Перов, Смирнов (Москва)

                             * * *

Ручеек проголодался к утру,
Стал совсем на речку похожим.
Вы попробуйте всю ночь так бежать на ветру
И так звонко петь и тревожно.

Он был маленьким совсем, <...>
Из-под снега по камням выбегая,
Он был маленьким, смешным, и боялся порой,
Когда ветки к нему нагибались.

Он почувствовал, как стал вырастать,
И каким большим станет после,
Только утром захотел, чтобы вдруг, просто так, | 2
Из него попил добрый ослик.                    |

                             * * *

Мой юный бард, мечты и прегрешенья -
Вино и хлеб твоих раздумий тайных,
И все, что ты споешь под звон хрустальный,-
Всего лишь гирьки на весах твоей вселенной.
И счастье в том, что это неразменно
На мелочные ноты утешенья.
И в том беда, что это ненадолго,
Что разменяешь, друг мой, каждый звук,
Заплатишь за тепло любимых рук,
За страх, за одиночество, за веру.
Ты все отдашь сполна в тройном размере,
И будешь думать, что отдал свой долг.
Кругла земля, но нет душе покоя.
Кому доверишь, друг мой, свой недуг,
Когда приятель твой, вчерашний друг,
Не пониманья уже ищет, а прощенья?
О, юный бард, мечты и прегрешенья -
Вино и хлеб твоих раздумий тайных.
И все, что ты споешь под звон кандальный,-
Всего лишь гирьки на весах твоей вселенной.
И счастье в том, что это неразменно,
И в том беда, что это неразменно...

                             * * *

Ах, знаменитый мой знакомый,
Творите из глубин души,
Не отвлекайтеся, влекомый <...>
<..>

Но вы - вы прежний,
Неброский, скромный и простой.
И люди к вам несут надежды
На созраненье, на постой.

Ах, ваша жизнь - клубок несчастий,
Голгофа мысли и мечты,
Сознанье внутренних причастий,
И философской правоты...

                             * * *

А птицы говорят, что все в порядке,
Кричат, что глупо ночи напролет
Садить махру и путаться в догадках
И ждать из непогоды вертолет.

Им, верно, люди кажутся смешными,
Когда, грустя о выдумках своих,
Бредут к ручьям тропинками лесными
И уезжают далеко от них.

Но птицы говорят, что все понятно,
Предрешено одной большой весной,
И сном, как ветром, гонит нас обратно, | 2
С чужих дорог к своим, почти домой.    |

                             * * *

Ах, Море Лаптевых,
        студеная вода,
Надеть бы лапти нам,
        и жить бы без труда,
А мы печатаем
        когда кирзу, когда вибрам,
То в грязь, то в пыль,
        а чаще просто пополам...

Ох, братцы, хочется,
        к суровой простоте,
Не век же корчиться
        в огне своих страстей,
Уходит поезд в ночь,
        без музыки и слез,
И искры сыпятся,
        и мчится паровоз...

<и так далее, там было очень много куплетов,
 остальные все неприличные, поэтому я их петь не буду...>

                             * * *

Простит меня Господь
        за детскую влюленность
Надменных и насмешливых принцесс,
Да не простит <тебе...> отчужденность
От дел земных и радужных небес.

Простит за то, что долгими ночами
Я вспоминаю маленький роман,
За то, что пожимаю я плечами,
Когда кругом - бесчестье и обман.

Но не простит Господь мне мстящей шпаги,
И черного зловещего плаща,
И кораблей моих с пиратским флагом,
Речей шута, улыбки палача.

Мне все простят друзья мои, корсары,
За чашей доброго бургундского вина.
Под белыми тугими парусами
Нас встретит океанская волна.

Простит меня господь,
        я пью до дна...

                             * * *

Когда растворится,
    исчезнет в тумане последний корвет,
Оставив на острове соль, парусину и порох,
За тысячу ветреных миль
    так просто представить, что нет на земле городов,
        молчаливых и черных.

Закатное солнце
    сотрет в океане кильватерный след,
Лицо успокоит,
    силен и уверен в удаче,
На тысячу ветреных миль
    здесь больше хозяина нет,
        и все золото острова <...>

Весомо и зримо
    все золото острова ляжет к ногам,
<...>
Так что ж ты отводишь глаза,
Твой остров застыл в берегах
    и померкла роса,
        догорела лучинка.

За тысячу ветреных миль
    так трудно признаться себе,
        что все золото острова
            пригорошни зерен не стоит.

                             * * *

Поцелуйте мне, папенька,
                утомленную ручку,
Оказался мой сладенький
                ординарным поручиком,
Оказался повесою,                           | 2
                дуэлянтом и пьяницей,       |
Ах, куда ж эта песенка,                     |
                милый папенька, тянется?    |

А какие мне песни пел
                он ночами безлунными?
А как прежде в глаза глядел,
                в эти очи безумные?
Как любил меня, грешную, -                  | 2
                не забыть, прости Господи,  |
А теперь под черешнею                       |
                я одна в своей горести.     |

Не сбылось, милый папенька,
                в жизни самое лучшее,
Не бывать уж мне замужем
                за гусарским поручиком.
Оказался повесою,                             | 2
                дуэлянтом и пьяницей...       |
Уж не быть мне невестою.                      |
                Так мне в девках и маяться... |

                             * * *

Хорошая карта приходит утру,
Но ты не трепи ее крупным размахом,
Ведь если игрок, значит, не по нутру
Гонять шестерные с упреком и страхом.

Не спрятать свой неистребимый азарт
За светскую мелочь - корректность к партнеру.
Когда сквозь колоду ты видишь туза -
Не нужно манжетов и жалких суфлеров.

Марьяж - он и в Африке, дело не в том.
Играть за себя не под стать джентельмену.
Рискуйте, коль сели, маэстро, за стол -
Удача найдет вас к утру непременно.

Так что ж ты, пацан, просчитал козырей? -
Придется еще одолжиться у папы.
Считать до восьми нужно, братец, уметь -
Три круга подряд остаешься без лапы.

Чье слово? - Мое! Приутихли, волки'?!
Вам мизер без прикупа, вижу, не светит.
Уж близок рассвет; а гора - пустяки.
Что скажете вы? - Я сказал: "девять третьих".

Изволили вы наиграть короля.
Я тихо привстану, скажу: "карте место."
Мне жаль вас, полковник, вы снова в нулях.
Вновь вам, как стретегу, грозит безызвестность.

Еще до рассвета без малого час,
И здесь - Заполярье, а не Монте-Карло.
Четыре обросших щетиной бича
В палатке, прижатой к обветренным скалам.

                             * * *

Едкая ухмылочка на лице.
Рюкзачок с портфельчиком у дверей.
Я в твоих глазах - словно в зеркальце,
Но только чуть постарше и чуть мудрей.

Я слушаю твой голос, не слыша слов.
Я уже чужой здесь, в своих краях.
Крест мой - окаянное ремесло,
Вера непридуманная моя.

Но больно только здесь, только первый шаг,
А потом у речки Медвежий След
Долго будет город звенеть в ушах,
Грустные проклятья шептать мне вслед.

Но сколько ж нужно силы, чтоб быть своим,
И быть одновременно и тут, и там,
И скакать по ветру и вслед за ним -
Подскажите мне - я коня отдам.

Но сколько ж нужно власти, чтоб стать своим,
И быть одновременно и тут, и там,
И скакать по ветру и вслед за ним -
Подскажите мне - я коня отдам.

                             * * *

Здравствуй, дружок,
        я, как прежде, пишу без причины,
Ты уж прости мне
        никчемные эти посланья.
Мечется свет ошалевшей от ветра лучины,
Труд невелик -
        карандаш и немного желанья.

Лето ушло,
        ну, а осени здесь не бывает.
Снежный сентябрь,
        тяжелые, мокрые скалы,
Снится застолье, галдеж,
        городские кварталы,
И вовсе не здешние лица из сна выплывают.

Время бредет,
        спотыкаясь о круглые даты,
Стать бы и мне
        деликатным, пузатым и чинным.
Глупо мечатать,
        но глупее искать виноватых.
Так и решим -
        я, как прежде, пишу без причины.

Суд языков -
        гильотина двадцатого века.
А где твое сердце -
        в законе, на плахе, в опале?
Мысли твои, твои сны на далеком вокзале.
Где это все?
        Как найти, как сберечь человека?

А может, и впрямь,
        надо жить научиться с вещами,
Ведь время придет,
        имена предавая забвенью.
Старых друзей молчаливые, зыбкие тени.
Губы смеются.
        Я знаю, что это прощанье.

Утренний лед,
        терпкий привкус травы и дороги.
И почта блуждает, <...>
Почта, вообще говоря, достается немногим,
<Здравствуй, дружок.
        Как дела? Как живешь? ..???>

                             * * *

Какой сегодня странный день!
Вот он настал и мне напомнил о минувшем.
Откуда в памяти столь ясный оборот?
Я помнил день, другой, весну <...>
Но лишь сегодня в них находку обнаружил.

Теперь боюсь я завтрашнего дня -
Вдруг он, напротив, мне укажет на потери,
Случившиеся в прошлых временах,
В поступках и любимых именах,
Или еще - что в суете ошибся дверью.

Лихая будет к празднику беда,
А вот к поминкам вдруг веселие случится.
Как с ними быть? - судьбою правит лиходей.
Мы все боимся - не обидеть бы людей.
Мы ищем все, кого б нам устыдиться.

Пройдет еще совсем немного лет,
И мы поймем, что потеряли мы сегодня,
Рассмотрим все, что мы вчера приобрели.
Но дай нам Бог не отрываться от земли,
Чтоб разглядеть, куда ведут пути Господни.

                             * * *