Предлагаемые песни входят в мой обычный репертуар. Я не очень заботясь об авторстве, (хотя у каждой есть совершено четко автор, но не всегда он мне известен), времени написания, точности слов и мело- дии, выкапывал их где мог, по возможности стараясь не слишком их ис- портить, но не стесняясь поменять рифму, ритм, а иногда и кусок ме- лодии, если мне казалось, что так будет лучше. Честно говоря, зани- маясь этими самыми песнями с 1968г. я считаю, что немного в этом разбираюсь и могу себе это позволить. Иногда мне кажется, что где-то есть лишний куплет, а где-то мало. Иногда сподабливаюсь сам что-то добавить. Ревнители чистого искусства могут в меня бросить кирпич, но все равно не попадут, так как у меня эти песни прежде всего для ре- ального потребления по принципам "Пой как мы, пой с нами, пой лучше нас" и "Мелодия не догма, а руководство к действию". В общем как сам пою, так вам и напечатал. Буду рад, если мне будут подпевать, прочтя все это. народ действуйте! - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Наташа Афанасьева. г. Харьков. Записано на пленку в ав- торском исполнении на Эсхаре 1995г. Было полно- луние, и отличная погода. Эсхар - электросети Харь- кова, поселок под Харько- вом в сторону Чугуева, где на "Партизанской поляне" у Северского Донца в начале октября проводится ежегодный слет КСП. По ночной земле плывем как будто в корабле У костра в тепле, в фарватере Эсхара За спиною тьма, ближняя зима Альпеншток, корма, бушприт, гитара. Васильком во ржи вспыхивает жизнь А потом листвой кружит смятой. Разбросает год, осень соберет, Воскресенье, слет, свято. Пригнаны к земле, палатки-крылья журавлей Ты чайку налей, я летних ягод Хорошо сидим, надо-ж господи Стал таким седым за год. Ноты да слова, новые едва Словно тетива, голос свыше. За чертой огня, тишину храня Слышишь ли меня, слышу. Посеребрены с тобой от пепла до струны Яблоко луны застынь над нами С лету на ледник, с ходу на пикник, Жизнь на черновик, стихи на память. Кругом у костра, кружат голоса В стаю адреса приручаю Делит неба стынь древние Весы Равно к радости, равно к печали. Дерево горит, огни былые, октябри Что не говори, зари не надо. Милый мой дружок, будет хорошо Как же мы еще друг другу рады. Стара и добра, байка у костра. Чуточку хитра, чуточку фривольна Снисходительно голову склоня, Помнишь ли меня? Помню... Первая волна уже отхлынула сполна. Песни глубина нам сокровенна. Рядовые мы, будущей зимы. Дай нам на нее вдохновенья. Как вы коротки, милые деньки В песенных строках ройся Киньте кораблю спасжилет Люблю. Слет и все пройдет. Осень. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - М У З Ы К А (Название условное. Песня записа- на мною на фестивале в Балтийске летом 1990г. Пела какая-то леди. Автор не признался, как я не ис- кал.) Опять по лестнице ладов Уходят пальцы в эту песню Скорее дай свою ладонь И вмиг окажемся не здесь мы. Мы не гуляли так давно по облакам где нас услышат. И вознестись всех звуков выше Одной лишь музыке дано. Одной лишь музыке дано. Оставив на земле Содом Загадок, слухов, кривотолков, Взлетим над пятнами годов, Взлетим понятно ненадолго. Необходима правда, но еще нужней бывает чудо. А разглядеть его отсюда, Одной лишь музыке дано. Одной лишь музыке дано. напрасно верят простаки, Что середина золотая. Как часто устье проскочив, Мы об истоках забываем. Недостающее звено поставить в памяти на место. И подарить кусочек детства Одной лишь музыке дано. Одной лишь музыке дано. Среди неведомых пространств Волшебный вальс планеты кружат Как жалко тех кто спросит нас, Зачем скажи нам это нужно? Когда пить кислое вино зовут нас горькие причины. Разгладить на лице морщины, Одной лишь музыке дано. Одной лишь музыке дано. Все черно-белые дела Одеть в космические краски. И бесконечно обновлять Финал вечерней взрослой сказки. И бросить пропасти на дно все парадоксы и софизмы. И сделать жизнью наши жизни Одной лишь музыке дано. И сделать жизнью наши жизни Одной лишь музыке дано. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Эта песня записана на Груше-86 в исполнении двух неизвестных мне девонек. Кажется они откуда-то из мест ближе к Питеру, т.к. Ваня Акименко встречал их на фестивале в Сосновом Бору. Манят нас огни далеких станций. Чуждо нам лежанье на печи. Нам сияет символ вечный странствий Ковш Большой Медведицы в ночи. За спиной домашние пороги. Манят нас ночные поезда. Вдаль зовут тропинки недотроги. Вдаль зовут озерные глаза. А когда снега меня догонят, Без тебя мне будет трудно жить. Мне б твои горячие ладони На минуту к сердцу приложить. Постепенно тает полог белый. Ночь уходит травами шурша. Ну скажи, а ты бы не хотела Счастье пить из звездного ковша? Манят нас огни далеких станций. Чуждо нам лежанье на печи. Нам сияет символ вечных странствий Ковш Большой Медведицы в ночи. - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Посвящение Галине Богдановской. (Когда-то она озвучивала пер- вую большую пластинку Веры Матвеевой, а теперь она пере- ехала из Питера в USA. Автор песни мне неизвестен. Записана на пленку в 1990г.) Что-то птицы раскричались над рекой. Что-то ветрено над городом моим. Уезжаю в никуда, уезжаю никакой, Оставляя от себя осенний дым. Дым развеется на убранных полях. Не останется и пепел от костра. Лишь картошечки печеной на углях, Пусть запомнится вам привкус до утра. Катит в море воды полная река. Мне указывая путь за океан. Да вот грешного меня держит память за рукав, Крепче вьющихся тропических лиан. В ней мальчишечка в копне июльских трав. На макушке одуванчиков венок. Облака над головой пересчитав, Ищет в небе птиц летящих на восток. Ах вы голуби любимые мои. Обитатели домашних чердаков. Принесите мне письмо от моей родной земли. Станьте почтой между двух материков. Улетаю, уплываю, ухожу. Оставляю непогашенный очаг. Я душою над Россией покружу. Как скворец оберегающий скворчат. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - К А Т А М А Р А Слова и мелодия Михаила Байера, то есть мои. Написана в Хлюпино в 1982г. на осеннем слете ЛКТ (Ленинского Клуба Туристов) за двадцать минут, для подда- той компании водников, знавших из этой песни одно единственное слово -"Катама- ран", зато знавших его крепко. Надо бы- ло "забить баки горникам". Забили. Торт достался нам. (Эх, какие времена были.) Посвящалась эта песня памяти скончавше- гося летом 1982г., командира тогдашней водной секции ЛКТ, Саши Петровичева и представляла краткий конспект лекций, которые он нам читал в школе ТП (Началь- ной Туристской Подготовки). Позднее ее услышал Володя Капгер, и слямзив из нее кое какие идеи написал свою знаменитую "Вал четыре метра..." В отличии от меня, он песни писать умеет, но у моей есть преимущество - ее удобнее петь хором. По крайней мере мне. Для исполнения жела- тельно слегка поддать. Турист, надень резиновые брюки. Надуйте спасжилеты загодя. Катамаран рассчитан по науке. И склеен без единого гвоздя. Матросы и матроски шире плечи. Убрать живот, принять спортивный вид. Катамаран дистрофиков излечит. Катамаран добавит аппетит. и черной кошки, ни дурного глазу. Не бойтесь ничего пускаясь в путь. Катамаран киляется не сразу. Катамаран вам не позволит потонуть. Замерзший лыжник чешется уныло. Сожженный горник ценит красоту. Катамаран вас вымоет без мыла, И наведет на вашей роже чистоту. Дедуля Архимед не кончил ВУЗ, Но я его заслуги не забуду. Катамаран большой поднимет груз. И вывезет порожнюю посуду. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - А Р И К У К Р У П П У (Название условное, песню я услышал где-то в 1986-87г., ее пели достаточ- но широко, автор мне был неизвестен. За точность всех слов не ручаюсь. Но мне показалось, что творчество Круппа отражено не полностью и я добавил два куплета собственной выпечки. Я их отделю от первоначального текста.) Нам говорят, куда идете, Что вы как люди не живете, И что за песни вы поете, хоть и всерьез. Город нас тихо убивает И если сердце остывает Сердцем уходим отогреться на мороз. Мы покидаем этот город, Чтобы увидеть наши горы Пусть отдыхать теперь не скоро, но не беда. Властно зовет меня куда-то, За красной ленточкой заката, Манит полярный край, уральская гряда. Пусть нелегко теперь придется, Тундра так просто не сдается. Счастье нам трудное дается. Видишь порой, Через метель и ветер жгучий, Сквозь неприветливые тучи, Этот десяток крупповских звезд над головой. Нам говорят: куда идете? Что вы как люди не живете? И что за песни вы поете, хоть и всерьез. Не втолковать сидящим дома, Это им просто не знакомо. Сердцем уходим отогреться на мороз. (Далее моя стряпня) Нету друзей в домах знакомых. Поезд восточный будет скоро. Хочется жить и не исчезнут песни вокруг. Мы белорусскими лесами, Снова свои палатки ставим. И снова звездный ковш опишет нам полукруг. Черные совы не помеха. Мы мужики, нам надо ехать. Листья в реке, три шлюпки, эхо, тихо вокруг. Что натворил - не разоренье. Песни дарил на поколенья. "Я вас люблю ребята очень". Арик Крупп. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Е П О Г О Д А. Этой песне я научился у тогдашней КСПшно - туристской публики МГРИ в 1972-73г. (Эх, какая была команда!) Автор не откликнулся. Непогода разгулялась дождь да ветер. Звезд не видно, тучи рваные бегут. Кто накликал, кто назвал, кто не приметил, Надо мной как ворон черную беду. На озерах почернело, вздулись реки. Гнутся ветви, тонут травы и кусты. И к тебе, моей любви, видать навеки, Смыло броды, переходы и мосты. Солнце пятнышком за хмарью, словно птица Запоздалая по осени летит. Зверю дикому на острове приснится, Как к тебе водой высокой перейти. Край зеленый, край знакомый, край долинный. К звону пчел, душистым травам, крикам птиц. Шорох веток, шепот листьев тополиных. Где как счастье в синих реках дремлет тишь. Что манило, завело в края чужие? Следом чьим, ушел весеннюю тропой? Что нашел, что потерял и что забыл ты? Что хранилось, вслед ходило за тобой? Непогода разгулялась, дождь да ветер. Листья кружат как вороны над бедой. Как далек! Как нескончаем! Как заверчен! Дальний путь к тебе разлившейся водой! - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Тоже из репертуара МГРИ-1972 Подозреваемый автор Юрий Бялый. Проводила милого. Ой да лен посеяла. Дует ветер с севера. Грает ворон во поле. Грает ворон во поле. Кружит тополиный пух. Ушел милый в дальний путь, со дружиной княжеской. Со дружиной княжеской, да на речку Каялу. Плачет, намокает лук. Дождь на крыше шепчется. (возможно "луг") Дождь на крыше шепчется. Сиротою вырос сын. Как льняные, волосы, васильковые глаза. Васильковые глаза растопили сердца лед. Долго я белила лен. Побелела голова. Побелела голова. Веет в душу холодом. Бьет на вече колокол. Зовет сына в дальний путь. Проводила милого. Ой, да лен посеяла! Дует ветер с севера. Грает ворон во поле. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Записано от Рузанны Селютиной (Москва) 25 июля 1993г. В темноте ключами звякая, я тебе открою дверь. Про меня болтают всякое, ты не слушай и не верь. Золотой ты мой рубиновый, позабудь свои дела. Я наливочки рябиновой нам обоим налила. Ты спешишь, а я нисколечко, ты грустишь, а я ничуть. Про свою невесту Олечку, даже думать позабудь. Золотой ты мой рубиновый, позабудь свои дела. Я наливочки рябиновой нам обоим налила. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - (По моему двух куплетов здесь мало. Кто способен - добавьте, но чтобы в масть.) Сколько было троп припомни друг! (Кто автор, я не знаю. Кажется снято с кассет Сколько всякой красоты вокруг! Эдика Демина еще до той войны). Сколько было песен и как лес чудесен! И палатка не тесна для двух. Это мы узнали не вчера, И еще не грянула пора. Расставаться понемногу нам еще ведь слава Богу (Возможно "оставаться") Эта не наскучила игра. Снова собираются друзья И давай скорее ты и я. Пусть с седыми волосами, но зато мы знаем сами, Вырастут с усами сыновья. Сколько было троп припомни друг, Сколько всякой красоты вокруг. Сколько будет песен и как лес чудесен. И последний не закончен круг. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - На Алтай, на Сахалин. Снято с кассет Эдика Демина еще до той войны. На пленке голосом сказа- Разные пути но "автор - Александр Пушкин" Кажется это творчество МГПИ. Грустно нам, но мы говорим Другу "Не грусти" Полетят письма-года, Время побежит. Хорошо, что ехать туда Поезд не спешит. Стучат колеса, зовут колеса, летят колеса, ревут колеса Разносят в пыли дорожную тень тишины... Стою у откоса, молчу у откоса, грущу у откоса, колеса, колеса... Кому же теперь песни мои нужны! Будем жить там средь болот Гор, лесов, полей. Много дел и много забот У учителей. Пусть сейчас песня грустна Путь большой зовет Будет снова наша весна Сердце мне поет. Стучат колеса... Помнишь друг, наш институт, И походов дни. Слушай друг, нашу весну (Возможно "мечту") Бережно храни. Не забудь мокрый платок Милые глаза Жаль вот только что-то еще Не успел сказать. Стучат колеса... - - - - - - - - - - - - - - - - - - -________________ - - - - - - - Л А Д О Ш К И | Сергей Стеркин | |________________| Листья пожелтели, улица рябая. Осень тихо плачет, сдерживая дрожь. Ты сложила ковшиком, тихо улыбаясь Белые ладошки, чистые как дождь Скоро ль будет полный, ковшик твой бездонный. Не скупясь его ты до краев нальешь. Скоро ль буду жадно я пить с твоих ладоней Озорное счастье, чистое как дождь. - - - - - - - - Авторство этого куплета Счастье озорное светит нам повсюду. мне неизвестно. В перелесках сосен, в зелени полей. Вспоминаю часто я белые ладони Чистые ладони юности моей. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Пурга швыряет в окна первый снег Записано от автора на одной из Грушинок приблизительно в 1989г. Она еще по девичьи скромна Автор к сожалению забылся. Он мужик тихий, скромный, и посе- Летит наш поезд не сбавляя бег му пропал из поля зрения. Помню только, что он какое-то турье Артерий стального полотна откуда-то к северу-востоку от центральных частей России. И не страшна ночная кутерьма Что разыгралась рядом за стеклом Я знаю, это зимушка, зима Приветливо махнула мне крылом Мои друзья давно спокойно спят Под неустанный перестук колес. И я давно бы выспаться бы рад, Уладить бы с бессонницей вопрос А поезд режет ночь напополам Своим гудком пугая тишину. Колеса повторяют "где-то там, где-то там, где-то там, где-то там", ас унося в чудесную страну Еще нам предстоит с тобой пройти Автографом оставив лыжный след. Я знаю, ждут нелегкие пути, Но что поделать, просто легких нет. А поезд режет ночь напополам Своим гудком пугая тишину. Колеса повторяют "где-то там, где-то там, где-то там, где-то там", ас унося в чудесную страну. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Мерно качая в окнах деревья Ну эту вещь, то все должны помнить. Питерцы ее на Груше-90 пели блестя- В такт кастаньетам рельс ще. А вообще-то она из Донецка, но как его автора зовут, я конечно за- Поезд прибавил ходу наверно был. Говорят, что она у него един- ственно стоящая. Как все неся свой крест. И вдаль поплыли дивные страны Созвездием огней Будто вдали плывут караваны Верблюдов - фонарей. С полок торчат усталые ноги, Качается вагон. И колыбельной песней дороги Всех убаюкал сон. Мерно, качая в окнах деревья и отражен в реке. Поезд прибавил ходу наверно И скрылся вдалеке. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - "Антон" присел на землю и снова в небеса. Авторство этой песни узнавайте у Александра Качнув крылом, закончил круг прощальный. Евстигнеева, т.к. я ее слямзил с него приблизи- А мы остались где-то в нехоженых местах. тельно в 1971г. Возможно он ее и сам сейчас не Наш путь с тобой лежит в маршрутах дальних. помнит. "Антон" - само- лет А-2. Где солнце незакатное морошку золотит, А озеро туманом дышит синим. И кажется, что тундра сном вековечным спит. И сопки спят, дугою выгнув спины. А завтра мы с тобою наденем рюкзаки. И двинем нагоняя горизонт. Плечо оттянет вниз надежный карабин. И снова день за днем вперед, вперед. Всю землю запорошит пушистый белый снег. И кончится сезон полярный. Наш путь на материк, возьмет "Антон" разбег Качнув крылом, закончит круг прощальный. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Ночь, дорога, голоса, месяц однобокий. Записано мужским голосом на фестивале в Балтийске 1991г. Непролазные леса, да овраг глубокий. Что несет тебя туда, за какой нечистой. Ты ж ударник соцтруда, помыслами чистый. Оглянись на свой очаг, там угли дымятся. Вот придумал же дурак, за туманом мчаться. Кто сказал тебе, что рай - на востоке остров. Там ложись, да помирай, там с погостом просто. Завернули в простыню, да с баркаса в море. Вот и все тебе меню, ленч акульей своре. А коль выживешь, то будь начеку дружище. Как наш остров им вернуть, думают там тыщи. Дружба мол у них и мир острова с Японией. А вот устроят нам сортир и тогда мы вспомним. Про треклятый Халкин-Гол, про Япону-матерь. Эй дружок стели на стол белоснежну скатерть. Наливай на посошок, сядем на дорогу... Ну вот и все, иди дружок, Бог тебе в подмогу... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - В А Л Ь С Н А А Р Б У З Ы Х К О Р К А Х Юрий Зыков г.Златоуст. В реке отражаемся мы не одни, улыбками горькими Рассыпаны лета последние дни, арбузными корками Вбирает вечернего солнца тепло, гармошка двухрядная И в песню, как в детство меня упекло, порой листопадною Порой листопадною. А песня остынет, уйдет в никуда, вдовою соломенной. Подразнят цветы белизною плода, да едкой оскоминой. И снова сентябрь постучится в стекло, судьбою нескладною. А сколько ж вина по усам утекло, порой листопадною. Порой листопадною. А сколько их было побед и утрат, и строчек с горчинкою. Умчится из города бал-маскарад, блеснув паутинкою. Погаснут и краски в окрестных лесах, забытой лампадою. А листья как искры парят в небесах, кружась и не падая. Кружась и не падая. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Вот и хлебнули волюшки воли И это тоже песня Юры Зыкова из Златоуста. Она написана об отды- Кончился наш вояж хе на острове под Новокуйбышев- ском в КСПшном лагере "Арго" Катятся волны, серые волны С острова была видно Самара. Погода была серая, по Волге На опустевший пляж шла волна. Фестиваль кончился, пора было разъезжаться, тоскли- Пусть не допито, пусть не допето, во от сознания, что лето пошло Врет нам баржи басок. уже на убыль, а из лагеря народ Дескать уходит знойное лето стремительно исчезал. Да и вре- Словно из рук песок. мя (июль 1993г.) уже было не то, Дескать и лето кануло в лету не 1987-88г. когда в таком же Словно из рук песок. лагере в Казани я их команду наблюдал совсем в другом настро- И понапрасну сердце печалит ении, соответственно и творчество Спрятанный где-то челн. было другое. Новое лето снова причалит К песням Самарских волн. Перезимуем, помня о Волге, Дни без друзей длинны. Серые волны воют, как волки На силуэт луны. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Третий день грохочут фуры по дорогам Эта песня пришла из Таш- кента приблизительно в Лязг орудий, пыль в закат, да волчий вой. 1986 г. Обойдись солдатик ночкой понемногу. Обойдись, пока не воют над тобой. Затаились на провозках фуражиры. В седлах хмурые гусары нелегки. Тяжкой тенью скачут мимо кирасиры. Да качаются солдатские штыки. Обойдись в пути служивый лунным светом. Третьи сутки не велят палить костры. Офицерик разживется эполетом. А солдатик милосердием сестры. Что же ты солдат печален, что с тобою. Или сердце растревожил волчий вой. Вот уж будет тебе завтра поле боя. Посвист пули да шрапнель над головой. Погоди, еще в пути грохочут фуры. Пыль летит и проплывают кивера. Штык отточен, ус закручен, пуля - дура. Обойдись солдат, покуда не пора. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Были росы белые, а туманы не были, Город Белебей. Только зори спелые тают над рекой. Я кораблик сделаю и рукой несмелою Оттолкнусь от берега, далеко. Пусть несет течением, через все мучения Не прошу прощения в суете сует. Небо скрыто тучами, нужно верить в лучшее, Так, как в худшем случае смысла нет. (Кто может, придумайте еще один куплет). - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - (И это Белебей) Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. А туристы-дураки лезут в гору напрямки. Умный в гору не пойдет. Умный дома кофе пьет. А туристы сгоряча, из костра пахучий чай. Умный в гору не пойдет, что он на горе найдет? На недельку до второго он уедет в Комарово. Умный в гору не пойдет, умный на горе умрет. С трехпудовым рюкзаком, будет вечным дураком Умный в гору не пойдет, а пойдет так пропадет Для него программа ВИД крутит в полночь Эн-Ти-Ви Умный в гору не пойдет, умный сядет в самолет. Гору враз перелетит, и смеется паразит. Умный в гору не пойдет, умный с нами не споет. Только психи вроде нас, на горе поют сейчас. Ну а мы до Мастрюково, эй Гитара будь здорова! Здравствуй душенька Гора! Это Грушинка - Ура!!! - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Х О Б Б И Т Сл. Ашкинадзе Константина Георгиевича Город Эдмонтон (Канада) В сраженье я не знаменит - не рыцарь, не герой, Я просто маленький хоббит из норки под горой. И не силен я и не смел, и не любитель драк, И кстати ничего не ел я с самого утра. В моей норе сейчас тепло, хозяйка варит эль... Меня ж зачем-то унесло за тридевять земель. Мозоль натер, живот болит, и ветер жжет лицо... А на груди моей горит Великое кольцо. А мне держать его в руке ужасно тяжело. В моем зажата кулаке все мировое зло. Прощай мой дом, прощай семья, прощай мой край родной! Но почему, скажите я, а не какой другой? Ведь есть же люди, что сильней, выносливей меня, И не боятся гном и эльф ни смерти ни огня. Спина болит, радикулит, и ветер жжет лицо... А на груди моей горит великое кольцо. Сквозь сотни рек и сто дорог, и тысячу долин Мой бесконечный путь пролег к горе Ородруин Великий маг меня послал, могучий чародей. И мне в попутчики он дал и эльфов и людей Но он сказал: "в край темноты дойдет один из вас, И сможешь ты, и только ты исполнить мой наказ!" И я иду... А зной палит, и ветер жжет лицо Но на груди моей горит Великое кольцо. С тех пор прошло немало дней сражений и тревог, И не осталось из друзей со мною никого. Герой и рыцарь полегли, вступив в неравный бой, А я пусть робок, да сметлив - я до сих пор живой. Теперь я стал совсем другой - я верю в свой успех, И сколько б ни было врагов - я одолею всех. Я только маленький хоббит, и не из храбрецов, Но на груди моей горит Великое кольцо. Порой бывает, что судьба испытывает нас: Будь ты силач или слабак, а выполни приказ. Среди врагов в чужой стране, забыт и одинок... И неизвестно, кто сильней окажется в свой срок, И кто пройдет в конце концов сквозь тысячу долин И принесет свое кольцо к горе Ородруин. Пусть не воинственен твой вид - от бурь не прячь лицо, Коль на груди твоей горит Великое кольцо! Август 1995 г. (На мотив "В лесу родилась елочка" не петь.) - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Если зуб разболелся вдруг, Песня дошла до меня в 1974г Если боль невтерпеж, так что ж, на берегу речки Истры в рай- Ты тогда не кричи - лечи оне Павловской Слободы. Ус- Существуют врачи ловное название "Антизубная". Ты к врачу на прием бегом Неоднократно с успехом ис- Прямо в кресло садись - держись пользовалась при зубной боли, В общем как на себя самого когда в лесу или где еще Положись на него больше ничего не было. Я эту песню пел, человек начинал Если врач не мастак, а так. смеяться и вроде уже не болит. Понимает в зубах, не ах. Если сразу не разберешь, Плох он или хорош! Ты не сразу за дверь, проверь. Не бросай одного его Пусть он даже не в зуб ногой Будешь знать кто такой. Ты врачей не брани, они Хоть кричи не кричи - врачи. Ты не знаешь с каким трудом Получают диплом! Но бывает средь них иной Пусть хоть стаж не ахти какой, Но такому, как он палачу Зуб любой по плечу. И когда ты к нему больной, Пусть он был и хмельной и злой, И твой зуб из последних сил Материл, но тащил! И неважно, что был он груб, И что вырвал здоровый зуб. Ты не сразу поймешь, не вдруг - Это истинный друг. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Если ты не тупой, то пой. Там же и тогда же. Заплета- Прям в ближайшие дни начни. ющийся голос на пленке добавил Сам гитару возьми, рискни этот куплет к предыдущей песне. И слова сочини. Как выводят грачи грачат, Как гитары в ночи звучат, Как опасно на горной тропе, И те-де. и те-пе. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Алексей Лысиков. Петропавловск-Камчатс- РАЗГОВОР В ТРАКТИРЕ. кий. (надо заводить файл специль- но для его песен, их много Бытие полно забот. От земли до неба и они весьма сильные) аши жизнь трактир да пот, да краюха хлеба. Тут крути хоть так, хоть сяк, все одно - усталость. Лунный не пропить пятак. В этом вся и жалость. А пока есть хлеб, да квас, печка не погасла, Расскажи нам незнакомец про страну свою. Есть ли в лавках там у вас колбаса и масло? И какие песни - басни вам теперь поют! На холопских, на харчах, рабское веселье Счастье только в кислых щах, да в чекушке с зельем. Эх, огню бы на ветрах дать свободу эту, Чтобы лишь зола да страх, да церквей скелеты А пока... Привыкают ко всему, говорят и к боли. Хорошо оно тому, у кого неволье. И поесть дадут всегда, и всегда оденут. А беда, она когда на веревку взденут. А пока... Нету счастья в жизни той, как и в этой впрочем. Не робей Отец Святой, прокляни нас Отче. Рано ль, поздно ль, все равно смерть одолевает. Лучше жить не суждено, хуже не бывает. А пока есть хлеб, да квас... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Говорят, что женщина дурна Ну как вы сами понимаете подобное могла сочинить Что она такая и сякая только Леди из Разгуляя. Неверна, вредна, глупа, груба Все фигня, я вовсе не такая. Я крепка, как баобаб. Я сильна, как сто арабов Сто баллонов, сто вагонов не катите вы на бабу. Баба сеет, баба жнет, баба вам детей рожает, Баба молотом кует. (тут при исполнении желательны звуки ударов) И прогресс опережает. Говорят, что женщина слаба, Что она зависит от мужчины, Ейной жизни без него труба... Все фигня, от них одни морщины. Я крепка как баобаб... Да разве может быть у женщины предел. Восхищаюсь я ей без предела. Баба может сразу кучу дел: Шить, варить, курить, стирать, приласкать и наорать. И рога любимому приделать. Я крепка как баобаб... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Пора идти в рекруты, Ивану бреют лоб Грудь широка, в плечах сажень косая В полках порядки круты, Ивана крестит поп. Прощай семья, здорово жизнь другая. Солдат наденет кивер, и сделает ружьем. Царь-батюшка проследует на зимние квартиры. Того на штык поднимем, а этого пужнем. Виват кавалергарды, кирасиры! Служить ему охота, качается в седле, Штыком не сбит и пулею не свален. Греби себе пехота лаптями по земле. Служи солдат, покуда не в опале. Солдат наденет кивер... Побил Ванюша шведа и девку на руках, Принес и под телегой с ней остался. Копыта глину месят и ноги в кандалах А с нею император обвенчался. Солдат наденет кивер... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Все скачут без дорог Российскими полями. Дмитрий Гагуа. В 1990г. жил в Тби- Часы полны тревог, вдали бушует пламя. лисси. Записано в г. Киеве в 1990 г. Доверившись судьбе, мы ставим жизнь на карту, Не помня о себе, в безумии азарта. Правит бешенным отрядом полурыцарь, полувор. Смерть летает где-то рядом, кони мчат во весь опор. Битвы буйная забава, где погибнем все равно. По Руси грохочет слава Батьки Нестора Махно. Без отдыха в пути, летят шальные кони, а как там не крути, мы время не догоним. Не любим неспроста дворянскую породу, Не верим ни в Христа, ни в красную свободу. Веселимся до угара, не смолкает разговор. Есть махорка и гитара и хмельной цыганский хор Кружева, цветы и банты, бабы, карты и вино. По Руси гуляют банды Батьки Нестора Махно. Но кони понесли и нету остановки. Цветы родной земли в кровавой окантовке. В чистилище войны конями не владеем. Мы времени сыны, погибнем за идею. Мрут как мухи анархисты пуля свиснет и конец. Ведь земля всего лишь пристань продырявленных сердец. Разрываются снаряды, пулемет глядит в окно, По Руси бегут отряды Батьки Нестора Махно... Батьки Нестора Махно... Батьки Нестора Махно... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - ПОСВЯЩЕИЕ АДРЕЮ РУБЛЕВУ Дм. Гагуа. Как перепуганная птица, под сводом мечется псалом. Надев на тело власяницу, смущенный инок бьет челом. Как будто холод той плиты погасит яростное сердце, Ах, если бы, но страстотерпцу не убежать от суеты. Да, за порогом кровь и слезы, в бессилье стиснутый кулак, Томится мстительной угрозой, зудит, желая новых драк. Ржет конь и скалится монгол, земля хрипит, устав от боя. Боец клинок обтер травою, и в церковь иноком вошел. Вплетая в пение заботы, терпенье ближних возлюбя, Он жадно молит за кого-то, а уж потом и за себя. Меня учили "Не убий!", но как связать судьбу и книгу? Мы столько лет живем под игом. Господь, утешь и вразуми! Как перепуганная птица, под сводом мечется псалом. Но трое с благостью на лицах, уже уселись за столом. Свои пути откроет жизнь и вот тогда, впервые в полночь, Он усмехнется, "Бог мне в помощь" и в киноварь опустит кисть. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Если на свете мы все-таки встретились, А. Львов из г. Львова К черту снега и ветра Ты не поверишь, но буду я бережно Землю качать до утра. Сладко усни, я забуду заснеженный мир, только знаешь пока, Хочется в небо подняться и целовать облака. Зря не ревнуй фантазера небритого ты к ледяным небесам. Станешь земною моей Аэлитою, небо покину я сам. Ведь никуда эти горы не денутся, будет прощальный сезон. Хочется в небо подняться, чтобы обнять горизонт. Чтобы почувствовать, как расплетаются цепи житейских оков. Верить и знать, что друзья возвращаются, песнями наших костров. Вихрем уносятся искрами светлыми вслед за осенней листвой. Хочется в небо подняться, чтобы остаться с тобой. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - РОМАШКОВЫЙ ВАЛЬС Загорелись весенним огнем охлажденные наши сердца. Дома нет нас ни ночью, ни днем. Пробегаем мы мимо крыльца. Ах зачем же, хочу я спросить, эти весны тревожат так нас? А затем, чтобы всех научить танцевать их ромашковый вальс. Про покой позабудьте мечтать, если воздух наполнен весной. Все возможно сначала начать, раз в году будет случай такой. Горизонт устилают цветы, взор их к солнцу, подальше от бед. Устремления нашит просты, лишь бы добрым был каждый рассвет. Я ромашки друзьям раздаю, ведь на них так удобно гадать. Отчего ж я немножко боюсь лепесток каждый раз отрывать? Ах весенние наши дела отвлекают, тревожат, болят. Ладно, с богом, была не была, и по воздуху стрелы парят. В синем небе играет скрипач, под смычком шевелятся лучи. Ах скрипач, ты к тому-же лихач, долетел уж до солнца почти. Ты играешь ромашковый вальс, струны в золоте, скрипка в огне. Чтобы пламень в глазах не угас, отдадим наши жизни весне. (Там есть еще один куплет, но я его не пою, уж больно он дурацкий.) - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Поезда они как люди, им диктуют рельсы судеб, Убегая вдаль за поворот. А вокзалы остаются, чтобы к ним могли вернуться Поезда в людской водоворот. Переезды, семафоры, и конечный пункт нескорый, И в дороге ночь сменяет день. И гудком трубят рассветы, в росы влажные одеты, И лесам в окно глядеть не лень. Вот косынкой расставанья машут клены на прощанье, Провода гудят и стук колес. И в прокуренном плацкарте кто-то движется по карте Фонарей, луны и первых звезд. Городам вокзалы - сердце, никуда от них не деться. Никуда от них не убежать. Запыленным и усталым, город кончился вокзалом. И вокзалом начался опять. Вы в людском водовороте провожаете и ждете Поезда зеленые свои. Вот таблички замелькали, это наш состав подали. Огоньком растает он вдали. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - МИТИГ У обкомовской столовой бой неравный, скорый суд. Записано в 1990г. в Киеве. Рядовые в форме новой демократию блюдут. Рассусоливает лидер в мегафон закон толпе. Лепит месит, монолитит блок КПСС-Б.П. Люду много, службы мало, но управимся вполне. Беспартийным по сусалам, а партийным по спине. Строй шинелей как удавка, свист и ругань без конца. У старушек ребра в давке перестраиваются. Тупо стадо, норов бешен, а чего тут не понять. Нам лапшу не уши вешать, вам ее без масла жрать. О чугунную ограду бьется потных тел волна. Сила есть - ума не надо, слава Богу власть сильна. Просвещают остолопа про гражданские права. Обрабатывают жопу, чтоб умнела голова. Как текут молочны реки сквозь кисельных скал пролив. "Раб ленив". Брехали греки. Наш сержант трудолюбив. Укрощают гражданина, взяв как лошадь под уздцы. Непонятливого сына многомудрые отцы. Все в законах, точно в латах сонм умнеющих голов. Знатоки истмата, мата и обкомовских пайков. Неустанные в заботах, севшие на шею нам. Нам, молчащим по работам, нам ворчащим по углам. Слово новое глаголя, дело старое творя, В перестройку стадом гонят, как гоняли в лагеря. До чего же в наше время жгуч глагол и вещь язык. Ты в партере, я на сцене, ты чирик и я чирик. И на день вперед не видя, от великого ума, Все чирикаем мы сидя, в куче свежего дерьма. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Так бывает, бывает, бывает, На свиданье у низких ворот. И состав огоньком проплывает И обратно уже не придет, И забудется, сбудется, будет Только имя простое светить Только крик паровозный разбудит Если мимо промчусь по пути. Мы завязаны, связаны вязко. Служба, дружба, женитьбы кольцо. Зарастает болотною ряской В заповедной тайге озерцо. Разговоры, наречия, речи. Про жару, про жиры, про ребят. Кто же знал, что случайные встречи Не случайно годами болят. И отважиться может быть важно Не уехать, остаться, дожить. Но не часто бываем мы дважды, Где однажды случилось нам быть. Все качается, чается, чает, Угощает меня проводник. "Завари-ка покрепче печали, Да, еще, дай стаканчик, старик!" - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- Мой друг, светлая душа, Взгляни, уж осень подошла, На цыпочках, как ветреный танцор Разучивая что-то в ля-минор Под флейту вольную забыл Я всех, кто ближе господа мне был. Я вылетел в раскрытое окно. Бродяжей паутинки волокно. Мой друг, что за холода И мне с собой не совладать. А сердце, как замерзший бубенец Когда же будет этому конец. Ах нет, что я говорю, Я вас за это поблагодарю. Спасибо дамы, браво господа. По нраву мне такие холода. Очнись, светлая душа. Ведь я не стою ни гроша. Я был когда-то, а потом прошел. Как будто Китеж под воду пошел. Ах брось ты имя и шаги. Забыть себе другого помоги. Бродягу с той игрушечной судьбой Которая хлопочет над тобой. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Уезжаем, уезжаем, Где наш старый фаэтон. Я тебе почти чужая, Ладно, это все потом. Захватив с собою ветку, Ветку в зелени, в дожде, Мы поедем тихо в лето, Встретились с тобою где. Громко лошадей копыта, Застучат по мостовым. Город наш дождем умытый, И сирени легкий дым. Помнишь письма, слезы, песни, Одуванчиков венок, И ступени старых лестниц. Позабыто все давно. Ах как улицы пустынны, гулки, Чуть дрожит стекло в окне, Ну зачем так виновато. Все что было, все во мне. Просто в детство или в юность (я не знаю) Мы попали под дождем ( и только) Я скажу тебе спасибо, Что поехали вдвоем. Уезжаем, уезжаем. Где наш старый фаэтон Я тебе почти чужая. Ладно, это все потом. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Давай мой друг просушим паруса Николай Шабунин (Ульяновск) И залатаем старые полотна. Давай поговорим о чем угодно, Тем более нам есть чего сказать. Без похвальбы тряхнем мы стариной На радость юнгам и былым матросам. И вместо бочек выкатим вопросы И погрустим за чашей круговой. Как водится, минуту помолчим, Сверяя карты, лоции и курсы. Тогда пути у нас пересекутся, Как следствие событий и причин, И вспомнив все, заглянем наперед, За горизонт, за будущие звезды. И поглядим в глаза друг другу просто. Мы этот случай ждали целый год. Давай мой друг просушим паруса. На старых реях старые полотна. Давай поговорим о чем угодно. Тем более нам есть чего сказать. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - В.Боков (Казань) Ветер стелет по крышам, хлопья ватные белых дымов Разноцветные лыжи, как булавки из снега торчат И при ясной погоде, из-за ясных, далеких хребтов ад долиной восходит голубая звезда по ночам. В самой лучшей из хижин, для людей не скудеет тепло. Как недобрые вести, ни в чести здесь пустые слова. Все здесь чуточку ближе, что казалось быльем поросло. И не старятся песни на заезженной пленке тип два. Облысев от вопросов, от которых не грех облысеть. Беспокойный философ, позабыв про спасенье души. То ли лыжами пишет письмена, что уже не стереть. То ли истину ищет в глубине ледниковых вершин. И возвышенной мыслью, он в стремлении своем одержим. Он возносится в выси, даже если и катится вниз. Вот уже еле видны, среди звезд его лыж виражи (миражи) И смертельно обидно, до чего же короткая жизнь. Пусть залетные ветры, флаги наших разлук теребят И почти неприметны два подтаявших лыжных следа. Не имеет значенья, сколько жил, если после тебя, Остается свеченье в глубине ледникового льда Дым над крышей растает, не собрать его, не сохранить. Как разбросанной стае, не собраться уже никогда. Но становится зримой, нас связавшая тонкая нить. Лишь восходит над миром из-за гор голубая звезда. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Вагон, бродячий цыган, дробит чечетку о рельс. Читаем мы по складам в окне версту за верстой. Подумать даже смешно, что под домашний арест Садится кто-то, а сам вполне доволен собой. Садится кто-то а сам доволен собой. Вагон хохочет до слез на именинах ветров. И деловой тепловоз в ответ сердито гудит. Мы съели четверть пути и аппетит будь здоров. И самый лучший кусок еще пока впереди. И самый лучший кусок еще впереди. Вагон по мосту стучит, сорвался с рыси в галоп. Горячей строчкой в ночи, его прочерченный пульс. Мы катим в тартарары, чтоб не врасти в потолок, И рюкзаки за спиной не тяжелей сытых пуз. И рюкзаки за спиной, а мы катим и пусть. Вагон - бродячий цыган... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Кабы кто бы наварил, наварил. Каши белой, да из туч-облаков. Кабы кто бы накормил, накормил. Хоть бы раз досыта всех мужиков. Ой, да, крапива-лебеда. Непутевая еда. Кабы кто бы из росы, да из росы. Жемчуга бы, на монисты собрал. Не для денег, для красы, для красы, Бабам девкам все монисты отдал. Ой да, крапива-лебеда. Непутевая еда. Кабы кто бы в плуги ветер запряг. Кабы вывел плуги те на поля. Чтоб от зависти загнулся бы враг. Чтоб от радости б родила земля. Ой да, крапива-лебеда. Непутевая еда. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Новогодний, братцы сон приснился мне. Я в походе, да не пешком, а на коне. Поется на мотив А рюкзак мой тащит микровертолет. "Васи Крючкина" Транзистор песенки поет. Вдоль квартала, Вдоль квартала взвод шагал... Вдруг выходит из-за елки Дед-Мороз. Ты откуда, черт какой тебя занес. Ну да ладно, все, что хочешь попроси. И я в ответ заголосил. ужен спальник, абалаковский рюкзак. И гитару, и конечно анарак. Карабинов, ну хотя бы штук пятьсот. На речках тысячи красот. Каяков мне, ну как минимум штук пять. И веревки - километрами считать. И байдарку, да еще катамаран. Да полный курева карман. Флягу спирта, чтоб всегда была полна. И тушенки, и сгущенки и вина. Акваланг бы, да компрессор бы к нему. Да и не надо мне зиму. Вижу хмурит брови дедушка-Мороз. Ты откуда, черт, фантазию занес. Отбирает и коня и вертолет. И мне пинка под зад дает. Просыпаюсь, а в палатке дуб такой, Что не двинуть, ни рукой и не ногой. Дует ветер, а инструктор говорит "Вставай, собака, жрать варить!" - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Скоро ночь у костра, есть и чай и тепло и табак. Ветер трогает сосны, аккорд не построить никак. Пляшут тени огня, по шершавым гудящим стволам. Наши песни друзьям, наши мысли друзьям, все друзьям. И пускай далеко от друзей нас уносят дела. Пламя наших костров все сомненья сжигает дотла. Все, что было и будет, все это завещано вам. Наши мысли друзьям, наши песни друзьям, все друзьям. Ты послушай товарищ, не надо гитары чехлить. Мы свое не сказали, а страшно одно - не дожить. И пока наше слово не лживо и служит сердцам. Наши мысли друзьям, наши песни друзьям, все друзьям. Скоро ночь и костра, есть и чай, и тепло, и табак... - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Творчество Михаила Трегера (Ленинг- рад) по моему требует отдельного огромного файла. Чего стоит например его "Полет" - посвящение Антуану Сент-Экзюпери, (который я, к своему стыду до сих пор не знаю). Сказка кончена, погашены улыбки. Словно свечи в опустевшем кабачке. Только по двору, наверно по ошибке, Бродит Золушка, в дырявом башмачке. Нам бы вместе по разбойничьим трущобам, А по улицам предпочитаем врозь. Мы наверно в этом виноваты оба. Сказка кончена, и кажется всерьез. И застыв, повиснут фразы между нами. Словно звенья оборвавшихся цепей. Все, что сказано волшебными словами, От обычных слов стирается теперь. Сказка кончена. Увы без назиданий. День погаснет, проскрипит земная ось. До свиданья, до нескорого свиданья. Сказка кончилась, а что же началось? - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - ПЕСЯ ПОЖИЛОГО КАРЛСОА. Михаил Трегер Малыш, мой Малыш, здесь под крышей холодные ветры. И лето давно в жестяной водосток утекло. И месяц октябрь, на сюрпризы коварный и щедрый, Метлой сквозняков, из под крыш выметает тепло. Малыш, мой Малыш, я наверное вовсе не вечен. Уходит мой век, вдоль по крыше на этом ветру. Ты помни, я жив, жив лишь теми, кем некогда встречен. Да вот, все тесней, для меня предназначенный круг. Малыш, мой малыш, я наверное слишком придирчив. Ведь в этом году, встать на крышу не всем по плечу. И гаснет закат, и опора все зыбче и зыбче. Я вверх не могу, ну а вниз, извини не хочу. Малыш, мой малыш, здесь под крышей живут твои тени. Седой полумрак беготней бесконечной дробя. Ты вновь поднимись по старинным скрипучим ступеням. Я болен всерьез, так спаси ж и меня и себя. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Без ругни, без перебранки, без укусов, без пинка Жили были в одной банке три веселых паука. Дружно трое четь чинили, если ветром оборвет. Муху на троих делили, Муху на троих делили. Если в сети попадет. Не беда, что в банке круглой их судьба свела втроем. Каждый здесь имел свой угол и мечтал в нем о своем. Каждый был чуть-чуть поэтом, каждый музыку писал. Каждый вечером куплеты, Каждый вечером куплеты В трехголосье распевал. Только время быстро мчится, вновь весна приходит к нам. И пришла пора влюбиться трем веселым паукам. Не спросив совет друг друга, покорясь своей судьбе. Каждый в дом привел подругу, Каждый в дом привел подругу. Думал каждый о себе. Солнце светит спозаранку, и кричит "Пора вставать!" Так давай заглянем в банку, что-то банки не узнать. Ну куда же все девались? Что буреет на стене? Лишь три лапки там лежали. Лишь три лапки там лежали. На стеклянном голом дне. Не могу читать морали, но без них нельзя никак. Истины простой не знали три веселых паука. Если в банке мест немного, то запомни навсегда. Пауки ужиться могут. Пауки ужиться могут. Паучихи - никогда.