====================================================================== Предоставлено Константином Просековым /Челябинск (Konstantin Prosekov - Fido: 2:5010/74.10) Крупп Арон Яковлевич род. 30 октября 1937 г. в Даугавпилсе. В войну жил в эвакуации в Алма-Ате, потом - в Лиепае. Окончил Ленинг- радский ин-т киноинженеров (1964), по распределению уехал в Минск, ра- ботал инженером на заводе Н.И.Вавилова. Песни начал писать с 1959 г. на свои стихи. Лауреат конкурсов ту- ристской песни I и II Всесоюзных походов молодежи в Бресте в 1965 г. и в Москве в 1966 г. Увлекался горным туризмом и альпинизмом, участвовал в сложных по- ходах по Саянам, Кольскому полуострову, Приполярному Уралу. 25 марта 1971 г. А.Крупп и шесть его товрищей погибли под лавиной во время по- хода в Восточных Саянах. СПЕТЬ СВОЮ ГЛАВНУЮ ПЕСНЮ В прошлом году друзья уговорили его поехать на Кавказ. Не на знойные Сочинские пляжи, а зимой в горы. Вернувшись, он написал песню: "Что я натворил, как я разорил и себя, и песни...". Бакуриани, с его смесью гор и цивилизации, разочаровал Арика, который не раз бывал на Приполярном Урале и Хибинах, страстью которого были дикие северные горы, дававшие возможность испытать себя и измерить глубину надежности и преданности идущих рядом людей. Песня заканчивалась словами: "И опять, опять не дадут мне спать северные горы, тундра и тайга, белые снега и оленя след..." Поэтому, когда сейчас некоторые говорят: "Зачем, ну зачем они пошли в эти проклятые горы!" - мы, еще не смирившись с горькой утратой, отвечаем: "Они не умели жить иначе". Это случилось в Восточных Саянах. В одном из ущелий группа белорусских туристов попала в лавину. Миша Корень, Аня Нехаева, Арик Крупп, Володя Скакун, Саша Носко, Вадим Казарин, Саша Фабрисенко, Федя Гимеин, Игорь Корнеев. Они были прекрасными людьми. Мы скорбим о каждом из них. Были... Скорбим... Такие страшные слова приходится говорить о людях, с которыми еще вчера вместе пели песни, сидели у лесных костров, которых любили. Сегодня мы хотим рассказать об одном из них - Арике Круппе, который был не только верным товарищем и талантливым инженером, но и поэтом. Нам еще трудно поверить, что, сняв телефонную трубку, больше не услышим ликующего голоса: - Ребята, послушайте какую я обалденную рифму придумал! Что в конце недели не прокатится на Минском вокзале по толпе туристов весть: "Говорят, сегодня на Николаевщине будет петь Крупп" и все бросались к билетным кассам, а сам Крупп, ехавший в другую сторону, иногда узнавал эту новость последним, и менял маршрут, чтобы не обмануть ожидания товарищей. Что не нужно будет удерживать его, когда он собирается прыгать с высокого берега в незнакомую реку или мчаться ночью на лыжах с крутого склона. Что на его рабочем столе останутся незавершенными эскизы, чертежи, расчеты системы оптического звукочтения - темы его будущей диссертации. Что не будет человека, рядом с которым каждый из нас становится богаче. У него было много друзей. Людей влекли к нему душевная щедрость, умение видеть в человеке все самое лучшее. И каждому, кто общался с ним, хотелось, чтобы его лучшее стало главным. Арик не искал популярности, не носил свои стихи в редакции. Они сами разлетались по Союзу и в последнее время все чаще звучали на туристских слетах и конкурсах, по радио и телевидению. Писать он начал еще в школе, в Лиепае, продолжал, учась в Ленинградском институте киноинженеров. "Каждый год после окончания весенней сессии, я уезжал со студенческими отрядами на стройки, - рассказывал Арик, - Пожалуй, стройки и привили мне любовь к местам, в которых не бывал, к местам, где еще много не похожего на обыденную жизнь и поединок человека со стихией еще не закончен." После института Арик приехал работать в Минск, на завод имени Вавилова. Прекрасно зная математику, физику, электронику, оптику, он оказался способным инженером-испытателем и получил два авторских свидетельства на изобретение. Наверное, мог получить и больше, потому что у него была масса идей. Но он не копил их, как скряга, для одного себя, а щедро делился с остальными и бывал искренне рад, когда его догадка, его идея помогали решить задачу товарищу. А в свободное время писал песни. Сначала простые, незамысловатые, они с каждым годом становились все глубже, серьезнее, насыщенные мыслями и образами. Когда слушаешь их, не верится, что мелодия их написана человеком, не имеющим музыкального образования. Их оригинальная сложная гармония не раз удивляла профессиональных композиторов. В первых песнях звучали подражательные нотки, а потом - это был уже только Арик Крупп, с его неповторимой искренностью, светлой грустью, сдержанным мужеством, жаждой познания жизни и людей. Ни слова фальши, ни позы, ни рисовки - в песнях, как в жизни, Арик всегда оставался верен себе. Он писал: "...А все-таки, все-таки хочется петь Даже, когда в сердце песням нет места - Только б не сдаться и только б успеть Спеть свою самую главную песню..." Успел ли Арик спеть свою самую главную песню? Его жизнь оборвалась в 33 года, когда каждый год, каждый месяц приносил все новые творческие удачи. Но все, что он успел написать - строки этой одной, самой главной песни-гимна мужеству, доброте, красоте человека и природы. С тех пор, как он познакомился с Белорусскими лесами, в нем жили две любви: леса Белоруссии и Северные горы. Лето - для Белоруссии, зима - для Севера. С рюкзаком за плечами, на шлюпках и байдарках, Арик обошел всю Республику. Тихой красе нашей земли посвящены многие его песни - желтым парусам листьев на Березине; озерам, бусинками нанизанными на нити рек, дождям, заливающим осенний пожар лесов. С Ариком можно было говорить обо всем: о новых книгах, которые он раньше всех успевал прочесть, об искусстве, политике, космосе... Но при нем невольно смолкали разговоры про очередь на модный полированный гарнитур. Сам Арик довольствовался малым: место в общежитии, свежая сорочка, книги и гитара. И все же он был богаче многих. Он был нужен людям. Прекрасный рассказчик, он в то же время никогда не стремился быть в центре внимания, умел, как никто, слушать других, жадно поглощая все интересное о мире, о людях. И его походы были не бегством от людей, а возможностью еще раз познать их истинную ценность. "Нам еще долго не видеть людей, значит, есть время подумать о них", - писал Арик. И еще он писал: "К людям я лыжню тяну, как кабель." Он пел только тогда, когда его об этом просили, и то, что просили, не навязывая своих вкусов. Он мог петь ночи напролет. И когда иной раз мы, растроганные, говорили ему хорошие слова, он просил: - Не надо, ребята. Это вредно - перебирать норму нежности. При нем невозможно было скиснуть или расклеиться, потому что сам он мужественно и сдержанно переносил невзгоды. При нем никто не рисковал становиться в позу, потому что он был предельно естественным. При нем трудно было, рубанув с плеча, вычеркнуть кого-то за ошибку или провинность из числа друзей и знакомых - он стремился не осудить с высоты своей нравственности, а понять, чтобы помочь. Но если он говорил: "Я бы не пошел с тобой на Север" - то значит, ты в чем-то очень, очень был неправ. Арик брал, чтобы отдавать, отдавать без конца. "Самая большая ценность похода в том, что через несколько дней после его окончания ты вдруг замечаешь, что стал чуть другим, чуть лучше, чем был раньше, чем-то чуть богаче." Это строки из его последнего письма, отправленного с Саян, из Верхней Гутары. В нем, наверное, ключ к пониманию стремления к тем трудным северным маршрутам, которые выбирали Арик и его товарищи. Он не успел написать песню о Саянах. В его записной книжке, найденной в его рюкзаке, несколько строк, вероятно, ее первый набросок: Саяны - это хвойный лес и белизна берез, Саяны - это синь небес и мартовский мороз, И в пасти черно-белых гор таблеточка луны... Накануне последнего похода Арика Круппа пригласили на студию "Беларусь- фильм" и попросили исполнить в новом документальном фильме "Жизнью и смертью" песню Юрия Визбора на стихи Ярослава Смелякова. Песня звучит на фоне панорамы снежных гор. По трагическому стечению обстоятельств, это была последняя песня, спетая Ариком: От морей и от гор веет вечностью, веет простором. Раз посмотришь - почувствуешь - вечно, ребята живем. Не больничным от вас ухожу я, друзья, коридором - Ухожу я, товарищи, сказочным Млечным путем. ====================================================================== Отсканировано Александром Шпаком /Кузнецовск, Украина (Alex Shpack - Fido: 2:4621/40.4) Чуланов Александр Михайлович АРИК КРУПП ( 1937-1971 ) Где-то примерно в середине мая 1965 года наша туристская группа отпра- вилась в поход выходного дня на Минское море. Неподалеку от облюбованно- го нами места, на поляне, уже горел костер. Вдруг зазвенела гитара, и до нас долетела задорная песня: Все леса, леса, леса в Белоруссии, Да погода по-девчоночьи капризная. То озера, то болотца, словно бусины, Там на ниточки речоночек нанизаны... Песни такой я не знал, не слышал прежде и был удивлен. Сам не однажды с самолета именно такой видел Белоруссию: россыпь голубых бусин-озер по ниточкам-речкам... Прямо-таки зависть берет, как поразительно точно схвачено! Подошел к компании, спросил: - Кто этот, с гитарой? - Арик Крупп. И песня его! Так я познакомился с А. Круппом... Время дружбы с ним - не очень, может быть, долгое - открыло мне его всего, целиком: как внешние черты и черточки, так и внутренние, то есть то, главное, сокровенное, к счастью, тоже увиделось... И вот здесь самое трудное: что взять из своей памяти, чтобы не иска- зить - в попытке приукрасить - образ друга. Что же в нем было главное, что больше всего помнится? Я бы выделил прежде всего деликатность, душевную тонкость, совестли- вость. В сочетании с талантом и огромной популярностью эти качества по- рой делали Арика беззащитным. Он, например, не умел отказывать, а мы, друзья, случалось, эгоистично пользовались его временем, добротой... Арик Крупп был высоко эрудированным, способным инженером. Имел изобре- тения, отмеченные авторскими свидетельствами, интересные инженерные раз- работки... Но об этом мало кто знал. О своей работе он почти никогда не рассказывал и потому был многим с этой стороны неизвестен. А его песни, очень личные, что называется, от души отделившиеся, тоже всегда были не о себе - о других. При всей его необычайной личной сдержанности, доходящей до застенчи- вости, Арик был человеком восторженным. По этому поводу хочу вспомнить один разговор с ним. Мне к тому времени довелось пройти некоторые лыжные маршруты по Севе- ру, включая и высшей категории сложности. А тут я вернулся, как говорит- ся, из прогулочного похода. И Арик не смолчал: - Ну как после Севера ты можешь идти куда-нибудь еще?! По-моему, это измена самому себе!.. Он редко позволял себе быть таким непримиримым... - Север - этим все сказано! По мне, если турист не побывал в серьезной переделке, он не турист... Я люблю Заполярье, люблю людей, которых не пугают суровый климат, трудности, неустроенность... Зато они могут гор- диться - они делают то, что не каждому по плечу: трудное и важное дело. И я им завидую !.. Да, за Север Арик агитировал горячо и искренне. Он написал почти семь- десят песен и многие из них посвящены тундре, холодному поясу и людям, не предавшим этот неласковый, суровый, но удивительный край. ...Полярный круг - ну что это такое? Условная, придуманная нить, Но почему-то не дает покоя, Зачем-то чем-то нас к себе манит. Помню, после одного из зимних походов Крупп позвонил мне: - Саня, давай передачу или сюжет о Севере сделаем. Покажем фото, ребя- та расскажут о маршруте, может, и мои песни пригодятся... Такая телепередача состоялась. Но мы немного "просчитались" с Ариком: главными в ней стали не фотографии и рассказы "ребят", а его песни о нескольких долгих белых неделях... Ветер бьется спиной о скалы, Ветер рвет у палаток фалы, Забавляется новой игрушкой. Мы в ловушке. Да, мы в ловушке. С гор срываются вниз лавины. Заметает пурга равнины. И вдали от людских селений Пастухи мерзнут и олени. Стонет пурга... В Арике уживались две любви: одна - к Северу, другая - к родной Бело- руссии. Именно к родной, хотя родился он в Лиепае, учился в Ленинграде. В Минск приехал по распределению, после окончания института киноинжене- ров. С рюкзаком за плечами, на шлюпках и байдарках, на грузовике или в ав- тобусе Арик обошел и объехал всю Белоруссию и зорко подметил "звезды солдатские в пять лучей над могилами братскими", "листья в реке - желтые паруса" и то, как "ветер лица озер полосует морщинами"... В компании он мог долго оставаться незаметным. Но наступал момент, когда кто-нибудь просил: "Арик, спой". Он безотказно брался за гитару, и тогда все собирались вокруг него. Мои песни неуместны в городах, в концертных залах, Потому что мои песни - для дорог и для привалов... Так определял Крупп назначение своих песен. Прекрасный рассказчик, он в то же время никогда не стремился быть в центре всеобщего внимания, умел, как никто, слушать других, жадно поглощая все интересное. А в по- ходах видел возможность еще познать мир, людей. Арик был серьезным туристом и спортсменом и так объяснял свое увлече- ние: "Самая большая ценность похода в том, что через несколько дней пос- ле его окончания ты вдруг замечаешь, что стал чуть другим, чуть лучше, чем был раньше, чем-то чуть богаче..." Песни А. Крупна поют по всей стране, на туристских маршрутах, в альпи- нистских лагерях, но... случается, они остаются безымянными. Тбилиси. Всесоюзный семинар телерадиожурналистов, пишущих о туризме. Программа Украинского телевидения начиналась песней. Что я натворил, Как я разорил и себя и песни, Горы здесь не те, А кавказский снег что-то не такой... Я обрадовался: "Антикавказская" А. Круппа. Но его имя в передаче не прозвучало. Для телезрителей песня осталась безымянной. А вот еще пример. Фестиваль туристских фильмов в Риге. На экране - фильм петрозаводцев. За кадром звучит песня А. Круппа "Сто дорог". Что нам знакомые дома, когда из них друзья ушли. Когда ты на краю земли, не может песня жить сама, Ты песню унесла мою, ее ты носишь в рюкзаке, Хочешь, я новую спою, пущу ее вниз по реке. Слетит, как бабочка, с руки и долетит до синих гор, Она отыщет ваш костер, узнает ваши рюкзаки, Согреет крылья у огня, ее ты только подожди, Она расскажет про меня, о том, что здесь идут дожди... И опять автор песни не назван. Позже спрашиваю у создателя фильма: - Вы знаете, чья это песня? - Моя, - отвечает он, не моргнув глазом. Но это, правда, особый слу- чай... Когда-то друзья Круппа мечтали издать сборник его стихов и песен с но- тами, а может быть, и пластинку: на Белорусском телевидении сохранилось более 20 записей песен в исполнении автора, а также солистов, ансамблей. Он заслужил, чтобы люди знали, чьи песни они поют... ...Судьба отпустила Арику всего лишь 33 года... ...В записной книжке, найденной в рюкзаке, который извлекли из той ро- ковой лавины, только на первой странице его рукой были написаны несколь- ко строк: Саяны - это хвойный лес и белизна берез, Саяны - это синь небес и мартовский мороз, И в пасти черно-белых гор таблеточка луны... Кроме стихов, песен Крупп оставил повесть, которой дал подзаголовок "Неоконченная" (конечно же, о Севере), магнитофонные записи, фотографии, газетные и журнальные публикации. Оставил живую память в сердцах близ- ких, друзей. "В пути и на привале". Сборник авторской песни. /Сост. А.М.Чуланов. Минск, "Полымя", 1989 ========================================================================