Часть Пятая А что же наш бедный братец Иванушка? - спросите вы. Неужели он так и сгинул бесследно в клоаках городской канализации и никогда больше не будет пить изысканные напитки с отважным Князем, любоваться с балкона на монастырский бастион и слушать Бориса Гребенщикова! Но терпение, читатель. Мы оставили нашего героя в ту тяжёлую для него минуту, когда он, заколдованный таинственной силой в отвратительный облик Кырлы-Мырлы, был сброшен недрогнувшей рукой собственной сестрицы в собственный же сортир, где обрушившиеся на него потоки воды смыли его прочь. Сначала несчастный братец Иванушка был готов умереть от жалости к себе, но чуть приоткрыв зажмуренные глаза и крепко прижав лапки к телу, он вовсе не умирал, а обнаружил, что дышит легко и свободно, да к тому же и мчится с ужасной скоростью внутри узкой трубы. Иванушка попытался припомнить, что он знает о жизни после смерти, но по Моуди всё же выходило, что вдали обязан мерцать неземной свет и слышаться пение ангелов. Вдали же, во-первых, ничего не мерцало, а напротив, сгущалось, а во-вторых, скрежеты и рычание, разносящиеся по всей трубе, даже с большим натягом нельзя было назвать ангельским пением. Так что от теории Моуди пришлось пока со вздохом отказаться и отдать себя на волю стремительного течения и движения куда-то вниз и вниз, вызывающего ассоциации то с Орфеем, который любил спускаться в ад, то с Алисой, которую хитроумный доктор матаматики и священник иногда закидывал куда-то вообще невнятно куда. Как бы то ни было, труба скрежетала и пела, переходила в басовый регистр, постепенно становясь шире, течение замедлялось, а Иванушка всё мчался и мчался навстречу своей судьбе. Система подземных коммуникаций в Москве очень сложна, разветвлённа и многоярусна, и вряд ли найдётся такой человек, который бы сам смог составить карту московской канализации, со всеми её трубами, каналами, дренажами и отстойниками, какие только существуют под ногами редко о них вспоминающих москвичей. Но даже не зная о всех этих тонкостях легко можно логически предположить, что все отдельные потоки собираются в один - широкий и могучий, как Ниагара, - впадающий в какое-нибудь озеро-отстойник, где он успокаивается и фильтруется.Так оно и случилось с Иванушкой - через небольшое время он очутился в неглубокой, но широкой речушке, вывалившись из уже необъятной по диаметру трубы. Слабое течение медленно влекло его дальше под невидимыми сводами, под ним проплывали слегка светящиеся белёсые водоросли и обрывки газет с предвыборными фотографиями, и, кроме журчания воды, ничто не нарушало тишину глубокого подземелья. Иногда попадались ему по пути разные живые существа, казавшиеся вполне разумными, но со страхом улепётывавшие от него со всех ног или плавников, едва он пытался заговаривать с ними - будь то беспечные полуслепые крысята или разноцветные рыбки гуппи. Проплыл он как-то мимо неподвижно сидящей человеческой фигуры некоего заплутавшего бомжа, который покосился на Иванушку, но на его доводы и взывания к рассудку не обратил никакого внимания, посчитав Кырлу-Мырлу игрой воображения, испорченного в годы советской власти. Раздосадованный Иванушка крепко закрыл глаза, обхватил лапками своё тельце и решил больше ни с кем не вступать в разговоры и попусту тратить силы - пусть будет, что будет. Но скоро обнаружил, что зацепился шерстью за обломок полузатонувшей ржавой лестницы. Рядом вертелась какая-то любопытная рыба, смутно знакомая Иванушке по многочисленным закускам на своих уже отдалившихся в памяти весёлых пирах. - Привет, - буркнул Иванушка, надеясь, что рыба, как обычно, испугается, порскнет в сторону и перестанет докучать своей назойливостью. Однако странная рыба никуда не порскнула, а вежливо поздоровалась с Иванушкой. - Разве ты меня не боишься? - спросил удивлённый Иванушка, - Кырла-Мырла же, страшно... - Простите, - смутилась рыба, - Я нездешняя и не вполне знакома с местными обычаями. Не могли бы вы меня просветить на тему того, чего следует бояться, а чего нет. - Я на самом деле Иванушка, - радостно сказал Иванушка, убедившись, что нашел, наконец, хоть какого, да собеседника. - Меня зовут Тося, - представилась рыба. Я с Кораллового Рифа. И Тося вкратце рассказала братцу Иванушке свою историю, как она спокойно путешествовала к своей родственнице-голотурии в Марианскую впадину, как её вероломно похитили на середине маршрута, как её чуть не убил зверь Сашка Подгородницкий и про своё счастливое избавление. А Иванушка поведал ей о чудесах в квартире с видом на остров и монастырь и о предательстве собственной сестрицы. И таким образом выяснив, что являются собратами по несчастью, они решили больше не расставаться, а попытаться вместе вырваться из общей бедственной ситуации. Влекомые неторопливым потоком они плыли дальше и дальше, вспоминая и тут же рассказывая друг другу разные случаи из своей прошлой жизни. Тося описывала братцу Иванушке своих добрых соседей по Рифу - Бурлачука и Стысю, голубые глаза лангуста и весёлого глубоководного кракена, устраивающего карусель для мальков из своих щупалец. Иванушка же объяснял Тосе разницу между американской церковью и бесплатной столовой, а заодно сообщал, что любит слушать "Ногу свело" намного больше, чем Киркорова. Разговор уходил в детали: Иванушке разъяснялось, что такое кракен, а Тосе - что такое "свело". Так они путешествовали до тех пор, пока не почувствовали усталость. Иванушка уцепился за железный штырь, торчащий из воды, Тося уютно устроилась, прижавшись к его волосатому тельцу - так они и заснули, не подозревая, какие ещё нелёгкие испытания уготованы им в ближайшем будущем. Часть Шестая А где-то примерно в это же время уже известные нам наутилусы, которые с таким блеском провели наивного старикана Жака ив-Пусто на дне синего и глубокого океана, плескались уже в районе пролива Босфор, деловито направляясь к одной лишь им ведомой цели. Один из наутилусов скептически покосился на микрофон, прикреплённый ловкой рукой Жака к его раковине, булькнул и заговорил впервые после тысячелетнего молчания, обращаясь к своему спутнику. И в тот же самый момент неожиданно заработал приёмник, стоящий на столе внутри двухместного батискафа профессора. Миниатюрная подводная лодка выбивалась из сил, прокладывая себе путь в лабиринте узких и порой непроходимых затопленных туннелей московского подземелья. Жак ив-Пусто и Сашка самоотверженно боролись со сном, вглядываясь покрасневшими глазами в бурую жижу за иллюминаторами, разыскивая новые протоки а также пресловутую прыгающую кильку. И как только на столе за их спинами включилось принимающее устройство, на наших исследователей навалилась тяжёлая дрёма, из рук выскольнули рычаги управления, а из-под ног - педали. Батискаф неподвижно завис в мутной воде, а Жак и Сашка бессильно откинулись на спинки кресел и с удивлением слушали сквозь сон бесстрастные слова из приёмника, произносимые слегка скрипучим тембром. - Дорога, как известно, сокращается в два раза, если скрашивать её песнями, - сказал один наутилус другому. - Но она сокращается в неизмеримо больше, если серое её полотно прошить сверкающими блёстками занимательной истории. Я расскажу тебе один случай, вполне взаправдашний, хотя я точно не помню, когда и где он произошёл, да это и неважно. * * * Некогда в одной славной и хорошо известной мне стране жил-был один царь. Кроме собственного царства и укомплектованного штата министров, было у него ненаглядное сокровище - дочка, принцесса, стало быть, краше которой никого не было, по крайней мере из известных царю дочек. Царь в ней души не чаял, с ужасом думал о будущем её возможном замужестве и дипломатически отваживал всех молодых людей при дворе, казавшихся ему потенциальными женихами. Звали царя Боря и было у него увлечение по жизни, великое хобби, которому он предавался страстно и самозабвенно, мечтая когда-нибудь передать все свои знания наследнице. А увлекался царь Боря колбасными обрезками, был их великим знатоком и ценителем, развёл в своей стране целую мясо-колбасную промышленность, за что народ был, кстати, ему весьма благодарен. Царь Боря собрал обширную библиотеку, посвящённую колбасным обрезкам, завёл картотеку в ящиках до потолка, да и сам порой пописывал многомудрые трактаты на эту тему. Одно только омрачало научные радости славного царя Бори - его дражайшая дочь и слышать не хотела ни о каких колбасных обрезках, считала это дело полной чепухой, и как только предоставлялась ей возможность, едко высмеивала папочку и все его обрезки, пусть даже и в присутствии смущённых министров. Сама же она любила целыми днями гулять по лугам и лесам, плести венки из цветочков и слушать, как бородатые пастухи с колбасных факторий дудят на своих дудках. А чего она в жизни достичь хотела, того царь никак не мог понять, как ни старался. И вот в один прекрасный день славный царь Боря сильно повздорил на известную тему со своей дочкой, топал ногами, ломал дорогие стулья и в конце концов взял и заточил принцессу в её собственную комнату на последнем этаже высокой башни. Принцесса же продолжала кричать через запертую дверь разные обидные слова про Борю и колбасные обрезки, на что царь в сердцах плюнул и сообщил ей, что с завтрашнего дня объявляет конкурс на лучшего жениха для неё, и что победит тот, кто лучше всех выдержит экзамен по животноводству, экономике и теории колбасных обрезков. А как только такой найдётся, то принцесса пойдёт за него, как миленькая, невзирая на все уже разбитые в её комнате вазы и сервизы. После этого принцесса больше не реагировала из-за двери, погрустневший царь вернулся в тронную залу и выдал какую-то сентенцию навроде: "Порой глупые и безрассудные поступки только подчёркивают нашу человечность" - что министры немедленно и записали. Боря был сильно расстроен, но решения своего не отменил, и на следующий день половина его министров разъехалась во все отдалённые концы страны с объявлениями. Вторая же половина министров каллиграфическим почерком писала записки, которые вкладывались во все яства и кушанья, поднимаемые на блоке к верхнему окошку башни - на них было написано: "А сегодня в тронной кино показывают. Боря." или "Мы, Цар без Мягких Знаков, Грозный Бар-Бар-Бар-Борис, Этого не потерпим!". Ну и в таком духе. Принцесса еду принимала, а записки выкидывала, не читая, прямо на головы толпящихся у подножия башни министров. Царь печалился и даже любимые обрезки более его не радовали. Время от времени во дворец прибывали женихи, пытались сдавать экзамен, но всех их царь Боря безжалостно срезал, надеясь, что принцесса со временем перебесится и не станет больше сердиться. Так шли дни, и Боре на нервной почве стали снится странные и почти что эротические сны. Днём он воевал с дочкой через запертую дверь, а ночью являлась ему ослепительной красоты Королева, и настойчиво просила его спасти её от каких-то злых чар. Сильно устал царь Боря от такой жизни и, как-то раз проснувшись на серой заре, решил на всё плюнуть и пойти искать свое счастье с этой Королевой, а дочка, раз сама умная, пусть остаётся за правителя - по крайней мере хоть вылезет из своей башни. Сказано - сделано. Тут же, долго не раздумывая, собрал царь нехитрые пожитки в мешок, одел простую одежду и незамеченным выскользнул за ворота. Долго ли, коротко ли он шёл, а привела его дорога в широкую ночную степь, на которой росли лишь полынь да ковыль и не было ни одной живой души. Страшно стало нашему царю, проголодался он и смертельно устал, а тут в округе ещё начали завывать шакалы. Внезапно за очередным холмом открылись ему далёкие костры, освещающие цветные палатки, а ветер донёс до него звуки колокольцев и переборы гитары. Обрадовался Боря и поспешил к цыганскому табору в надежде, что найдётся у добрых цыган и ужин, и ночлег для него. Но странное дело - он был уже совсем близко от крайних шатров и повозок, а ни один человек не обращал на него ни малейшего внимания. Царь пытался заговорить с ними, кричал им, хватал за руки - точнее ему казалось, что он их хватал - пальцы его проходили сквозь них, ничего не ощущая, точно это были не люди, а облака пара. В отчаянии он кидался то к одному, то к другому костру, проклинал всё на свете и зарекался больше никогда не искать себе глупых и рискованных путешествий. Но вот, не разбирая дороги, он споткнулся о какой-то камень и упал, инстинктивно вытянув руки вперёд. И довольно ощутимо обжёг пальцы о мерцавшие рядом с его головой угли. А когда он удивлённо поднял голову, прямо на него в упор посмотрела одна цыганка в красочной шали, как-то по особому щёлкнула пальцами, и тут же цыганский табор со всеми людьми, лошадьми и кострами моментально рассеялся в предутреннем воздухе... ...- Вот так история, - вздохнула цыганка, подбросив веток в костёр, - Хлеба-то возьми, что ж без хлеба-то ешь. Боря, устав от собственного повествования, увлечённо работал ложкой, выгребая похлёбку. Уже совсем рассвело, было вкусно и давно не страшно. - Кой-кого мне это твоё описание напоминает, - продолжала цыганка, - Слыхала я про такую Королеву. Как насчёт ручку позолотить, а, яхонтовый? Боря поставил миску на землю, достал из мешка тяжёлый кошелёк и положил его рядом с цыганкой. Та удивлённо покосилась на него, взяла царя за руку и рассказала ему всё, что знала. Оказалось, что эта Королева - из Мерцающего Замка. Давно и безуспешно один злой колдун добивается её благосклонности, а чтобы никто ему в соперники не лез, заколдовал её замок - его охраняет множество злых псов, а сам замок время от времени проваливается в другую реальность, оставляя за собой мерцающие воронки. - Через них-то и можно за ним прошмыгнуть, да только что тебе - собаки всё равно учуют. Нет, царь, тут надо хитростью! Так, чтоб сам этот колдун Кракен не догадался. Превращалки тебе нужны, вот что. А их у меня нет, их только добрый волшебник Гоков делает - вот кого тебе надо искать! Ну иди, иди, удачи тебе. Вон туда иди, в тех краях его дерево растёт. Да куда ты, мешок-то прихвати, куда ж без мешка-то?.. На самой вершине холма цыганка зачем-то догнала Борю. - Слышь, парень, ты это... чтой-то переплатил. На-ко вот. И она дала ему расшитый квадратиками кисет с серым порошком внутри. - Да ладно, - замахал руками Боря, досадливо оглядываясь в поисках дерева Гокова, - Не курю я, себе оставь. - Дурень ты, - засмеялась цыганка, - То ж не табак! Сие волшебная цыганская субстанция. Как скучно в степи станет, али лошадок хороших украсть захочешь, развей щепотку - тут же мой табор воздушный к тебе прилетит, а пальцами щёлкнешь - рассеется. И пошёл дальше царь Боря. День шёл, два шёл. Никакого дерева Гокова он не нашёл, а попал в большое село, как раз в ярмарочный день. Чего там только не было на ярмарке - зеркала и бусы, упряжки и сёдла, дрова и кирпичи, а про Обжорные ряды и говорить нечего - запах от них струился на всю площадь, вызывая обильное слюнотечение и рефлекторное подёргивание пальцев. Отбиваясь от продавцов посуды и косметики, царь протолкался к колбасным стойкам и восхищённо приценивался к отборнейшим батонам с передовых царских факторий. Наконец выбрав сорт "Золотое обрезание", он только собрался заплатить, как вспомнил, что все деньги, какие у него были, отдал цыганке за помощь - обидно-то как! "Эх,- подумал расстроенный Боря, - Есть ведь хочется, спасу нет. Ну уж была не была!" И достав из мешка цыганкин кисет, он высыпал щепотку порошка на ладонь и под удивлённое бурчание продавца, ожидавшего денег, развеял его в горячем колбасном воздухе. На рыночной площади началась неописуемая паника - никто не мог понять, как цыгане появились в столь густой толпе, да ещё целым табором; все похватали свой товар, кто сколько мог, и толкаясь и ругаясь на чём свет стоит, побежали в разные стороны. Незамеченный в суматохе Боря спокойно стоял, прислонившись к стойке и ел свою любимую колбасу. Скрытый от случайного взора двумя воздушными повозками, он неторопливо закончил один батон и собирался приняться за другой, как вдруг услышал рядом с собой: - Неплохо сработано, а, парень? Маленький лысоватый старичок стоял рядом с одной из повозок, хитро прищуриваясь, тыкал в неё пальцем и восхищался: - Ай да техника! Узнаю старую закалку. Где учился, парень, и откуда сам будешь? Царь Боря хмыкнул, пряча батон за спину: - Твоё ли дело, дед? - А продай-ка мне секрет, парень! Хорошую деньгу дам, много колбасы купишь. А вдруг и советом помогу, - не унимался старичок, - Мы тоже кой-чего умеем, поколдовать там всяко... - Ну, дед, - заинтересовался Боря, - А про волшебника Гокова слыхал ли? - Дак это я и есть, - скромно потупился старичок... ...В небольшой избушке на отшибе села довольно булькал самовар. Дед Гоков накладывал царю роскошную пятиминутку из малины и рассказывал последние новости: - ...А раз царь пропал, то как же это без царя жить? Вот принцесса и вылезла, да на трон и села. Завела свои порядки, женихам допросы учиняет: кто какие цветочки любит. Говорит, скоро всех старых министров повыгоню, новых из женихов поставлю. Фактории, мол, на парфюмерию препрофилирую, эх... Был бы царь наш, уж дал бы шороху! - Ладно, дед, - хмуро сказал Боря, - Шут с ним, с царём, что было, то прошло. Хочешь кисет цыганкин получить, давай превращалки, у тебя есть, я знаю. - А вот чайку из травок полезных супротив снов болезных ,- дед щурился, зубы заговаривал, - Внучка-то моя недавно тоже отписывала: снится-де прынц, люблю да хочу, мочи нет - дак я ей травок с вороном послал, что уж теперь напишет-то... - С каким таким вороном? - не понял Боря. Тут что-то тяжело плюхнулось на подоконник с той стороны. - А вот с таким, - дед довольно засмеялся и, открыв окошко, впустил худого черного ворона с кольцом на лапке, - С ентим. Ну-ка посмотрим, что внучка пишет... Но как только он развернул бумажку, вытащенную из кольца, выражение его лица стало озабоченным. - Ай-яй-яй! Вот беда-то! Что ж это деется? Смотри-ка, Боря, вот напасть нам! На бумажке было изящным почерком написано: "Дед, выручай! Я в Мерцающем Замке, Кракен охрану из собак поставил. Шли превращалки, все, какие есть. Внучка." - Это она! - воскликнул Боря и порывисто поцеловал записку, - Это ж её я ищу! Где твои превращалки в конце концов? Дед Гоков, кряхтя выволок из-под кровати огромный кофр. - Тута были. Уф! Делаю по паре в год и сюда складываю, сколько там нынче-то и не помню... уф... Так... Это вот леталки, это бурделки, а... Вот они! Две штуки как раз. Давай бери и беги к внучке. Как в собак превратитесь, сразу обратно сюда, нигде не задерживайтесь! В нормальный образ верну. Боря положил кисет с порошком на стол, схватил превращалки и бросился за дверь. - Стой! - закричал дед, - А курс молодого бойца? Боря сел на крыльцо и стал внимательно смотреть на Гокова. Рядом росло огромное сияющее дерево. - Превращалки, - вещал дед, - суть хитрое волшебство. Надобно знать, как им пользоваться. Они превращают человека в любую тварь и обратно путём говорения правильного слова. При сём, будучи человеком, ты держишь превращалку в правой руке, а будучи тварью, она и так с тобой. Коли потеряешь превращалку, так и слово правильное забудешь. Так что слушай, и в глаза мне смотри, а не на закат пялься. Подумаешь, царь! Вот научишься правильным словам, и будешь царь, а посему слушай! Можешь не только себя превращать, а кого хочешь, если при говорении думать о том человеке будешь али созерцать его. А Мерцающий Замок, он вон в той стороне. Был недавно, может ещё стоит. Всё, вроде. Беги, Борис-Барбарис! Боря крепко сжал превращалку в правом кулаке и громко произнёс правильное слово. Грянул раскатистый гром, небеса на миг превратились в собственный негатив, и перед Гоковым возник белый пушистый щенок, гавкнул что-то и со всех ног припустился туда, куда махал рукой дед. Через мгновение он уже исчез за холмами. - Ах, беда-то, - дед Гоков ходил по избе и никак не мог успокоиться, - А если он забудет чего, щенок ведь! Ну, дела... Эх, чёрт, чёрт, чёрт... Из кадки с огурцами высунулся чёрт и задумчиво почесал междурожье. - Брось, дед. На вот, лучше огурчика съешь. Дед хрумкал огурцом, чесал чёрта, волновался. Чёрт мурлыкал: - Что за беда? Ну боишься за царя, пошли с вороном ещё одну превращалку, у тебя с прошлой весны одна за комод закатилась, я видел. А хочешь, - чёрт изогнулся и преданно посмотрел в лицо доброму волшебнику, - Я в Замок слетаю, время там остановлю, никуда он не провалится, а провалится, так недалеко... Царь Боря в виде щенка всё бежал и бежал, лакал по пути из луж, отдыхал, переходя на рысь. Наконец, когда уже совсем стемнело, впереди появилось над горизонтом широкое багровое зарево. Боря обеспокоенно прибавил ходу и выбежал на широкое поле, на котором мерцала гигантская воронка бордового цвета. В глубине её что-то булькало, струилось, а сама она медленно вращалась, время от времени утробно ухая. Боря тоскливо посмотрел на звёзды, разбежался и прыгнул, зажмурив глаза, так, чтоб попасть в самый центр мерцающей вязкой пучины... * * * ...С лёгким треском микрофон отделился от раковины и ушёл ко дну. - Я волнуюсь за Тосю, - сказал второй наутилус, - Это ведь из-за нас она попала в эту авантюру. Мимо них проплыл обрывок телеграфного бланка с истёршимися буквами: "ИВАНОВ ВСКЛ ЗН НЕ ПОЗОРЬ МЕТРОСТРОЙ ВЕЗИ ТРУБЫ СЕГОДНЯ ВЗРЫВАЕМ ВЗРЫВАЕМ ГРАФИКУ ТЧК" Наутилусы, эти мудрые морские евреи, переглянулись и прибавили ходу.