне приказано сделать тебе укол. -- Я отказываюсь от укола и имею на это полное право. В конце концов, какое вам дело? -- Свой укол ты сейчас получишь,-- он приблизился ко мне слева. В руке его появился шприц, который до этого он тщательно скрывал. Это был очень грязный удар, если я, конечно, не промазал,-- дюйма на четыре ниже пояса. Он очнулся на коленях перед кроватью. -- ... ...,-- сказал он чуть погодя. -- Еще раз подойдешь, хоть на плевок,-- сказал я,-- и -- увидишь, что будет. -- Ничего, мы обламывали и не таких пациентов,-- с трудом выдавил он. Тогда я решил, что пришло время действовать. -- Где моя одежда?-- спросил я. -- ... ...,-- сказал он. -- В таком случае, дайте ее сюда. Его непрерывная ругань начала утомлять. Я накинул на него простыню и оглушил железным прутом. Минуты через две я был одет во все белое -- цвет Моби Дика и ванильного мороженого. Какая гнусь! Я запихнул санитара в туалет и выглянул через зарешеченное окно. Я увидел темную старую луну над верхушками тополей, качающую на руках молодой месяц. Трава серебрилась и блестела в удивительном свете. Ночь вяло торговалась с солнцем. И не было никаких намеков на то, в каких краях я очутился. Комната моя находилась на третьем этаже, и освещенный квадрат окна слева внизу говорил о том, что на первом этаже тоже кому-то не спится. Я вышел из комнаты и осмотрелся. Слева коридор заканчивался глухой стеной с зарешеченным окном, а по обе стороны располагались четыре двери -- по две на каждой. Вероятно, эти двери вели в такие же, как моя, палаты. Я подошел к окну, но не увидел ничего нового: те же деревья, та же земля, та же ночь -- ничего нового. Двери, двери, двери -- без единой полоски света под ними, и единственный звук -- шарканье моих ног, да и то лишь потому, что позаимствованная обувь оказалась слишком велика. Часы весельчака показывали пять часов сорок четыре минуты. Металлический прут я заткнул под халат за пояс, и прут очень неудобно бил меня во время ходьбы. Примерно через каждые двадцать футов на потолке располагалась конструкция, исторгающая ваттов сорок света. Я дошел до лестницы, ведущей вниз направо, и начал спускаться. Лестница была покрыта ковром и бесшумна. Второй этаж выглядел точно так же, как и мой: ряд комнат. Я миновал его. Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел вдоль стены, высматривая дверь с полоской света над порогом. Я нашел ее в самом конце коридора, и не обеспокоил себя стуком. За большим полированным столом, склонившись над гроссбухом, сидел парень в роскошном купальном халате. Комната совсем была не похожа на палату. Он взглянул на меня широко раскрывшимися глазами, губы на секунду разомкнулись, словно он хотел закричать,-- но удержался, увидев выражение моего лица. Он быстро встал. Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и сказал: -- Доброе утро. У вас неприятности. Людей, по-видимому, ничем не исцелить от желания узнать о грядущих неприятностях, потому что, подождав три секунды, пока я пересекал комнату, он спросил: -- Что вы хотите этим сказать? -- Я хочу сказать,-- сказал я,-- что вы уже почти имеете судебное разбирательство за то, что держали меня взаперти, и еще одно -- за неправильное лечение и бессистемное применение наркотиков. А сейчас у меня кризис: смертельно необходим укол морфия. Я за себя не отвечаю и сейчас начну бросаться на людей... Он встал. -- Убирайтесь отсюда,-- сказал он. Я увидел на столе пачку сигарет. Я сделал себе маленький подарок, вдохнул дым и сказал: -- Присядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить. Сесть он сел, но не заткнулся. -- Вы нарушили сразу несколько законов. -- Вот пусть суд и разберется, кто что нарушил. А мне нужна одежда и личные вещи. Я выписываюсь. -- Вы еще не в том состоянии. -- Вас никто не спрашивает. Верните вещи, или я действительно обращусь в суд. Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отшвырнул его руку. -- Мои вещи,-- повторил я.-- А это вам следовало сделать чуть раньше: когда я вошел. Теперь это немного поздновато. -- Мистер Кори, вы были очень тяжелым па... Кори? -- Сам я сюда не ложился, и, черт меня побери, имею право выписать себя отсюда, и сейчас самое подходящее время. Так что позаботьтесь об этом. -- Совершенно ясно -- вы еще не в том состоянии, чтобы покинуть стены клиники,-- ответил он.-- Я не могу допустить этого. Сейчас я позову санитара, чтобы он помог вам добраться до палаты и уложил в постель. -- Не стоит. А не то вам суждено испытать, в каком я состоянии. А теперь у меня есть несколько вопросов. Во-первых, кто поместил меня сюда и кто платит? -- Ну, хорошо,-- он вздохнул, и его маленькие песочные усики печально обвисли. Он открыл ящик стола, сунул туда руку, и я насторожился. Мне удалось выбить пистолет еще до того, как он спустил предохранитель -- очень изящный автоматический кольт калибра 0.32. Подхватив пистолет со столешницы, я щелкнул предохранителем и направил ствол в сторону доктора. -- Отвечайте. Вероятно, вы считаете, что я опасен. Вы можете оказаться правы. Он слабо улыбнулся и тоже закурил -- явный просчет, если он желал выглядеть уверенным. Руки у него здорово тряслись. -- Ну ладно, Кори. Если вас это осчастливит,-- сказал он,-- то сюда вас поместила ваша сестра. "???"-- подумал я. -- Какая сестра?-- спросил я. -- Эвелин,-- сказал он. Никаких зацепок. Тогда... -- Забавно,-- сказал я,-- я не видел Эвелин много лет. Она даже не знала, что я живу в этих краях. -- И тем не менее...-- он пожал плечами. -- И где она сейчас живет? Я хотел бы навестить ее,-- сказал я. -- У меня нет ее адреса. -- Узнайте. Он поднялся, подошел к полке с картотекой, вынул карточку. Я изучил ее. Миссис Эвелин Флаумель... Адрес в Нью-Йорке тоже был незнаком, и я его запомнил. Судя по карточке, меня звали Карл. Прекрасно. Еще клочок информации. Вернув предохранитель на место, я засунул пистолет за пояс, рядом с прутом. -- Ну, ладно. Где одежда, и сколько вы мне заплатите? -- Вся ваша одежда погибла при катастрофе, и я должен вас предупредить, что у вас были переломы обеих ног, причем на левой ноге было два перелома. Честно говоря, я просто не понимаю, как вы можете держаться на ногах. Прошло всего две недели... -- Я всегда поправляюсь быстро. А теперь о деньгах. -- Каких деньгах? -- Которые вы заплатите мне без суда за злоупотребление наркотиками и так далее. -- Не смешите меня. -- А кто смешит? Я согласен на тысячу долларов наличными, но только сразу, сейчас. -- Я не намерен даже обсуждать это. -- Скорей соображайте -- выигрывать или проигрывать: подумайте о том, как назовут эту контору, если я организую вам рекламу перед судом. А я непременно обращусь в медицинское общество, в газеты... -- Это шантаж, и я ... -- Заплатите сейчас или после решения суда -- мне все равно. Но сейчас обойдется значительно дешевле. Если он согласится, я буду твердо знать, что догадки мои были верны, а вся история -- достаточно грязна. Он долго смотрел на меня. -- У меня нет при себе тысячи,-- сказал он наконец. -- Назовите цифру, удовлетворяющую всех,-- предложил я. После еще одной паузы он выдавил: -- Это вымогательство. -- Нет, это "гони монету, дурашка". Валяйте. Сколько? -- В моем сейфе есть долларов пятьсот. -- Доставайте. Перекопав маленький стенной сейф, он сообщил, что есть всего четыреста тридцать долларов, а поскольку мне не хотелось оставлять отпечатки пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я забрал купюры и сунул их в боковой карман. -- Где тут ближайшая траснспортная компания? Он назвал место, и я проверил по телефонному справочнику, который сообщил, что я нахожусь на севере штата. Я заставил его набрать номер и вызвать такси, поскольку не знал названия клиники и не хотел показывать, в каком сосотоянии моя память. Все-таки одна из повязок, которые я так тщательно удалил, была вокруг моей головы. Когда он вызывал мне машину, я услышал название клиники: -- Частная больница в Гринвуде. Я затушил сигарету, вытащил из пачки следующую и снял со своих ног примерно двести фунтов груза, сев в удобное коричневое кресло рядом с книжным шкафом. -- Подождем здесь, а затем вы проводите меня к выходу,-- сказал я. Больше я не услышал от него ни слова.